Познание, основанное на выводах, последующее и неопределённое познание

Перед тем как обсудить следующие три типа познания, нужно добавить кое-что ещё по поводу обнажённого познания. Когда мы что-либо видим или слышим, наше сенсорное обнажённое познание проходит через три стадии.

• Сначала следует стадия достоверного обнажённого познания: это мельчайший начальный момент обнажённого познания, характеризуемый свежестью.
• После этого наше восприятие становится последующим обнажённым познанием: оно уже не свежее, но мы всё равно отчётливо воспринимаем (уверенно понимаем) объект.
• В конце этой последовательности наступает мельчайший момент неопределённого обнажённого познания. В этот момент наше познание объекта уже лишено уверенности, поскольку сенсорное познание вот-вот сменится ментальным познанием.

Сразу после этого наступает мельчайший момент ментального обнажённого познания, которое необходимо, чтобы наше познание объекта перешло из чувственной сферы в ментальную. Это ментальное обнажённое познание также неопределённое, потому что оно длится лишь мельчайшую долю секунды и этого недостаточно, чтобы прийти к уверенности. После этого наше познание объекта становится концептуальным ментальным познанием.

Давайте разберём эту последовательность подробнее. Когда мы что-либо видим, это не просто цветные формы и не просто ничто. Это достоверно познаваемый объект, включающий в себя информацию и от других органов чувств – запах, физические ощущения и так далее. Также это не просто один момент: объект длится во времени. Этот объект – синтетическое соединение всех типов сенсорной информации, длящихся во времени. Он также объективно относится к какому-либо типу. Например, этот объект можно назвать цветком, это правильно и объективно: это не собака и не дверь. Это так называемый общепринятый объект.

Но само видение объекта не предполагает знания того, что это цветок и как он называется. Тем не менее мы объективно воспринимаем цветок и наше познание правильное, уверенное и точное. Мы видим не размытое пятно. Однако в следующий момент наше познание цветка перестаёт быть свежим. Начинается краткая серия моментов последующего познания. Затем, когда мы устанавливаем, что это такое, относим объект к соответствующему ментальному ящику и называем его словом «цветок», за последующим познанием следует мельчайший момент неопределённого обнажённого познания, по-прежнему сенсорного. За ним следует мельчайший момент ментального обнажённого познания, когда меняется тип сознания, вовлечённого в познание объекта. Затем следует концептуальное ментальное познание цветка, и ментальная голограмма, которая возникла в тот момент, когда мы увидели цветок, теперь служит ментальной голограммой, представляющей категорию «цветок» (категорию объекта).

Также к нашему концептуальном познанию может добавляться звуковая категория – категория звучания слова «цветок», которым мы назвали данную категорию объекта; это звучание представлено в нашем уме ментальным звуком слова, из которых состоит так называемый «внутренний диалог». Однако это необязательный процесс. Когда мы видим цветок и концептуально познаём его, нам необязательно проговаривать в уме слово «цветок». Было бы ужасно, если бы в каждый момент времени нам нужно было бы называть в своём уме все воспринимаемые вещи. Тем не менее иногда мы делаем это, когда читаем. Мы проговариваем в своём уме звуки слов, когда относим цветные формы, которые видим на листе бумаги или на экране компьютера, к категориям слов и соответствующим смысловым категориям. Но при быстром чтении мы этого не делаем. Это показывает, что мы можем понимать смысл прочитываемых слов без необходимости произносить их в уме.

Мы рассмотрели последовательность стадий обнажённого познания. В соответствии с объяснением саутрантики рефлексивное осознавание сопровождает каждый момент этого процесса и оно всегда неконцептуально. Рефлексивное осознавание может быть последующим или неопределённым, в зависимости от того, познание какого типа оно сопровождает. Также рефлексивное осознавание сопровождает ментальное познание, но даже в этом случае само оно неконцептуально. Оно просто «записывает» происходящее. Мы рассмотрели эту последовательность, но на самом отследить её в своём уме очень трудно, если её не замедлить.

В соответствии с объяснением прасангики, категории кажутся истинно существующими и поэтому объекты, которые мы концептуально относим к категориям, тоже кажутся истинно существующими и соответствующими этим категориям: «Это действительно цветок». Разумеется, это ложная видимость, потому что вселенная и все вещи в ней не существуют как истинно доказанные вещи в ящиках, подобно определениям в словаре. Тем не менее, когда мы определяем познаваемые объекты, концептуально относя их к категориям, цепляние за их истинное существование в ящиках и возникающие из-за этого цепляния беспокоящие эмоции также переходят во все моменты обнажённого познания этого же объекта. Например, я могу видеть этот стул, чувствуя привязанность к нему, считая его истинно доказанным в качестве «моего» стула и не осознавая, что это ошибочно. Однако неосознавание и привязанность возникли из-за концептуального познания.

Именно поэтому концептуальное познание считается настоящим источником проблем. В то же время это полезный источник проблем, потому что без него мы не понимали бы язык. Только будды могут понимать язык без необходимости относить звуки к категориям.

В соответствии с саутрантикой йогическое обнажённое познание тоже включает эту последовательность свежих и последующих моментов, однако оно не бывает неопределённым. Даже последний его момент будет предполагать уверенное понимание объекта. Йогическое обнажённое познание есть только у арьев – у существ с неконцептуальным познанием четырёх благородных истин. Когда они сосредотачиваются на отсутствии невозможного «я», это отсутствие невозможного «я», переживающего четыре благородные истины. Кто страдает? Кто чувствует беспокоящие эмоции? Кто испытает истинное прекращение страданий и обретёт понимание, освобождающее от истинных причин? Лишь в махаяне мы также будем сосредотачиваться на пустотности ментального континуума, в котором всё это происходит, как на локусе этого «я», переживающего четыре благородные истины. Соответственно, когда мы опровергаем истинно доказанное существование, стремясь достичь просветления, мы сосредотачиваемся на нашем уме, или ментальном континууме.

Однако мы отвлеклись от темы. Второй из двух типов достоверного познания – познание, основанное на выводах. Оно всегда концептуально. Определение основанного на выводах познания – достоверное концептуальное познание неочевидного или совершенно неочевидного объекта или факта, которое полагается на правильную цепочку умозаключений в качестве основы.

Здесь нужно пояснить, что достоверно познаваемые объекты включают три типа объектов:

• очевидные (mngon-’gyur),
• неочевидные (lkog-’gyur),
• совершенно неочевидные (shin-tu lkog-’gyur).

Объективная сущность, выступающая в роли появляющегося объекта в сенсорном обнажённом познании, – это очевидный объект. Мы действительно можем его видеть. Возьмём в качестве примера физическое ощущение во время болезни. Мы познаём его неконцептуально посредством сенсорного обнажённого познания, полагаясь лишь на чувственные познающие рецепторы. С помощью сознания тела мы понимаем, что чувствуем себя ужасно. Мы можем посмотреть на себя в зеркало и увидеть, что мы побледнели и так далее. Важно различить, заболели мы на самом деле или это просто ипохондрия и нам кажется, что мы заболели. В данном примере нам очевидно, что мы заболели, потому что мы ужасно себя чувствуем. Это очевидный объект.

Какая именно у нас болезнь – это неочевидный объект. Из-за чего мы так плохо себя чувствуем? Это неочевидно, потому что мы не можем это увидеть. Мы можем понять это, только опираясь на достоверную цепочку умозаключений. Например, врач может поставить нам диагноз на основе информации, полученной после тщательного осмотра и анализов, а также на основе знаний о болезнях других пациентов: «Если появились такие-то и такие-то симптомы, следовательно это такая-то болезнь». Конечно, не каждый диагноз верен, но в любом случае он ставится на основе логических выводов. Болезнь – пример неочевидного объекта. 

Совершенно неочевидный объект – это, например, имя человека, который изобрёл метод лечения нашей болезни. Мы можем узнать это, только полагаясь на достоверный источник информации. Мы не можем прийти к этому с помощью логических выводов. Это совершенно неочевидно. Конечно, источник информации должен быть авторитетным, а чтобы определить надёжность источника, нужно полагаться на достоверную цепочку умозаключений. Например, является ли Википедия достоверным источником информации, из которого мы сможем узнать имя этого человека? Мы не можем быть полностью уверены в надёжности Википедии, потому что любой человек может разместить там информацию. На самом деле в интернете огромное количество информации, которой нельзя доверять.

На самом деле это очень полезный пример. Иногда нам кажется, что, если мы прочли что-либо в книге, то это правильно. Любой человек, который написал и опубликовал книгу, понимает, что это не соответствует действительности. Можно опубликовать любую книгу и разместить в интернете всё что угодно. Даже в Википедии есть возможность редактирования статей так называемыми экспертами, но как найти экспертов в каждой области? Это тоже проблематично.

Что касается Будды, мы можем сделать вывод, что он является достоверным источником информации, на основе следующего умозаключения. Если учение Будды по поводу неочевидных явлений, например о пустотности, может быть подтверждено логикой и личным опытом и если единственным мотивом Будды, когда он достигал просветления, было сострадание и желание помогать другим, следовательно то, что он сказал по поводу совершенно неочевидных явлений, таких как карма, также достоверно. Это надёжный источник, потому что у Будды не было причин лгать или выдумывать учение, чтобы нас обмануть.

Выводы, основанные силе того, как вещи существуют на самом деле (дедуктивная логика)

Есть три типа основанного на выводах познания. Первый из них называется выводами, основанными на силе фактов о явлениях; это дедуктивная логика. Это как в примере с постановкой диагноза. У врача есть наблюдаемые данные, которые он видит с помощью обнажённого познания во время осмотра пациента, а затем с помощью безошибочной логики может сделать дедуктивный вывод о том, что это за болезнь.

В тибетской монастырской образовательной системе после изучения способов познания (blo-rig, лориг) изучают способы логической аргументации (rtags-rigs, тагриг). Изучение тагрига помогает развить навык отличать правильные цепочки умозаключений, которые действительно что-либо доказывают, от неправильных или неопределённых; последние не помогают достичь уверенности по поводу сделанного вывода. Чтобы прийти к правильному выводу относительно неочевидных явлений, нужно полагаться не безошибочную логику. 

Например, наш сосед очень сильно шумит и нас это раздражает, потому что непостоянство звука – неочевидный факт. Поскольку у меня самого весьма шумные соседи, я хорошо понимаю этот пример. Мы чувствуем раздражение, потому что звук слишком громкий и мешает нам уснуть. Как практиковать терпение, ведь нам не очевидно, что этот звук закончится? Нам кажется, что шум будет продолжаться всю ночь, и в целом это не исключено. Нужно полагаться на силу фактов о вещах, известных нам по наблюдениям в прошлом. Мы можем доказать, что звук закончится, потому что его производит человек и звук возникает в силу причин и условий. Для этого мы полагаемся на следующую цепочку умозаключений:

• Этот шум производится человеком.
• Всё, что производилось людьми, уже закончилось, например исторические события (данная форма логики предполагает, что мы всегда приводим пример).
• Из того, что длится вечно, ничто не произведено человеком; пример – наш ментальный континуум.
• Следовательно, можно быть уверенными, что этот шум тоже закончится, поскольку он производится человеком.

Другими словами:

• Всё, что создаётся человеком, закончится.
• Шум производится человеком.
• Ничто длящееся вечно не создаётся человеком, и из этого правила нет исключений.
• Следовательно, этот шум тоже закончится, потому что его производят люди. Рано или поздно они устанут и остановятся. В конечном счёте им нужно будет идти спать, потому что они люди.

Подобные логические аргументы помогают смягчить наш гнев. Здесь используются выводы, основанные на силе наблюдения за фактами, а также состоящая из трёх частей цепочка умозаключений, характерная для буддийской логики:

• Этот шум производится человеком.
• Всё, что было произведено людьми, закончилось.
• Ни одно вечно длящееся явление не произведено людьми.

С помощью этих трёх пунктов мы делаем вывод, что этот шум тоже закончится.

Выводы, основанные на том, что общеизвестно

Второй тип – выводы, основанные на силе общеизвестного. С их помощью мы, например, понимаем язык. Мы слышим какие-то звуки, доносящиеся изо рта на теле, которое мы видим перед собой, или из цифрового устройства, например из телефона. Личность, издающая звуки, – это приписывание на основе звуков. Итак, мы слышим, как кто-то издаёт звуки.

Отвлекаясь от темы, это очень интересно. Мы слышим звуки, исходящие из чёрного прямоугольного предмета, который мы держим около уха. Как мы понимаем, что с нами говорит человек? Мы просто слышим вибрации. Откуда мы знаем, что внутри этого прямоугольного предмета издаёт этот звук? Только на основе наблюдений из прошлого мы делаем вывод, что с нами говорит человек, и мы можем сделать правильный вывод о том, что это за человек.

В любом случае как мы правильно относим эти звуки к точным звуковым категориям слов и к точным смысловым категориям их значений? Это неочевидные явления, и нам нужно полагаться на выводы о том, что общеизвестно. Вот эта цепочка умозаключений:

• То, что я услышал, – это такой-то звук.
• Общеизвестно, что подобные звуки соответствуют такой-то звуковой категории такого-то слова и смысловой категории с таким-то значением.
• Не существует подобных звуков, не относящихся к этим категориям. Это немного неоднозначно, потому что существуют звуки, которые являются звуками разных слов в разных языках, но они звучат одинаково. Даже в одном языке есть омонимы – два слова или более, произносимые одинаково. Таким образом, здесь необходимо уточнить, что не существует подобных звуков, используемых в этом языке и в этом контексте и не относящихся к данным категориям. Разумеется, для этого нужно сначала сделать правильный вывод, на каком языке эти слова и в каком контексте они используются. Понимание языка – очень сложный процесс. Тем не менее на основе цепочки умозаключений об общеизвестном мы делаем вывод:
• Звук, который я услышал, – это звук такого-то слова и у него такое-то значение.

С письменным языком происходит то же самое. В конце концов на листе бумаги или на экране мы видим просто прямые и изогнутые линии. В них нет самодоказанного смысла, присущего им с их собственной стороны, как сказала бы прасангика. Тем не менее, независимо от шрифта, размера, чернил или почерка, мы на основе общеизвестного делаем вывод, что эти линии образуют такое-то слово и у него такой-то смысл.

Ещё один прекрасный пример – банкноты. Что это вообще такое? Объективно говоря, банкнота – это просто кусок разноцветной бумаги со множеством разноцветных форм, прямыми и изогнутыми линиями. Вот и всё, не правда ли? Тем не менее на основе общеизвестного факта, то есть на основе условности, мы делаем вывод, что это деньги и у них есть определённая ценность. То, что это деньги, – неочевидный факт, не правда ли? Младенец или собака этого не знают.

Ещё один пример: когда мы слышим «один плюс один», мы на основе общеизвестного знаем, что это означает «два». Это вывод, не правда ли? То, что один плюс один равно два, – неочевидный факт, и мы не поймём этого, полагаясь лишь на звучание слов. Кроме того, когда мы слышим фразу «лучший друг человека», мы делаем вывод, что речь идёт о собаке, поскольку это общеизвестно. Это тоже вывод, и это, конечно, не очевидно просто из слов «лучший друг человека». Всё это примеры выводов, основанных на том, что общеизвестно.

Выводы, основанные на уверенности

Также есть выводы, основанные на уверенности. Таким образом мы познаём совершенно неочевидные явления, например дату своего рождения. Это классический пример. Чтобы узнать, когда у нас день рождения, нам нужно полагаться на достоверный источник информации, например на нашу мать. Тогда мы сможем сделать вывод на основе цепочки умозаключений:

• Моя мать – достоверный источник информации о моём дне рождения, потому что она при этом присутствовала.  
• Её слова о дате моего рождения правильны, если только она не была какое-то время без сознания и у неё нет проблем с памятью.

Мама, которая сидит в аудитории с маленьким ребёнком, кивает в знак согласия. Она, конечно, помнит, в какой день родился её ребёнок. Когда её дочь вырастет и спросит о дне своего рождения, она даст правильный ответ. Если же дочь спросит у меня, я этого не знаю. Я недостоверный источник информации о том, когда родилась ваша дочь. Откуда мать знает этот совершенно неочевидный факт? Когда её дочь появилась на свет, она при этом присутствовала.

Это три типа познания, основанного на выводах. Повторим:

• Первый тип основан на силе фактов о явлениях, как в случае с постановкой диагноза.
• Второй тип – это выводы посредством цепочки умозаключений, основанной на общеизвестном, как в случае со звуками, которые, как мы знаем, являются звуками определённых слов и несут определённый смысл.
• Третий тип – выводы, основанные на уверенности. Они нужны для понимания совершенно неочевидных явлений, как в случае, когда мы полагаемся на уверенность в том, что наша мать – достоверный источник информации о дне нашего рождения.

Пожалуйста, повторите это в уме. Мы рассмотрели три типа достоверного познания, основанного на выводах, то есть концептуального познания, которое полагается на достоверную цепочку аргументации и является точным, уверенным и свежим. Будет полезно, если вы подберёте примеры из вашей жизни. Вы увидите, что мы делаем выводы всё время. Но всегда ли наши выводы точные и всегда ли они уверенные? Поразмышляйте об этом.

Пример, который приходит мне на ум, – мы звоним кому-нибудь, но человек не берёт трубку, вместо него отвечает автоответчик. Какой вывод мы можем сделать? Мы можем прийти к выводу, что человек не взял с собой телефон, или выключил его, или он не хочет сейчас отвечать. Возможно, он забыл телефон дома или не отвечает, потому что слишком занят, или он не хочет разговаривать, или села батарейка. В этой ситуации любой вывод, который мы сделаем на основе своего наблюдения (мы слышим, что человек не отвечает), будет неуверенным. Мы можем прийти к выводу, что он не отвечает потому, что хочет нам навредить, или потому, что он нас не любит, но на самом деле мы не знаем. Вполне возможно, человек забыл телефон, села батарейка или случилось нечто подобное. Когда мы понимаем, что используем цепочку умозаключений: «Каждый, кто не отвечает на звонок, делает это, потому что не любит звонящего», мы понимаем недостоверность нашего вывода.

Или, например, мы видим тибетского монаха и предполагаем, что, поскольку перед нами тибетский монах, он должен быть достоверным источником информации о буддизме и достоверным примером буддийского практикующего. В этом случае мы часто оказываемся разочарованы. Или мы можем думать наоборот: встретив монаха, который был плохим примером буддийского практикующего, мы можем сделать вывод, что буддизм – плохая духовная традиция и все монахи плохие. Ещё один пример – мы приходим на занятие по йоге и видим, что его ведёт индиец. Мы можем сделать ложный вывод, что всё, чему он учит, обязательно должно быть подлинным и перед нами реализованный мастер, ведь он из Индии. 

Ещё один способ познания – последующее познание. Это недостоверное осознавание, которое предполагает уверенное понимание того, что уже было понято ранее. Другими словами, оно точное и уверенное, но не относится к достоверным типам познания, потому что не является свежим. Оно полагается на предыдущий акт познания того же самого объекта в качестве своего непосредственно предшествующего условия. Последующее познание лишено свежести, поскольку оно не достигает свежего понимания самостоятельно, а полагается в этом на силу предыдущего момента познания. Последующие моменты познания отличаются от свежего момента: «О, да ведь это Мэри!» – который доказывает сам себя и обеспечивает уверенное понимание того, что это Мэри.

Конечно, прасангика опровергает, что какое бы то ни было явление может само себя доказывать. Однако саутрантика говорит, что достоверное обнажённое познание само доказывает себя и свою способность уверенно понимать свой объект. Но затем наступают моменты последующего познания, которое не делает этого самостоятельно: оно полагается на силу достоверного обнажённого познания в предыдущий момент, чтобы достичь точности и уверенности.

Есть три типа последующего познания, которые могут возникать в континууме уверенного понимания вовлечённого объекта. Мы говорили о четырёх разновидностях достоверного обнажённого познания – о сенсорном, ментальном, рефлексивном и йогическом. У каждого из них есть первый достоверный момент, за которым следует серия моментов последующего познания. Соответственно, первый тип последующего познания – это последующее обнажённое познание; оно всегда неконцептуально.

Второй тип – последующее познание, основанное на выводах. С помощью достоверного познания, основанного на выводах, мы приходим к свежему заключению посредством цепочки аргументации. В следующие моменты мы познаём и понимаем этот вывод, полагаясь на предыдущий момент достоверного основанного на выводах познания: мы больше не полагаемся на цепочку умозаключений напрямую. Это моменты последующего познания, которые уже лишены свежести. Подобно основанному на выводах достоверному познанию, основанное на выводах последующее познание также концептуально.

Третий тип – последующее познание, не относящееся ни к одной из этих категорий, например концептуальное познание, когда мы правильно вспоминаем то, что достоверно познали ранее. Когда мы вспоминаем изученное, наше познание полагается на момент, когда мы узнали об этом впервые. Даже первый момент вспоминания не является свежим, а значит не является и достоверным, даже если характеризуется точностью и уверенностью. Примеры – когда мы вспоминаем чьё-либо имя, вспоминаем встречу с человеком или вспоминаем, что один плюс один равно два.

Анализ ситуации, когда мы не можем вспомнить чьё-либо имя

Память – очень интересная тема, особенно когда мы становимся старше. Нам труднее вспоминать имена, и даже если нам удаётся вспомнить, это происходит не сразу. Давайте проанализируем, как мы вспоминаем имена людей, если наша память работает хуже или медленнее. Почему происходит так, что, познакомившись с человеком и узнав его или её имя, в некоторых случаях мы помним, а в некоторых забываем это имя? Как мы будем это анализировать, опираясь на уже пройденный материал? Почему у нас может не получиться вспомнить? Где в нашем познании возникает ошибка?

Прежде всего, как мы узнаём, что перед нами человек, которого мы встречали раньше?

Мы относим его к ментальному ящику.

Верно. Мы концептуально познаём этого человека как кого-то, кто соответствует определённому ментальному ящику. Но откуда мы знаем, к какому ящику его отнести?

На основе его внешности.

Хорошо, это вывод на основе наблюдения. Если человек выглядит так, он относится к такому-то ментальному ящику. Это цепочка умозаключений, но, чтобы она была достоверна, мы должны были видеть этого человека раньше. Есть ли у ментального ящика имя? Если это ментальный ящик, связанный с человеком, с ним должно ассоциироваться имя, но это также предполагает познание, основанное на выводах: если человек соответствует данному ящику и если с этим ящиком связано такое-то имя, следовательно этого человека так зовут. Давайте не будем рассматривать пример с двумя одинаково выглядящими близнецами. В любом случае, чтобы вспомнить имя человека, нам нужно было узнать его имя ранее.

Итак, мы видели человека в прошлом и сейчас видим его снова. Чтобы поместить оба события в один и тот же ментальный ящик, с которым ассоциируется имя, нам в обоих случаях нужно узнать определяющую характерную черту этого человека. Это очень трудно. Например, я сходил на встречу своих одноклассников, которые закончили школу 40 лет назад. Я увидел многих одноклассников, но большинство из них не узнал. Они совсем не казались похожими на тех людей, которыми они были в подростковом возрасте.

Это весьма занимательно. Когда мы встречаем человека через 40 лет, мы видим пожилого человека. Это жутковато, поверьте мне. Нам непросто воспринять его как пожилого. Даже если человек представится, нам всё равно будет казаться, что тот человек должен обладать качествами подростка: «Как моя молодая подруга может быть этой пожилой бабушкой, которая показывает мне фотографии своих внуков?» Переварить это очень непросто. 

Как бы там ни было, у этой пожилой женщины должна быть какая-то характерная черта, чтобы мы могли сделать вывод о том, кто это, и отнести её к тому же ментальному ящику, что и нашу подругу, с которой мы общались 40 лет назад. Затем нам нужно сделать ещё один вывод: если она относится к такому-то ментальному ящику, следовательно её зовут так-то. Если нам не удаётся вспомнить и на её блузке нет карточки с именем, мы можем прибегнуть к какому-нибудь другому приёму. Лично я прохожу в уме по всем буквам алфавита и, дойдя, например, до буквы «М», часто обнаруживаю, что это звучит знакомо. Так я делаю вывод, что её имя начинается на букву «М», то есть я сначала отношу его к ментальному ящику имён, начинающихся на «М». Затем я перечисляю самые распространённые женские имена на «М», и, когда дохожу до «Мэри», это кажется правильным. Теперь я вспоминаю, что её зовут Мэри. Конечно, я могу и ошибиться. Чтобы проверить, я могу попробовать назвать её этим именем. Если она меня не поправит, я приду к заключению, что мой вывод был верен.

Также следует отметить, что у нас могут быть трудности с вспоминанием чьего-либо имени, потому что наше познание было невнимательным в тот момент, когда мы его узнали. Оно сопровождалось невнимательным рефлексивным осознаванием. Мы просто не обращали достаточно внимания, когда человек представлялся. Внимание зависит от того, есть ли у нас интерес. Например, мы были на конференции и там все представлялись, давая свою визитку. Мы обращали внимания на имена? Мы не проявили интерес, выбросили все визитки и впоследствии не помнили, кого как зовут. Наше рефлексивное осознавание было невнимательным, и память, соответственно, была слабой. При анализе мы учитываем все эти факторы.

Когда людям нужно запоминать длинные списки, иногда они подбирают для предметов графические изображения или используют другие мнемонические приёмы, например, придумывают истории про все эти вещи или составляют слово из их первых букв. Если мы проявим смекалку, это поможет нам запомнить, и всё это познание, основанное на выводах.

Однако могу сказать по своему опыту, что с возрастом, когда краткосрочная память ухудшается, основная проблема – недостаток внимания к мелочам, которые не кажутся вам важными. Тогда, сколько бы вы ни пытались вспомнить, например, то, что вам говорили вчера, у вас ничего не получается. Кроме того, в пожилом возрасте часто у вас уходит больше времени на то, чтобы вспомнить слово или имя, хотя вы уверены в том, что вы его знаете. Необходимо много терпения, чтобы это не выводило из равновесия. Сила познающих рецепторов в старости слабеет. Во многих случаях вы вспоминаете то, что вам нужно, лишь по прошествии некоторого времени. 

Что если мы вспоминаем неправильно, например, мы уверены, что имя Мэри – Анна?

В этом примере мы относим её к неправильному ментальному ящику. Мы помним, что уже встречали этого человека, но делаем ошибочный вывод о том, что, если она соответствует такому-то ментальному ящику, следовательно её зовут так-то, но это имя неправильное. Мы можем быть уверены в чём-нибудь совершенно неправильном, но из-за упрямства настаивать на своей правоте. Как нам понять, правильно это или неправильно? Нам нужно спросить у кого-нибудь, кто её знает и является достоверным источником информации. Нужно найти новые свидетельства, которые подкрепят наши выводы.

В повседневной жизни по-настоящему важно подкреплять свои выводы как можно большим количеством наблюдений, особенно в отношениях с другими людьми. Разговаривая с другим человеком, нужно принимать во внимание как можно больше факторов, вместо того чтобы делать преждевременные выводы на основе какого-нибудь одного наблюдения или недостаточного количества фактов. Например, человек может разговаривать с нами очень агрессивным тоном. На основании этого наблюдения мы делаем вывод, что он злится. Однако, возможно, это просто его привычная манера речи или перед встречей с нами он выпил слишком много кофе. Наш вывод, что человек злится, может быть совершенно ошибочным.

Нам нужно получить больше информации, больше свидетельств и фактов, чтобы сделать правильный вывод. Тогда мы избежим немедленной реакции, которая может оказаться неуместной в данной ситуации. Чем больше информации мы получим, тем легче нам будет правильно интерпретировать слова и поведение другого человека. Наша реакция не будет основана только на отдельных словах или на тоне голоса. Вот почему так важна чуткость к языку тела и к тому, как человек выглядит. Например, наш собеседник устал или плохо себя чувствует. Чем больше информации мы получим благодаря своей чуткости, тем более адекватной будет наша реакция. Мы можем обратить внимание на то, как собеседник выглядит, и на основе этого сделать вывод, что он устал. Но иногда мы не обращаем на это внимания, и причина может быть в том, что нам это даже не интересно. Когда мы общаемся с другими, важно настраивать все эти факторы – внимание, интерес и так далее.

Четвёртый из семи способов познания – неопределённое познание. Это познание, при котором объективная сущность ясно предстаёт в одном из типов первичного сознания, но отсутствует фактор удостоверения в отношении вовлечённого объекта. Это означает, что у нас нет определённости по поводу познания. Так как вовлечённый объект обязательно должен быть объективной сущностью, неопределённым может быть только неконцептуальное познание.

Типичные примеры предполагают два одновременных когнитивных процесса. Один может быть точным, уверенным отчётливым восприятием вовлечённого объекта, а другой может быть неопределённым в отношении того же самого объекта. Например, мы смотрим в свой телефон и настолько поглощены этим, что не слышим, что говорит нам другой человек. На самом деле у нас происходит неопределённое слуховое обнажённое познание звуков его голоса. Звуки – это объективные сущности, они ясно предстают в нашем слуховом сознании и, соответственно, являются вовлечёнными объектами. Но у нас нет определённости по поводу этих объектов.

Однако когда мы познаём две вещи в одном и том же поле восприятия, просто одну с определённостью, а другую без определённости, такое познание не описывается как неопределённое. Определённым или неопределённым может быть только отдельный акт познания. Когда мы обращаем внимание на что-либо одно в рамках одного поля, например в поле зрительного восприятия, скажем, проверяя уведомления в нашем телефоне во время перехода через дорогу, зрительный образ других объектов, например приближающейся машины, также является частью зрительного поля восприятия. Это объективная сущность, но она не является вовлечённым объектом нашего зрительного познания и не возникает ясно в нашем зрительном сознании. Не всё, что появляется в поле восприятия, выступает в роли вовлечённого объекта в сенсорном познании этого поля. Таким образом, то, что мы не замечаем приближающуюся машину, – не пример неопределённого познания. Вопрос лишь в том, что мы выбираем в качестве вовлечённого объекта в том или ином поле восприятия и на что обращаем внимание.

Также помните, что неопределённое познание может быть только неконцептуальным. Допустим, мы читаем слова текста тантрической практики, не проговаривая их про себя. Мы видим зрительные образы слов на странице с помощью достоверного зрительного обнажённого познания, но концептуально думаем о чём-то совершенно другом, не об их смысле. Мы не относим слова ни к каким смысловым категориям. Хотя мы водим взглядом по страницам, это не производит большого результата. Это не пример неопределённого ментального познания, потому что в данном случае наше ментальное познание, связанное с блужданием ума, концептуально. То, что появляется в концептуальном познании (ментальное представление звуков слов во время блуждания ума), неясно, потому что мы познаём это посредством категорий. Это просто блуждание ума.

Неопределённое сенсорное обнажённое познание

Есть три типа неопределённого познания. Первый тип – неопределённое сенсорное обнажённое познание. Одна из его разновидностей всегда происходит в конце последовательности моментов сенсорного обнажённого познания объекта. Когда мы что-либо видим, первый момент этого восприятия достоверный, поскольку он свежий. После этого начинается фаза последующего сенсорного обнажённого познания, которое всё ещё характеризуется уверенностью, но затем наступает переходное сенсорное обнажённое познание, когда мы теряем уверенность по поводу вовлечённого объекта. Вовлечённый объект всё ещё предстаёт в сознании ясно, но у нас нет уверенности, поскольку сенсорное познание вот-вот сменится ментальным.

Другую разновидность неопределённого сенсорного обнажённого познания мы обсуждали только что. Во время зрительного обнажённого познания объекта, который ясно предстаёт в уме в качестве вовлечённого объекта, наше слуховое обнажённое познание может быть неопределённым в отношении звуков, которые тоже ясно предстают в уме в качестве вовлечённых объектов.

Неопределённое ментальное обнажённое познание

Также существует неопределённое ментальное обнажённое познание. Например, оно происходит в конце последовательности моментов экстрасенсорного обнажённого познания чужого ума и последующего экстрасенсорного познания.

Мельчайший момент ментального обнажённого познания, который возникает после мельчайшего момента неопределённого сенсорного обнажённого познания объекта сразу перед концептуальным ментальным познанием, также является неопределённым.

Неопределённое обнажённое познание в рефлексивном осознавании

Неопределённое обнажённое познание в рефлексивном осознавании – это тоже мельчайший момент рефлексивного осознавания, сопровождающего сенсорное или ментальное обнажённое познание. Рефлексивное познание не способно сразу же «записать» то, что происходит с когнитивными составляющими того познания, которое оно сопровождает.

В большинстве случаев каждый момент обнажённого познания в рефлексивном осознавании является неопределённым, но их последовательность обладает достаточной определённостью, чтобы её можно было запомнить. Интересно с этой точки зрения посмотреть на метод двадцать пятого кадра, например, когда слоган «пейте кока-колу» появляется на экране на один момент. Достаточно ли этого, чтобы мы запомнили данное зрительное восприятие? Если момент слишком короткий, мы ничего не запомним. Наше рефлексивное осознавание не запишет познание, потому что оно лишено определённости. Чтобы была достигнута определённость по поводу объекта, не прошло достаточно времени. Я не знаю, верно ли это с научной точки зрения, но таков буддийский взгляд на подсознательную рекламу.