Вопрос: Мне очень нравится подход «ничего особенного». Мой вопрос касается того, что происходит, когда мы общаемся с окружающим миром. Например, работая над каким-нибудь проектом с другими людьми, когда что-нибудь идёт не так, мы просто говорим: «Ничего особенного, бывает». Боюсь, другие подумают, что мы не воспринимаем ничего всерьёз.
Д-р Берзин: Важно правильно понять смысл этого подхода. Речь не о том, чтобы ничего не делать. Это также не беспечность, когда мы говорим: «Будь что будет». «Ничего особенного» означает, что мы не расстраиваемся, когда чувствуем себя несчастливыми: мы не преувеличиваем ни счастье, ни несчастье. Мы делаем то, что нужно, рационально и спокойно, не расстраиваясь.
Что если расстраиваются другие?
Ваше спокойствие поможет им не расстраиваться. Классический пример: мы печатаем документ, нажимаем не на ту кнопку и удаляем его. Такое бывает. Если мы расстроимся, это не поможет. Допустим, функция «отменить» недоступна и мы не можем исправить свою ошибку – мы всё потеряли. Если заплакать, документ не вернётся. Если мы расстроимся и будем несчастными, это не поможет, а только усложнит ситуацию. Поэтому мы просто говорим: «Ну ладно», и печатаем всё заново. Если у нас натренированная память, будет нетрудно всё вернуть и даже написать ещё лучше. Мы просто делаем то, что нужно делать, не закатывая истерику. Если документ важен для всей команды, в которой мы работаем, наше спокойствие поможет другим не нервничать.
Речь идёт о чувстве счастья или несчастья в каких-либо обстоятельствах или о жизни в целом?
Я говорю о том, как мы относимся к происходящему с нами. Счастливы мы или нет, мы просто продолжаем жить и не преувеличиваем значимость этих чувств. Что делать, когда другие люди расстраиваются, чувствуют счастье или несчастье? Например, заплакал младенец. А чего ещё ожидать? Это младенец. Мы не расстраиваемся: «О нет, младенец плачет!» Мы не делаем из этого событие, а просто заботимся о ребёнке. Почему ребёнок плачет? Мы делаем то, что нужно сделать.
Шантидева очень хорошо сказал: «Люди инфантильны». Поэтому они расстраиваются. То же самое, что с плачущим младенцем: чего мы ожидаем? Мы не преувеличиваем значимость происходящего и пытаемся их успокоить, видя ситуацию реалистично.
Мы расстраиваемся, когда преувеличиваем значимость чего-либо, превращаем это в важное событие. Вот о чём говорится в учении о пустотности. Нет ничего особо важного. Если мы видим всё как «важные события», это не соответствует действительности. Что-то происходит – вот и всё. Просто делайте то, что нужно. У нас возникают эмоции? Да, конечно. Положительные эмоции, такие как любовь, сострадание, терпение, – это замечательно. Но не нужно действовать, исходя из отрицательных эмоций – гнева, нетерпения, нетерпимости, – поскольку они не полезны.
Мне кажется, если пойти ещё немного дальше, это будет напоминать наставления по лоджонгу (тренировке ума). Мы можем учиться на своём опыте: проблемы могут привести нас к более глубокому видению.
Это правда.
Вы думаете, этот метод тренировки ума нереалистичен и работать с подходом «ничего особенного» проще?
Методы лоджонга помогают нам изменить своё отношение к происходящему. Например, мы можем воспринимать неблагоприятные условия как благоприятные. Это прекрасные методы, но, я думаю, нам в любом случае нужно учиться не преувеличивать свои чувства и видеть ситуацию реалистично – ещё до того, как мы изменим своё восприятие этой ситуации. Если мы преувеличиваем происходящее и оно кажется нам катастрофой: «Кошмар! Ребёнок опять намочил подгузник!» – изменить своё восприятие ситуации непросто. Сначала нам нужно более реалистичное видение, и уже потом мы можем практиковать тренировку ума: «Пусть все мокрые подгузники достанутся мне. Я сменю подгузники всем существам».
Нужно продвигаться шаг за шагом. Младенец обмочился. Ну и что? Это младенец. Мы меняем подгузник. Возможно, это не кажется приятным контактирующим осознаванием, запах не очень хороший, и мы можем практиковать лоджонг: «Я мою ребёнка, и пусть я точно так же смою все загрязнения живых существ. Пусть это действие послужит причиной моей будущей способности очистить всех существ». Но сначала нужно перестать видеть в этом катастрофу. Мы продвигаемся шаг за шагом.
Я не перестаю думать о том, что нужно менять подгузники всем существам. Какой ужас.
Да уж, никто не захочет быть буддистом, если нам придётся взять на себя грязь всего мира. Это просто был смешной пример, и в целом смешные примеры могут быть эффективнее, чем скучные, не так ли?
Мне просто интересно, как использовать этот подход в повседневной жизни, если случается что-нибудь неприятное, например мы обнаруживаем себя в разрушительных отношениях?
Оказавшись в разрушительных отношениях, мы не говорим: «Ну и что? Это сансара». Нужно использовать распознавание – то, что Его Святейшество Далай-лама называет восхитительным человеческим интеллектом. Нужно уметь определять, в какой ситуации мы находимся – в благоприятной или в болезненной. Полезны ли эти отношения для нас и для другого человека? Если отношения приносят вред обеим сторонам, мы их прекращаем. Смысл в том, чтобы мыслить ясно, без преувеличений и проекций, которые не соответствуют действительности. Иногда лучше расстаться. Но подобные решения нужно принимать, руководствуясь здравым смыслом и после тщательного анализа ситуации.
Полезно ли осознавать бессознательные чувства и честно их выражать?
Часто мы чувствуем эмоции на бессознательном уровне – если пользоваться западной терминологией. Нужно ли пытаться их выражать, в тех или иных обстоятельствах? Давайте рассмотрим два случая – один с разрушительной эмоцией, например с гневом, а другой – с созидательной, например с любовью. Если мы чувствуем бессознательную враждебность, лучше её осознать. Но это не значит, что мы выражаем это чувство. Опять же, важно различать разные аспекты.
Например, я всегда спрашиваю своего друга, как он себя чувствует и что у него нового, но он никогда не спрашивает, как дела у меня. Меня это раздражает: он такой эгоист, что ему даже в голову не приходит спросить. Но здесь важно провести различие. Возможно, я чувствую бессознательное недружелюбие. Но если я начну выражать его и разозлюсь, это не поможет. Если я скажу: «Ты ужасный эгоист!» – и накричу на человека, это будет компульсивное и разрушительное действие. Ситуация не станет лучше, если я спрошу: «Почему ты не интересуешься, как я себя чувствую? Что с тобой не так?» Это совершенно бесполезно. Если мы замечаем, что чувствуем раздражение из-за чего-нибудь подобного, лучше позаботиться о том, чтобы оно не вырвалось наружу: в этом случае мы потеряем самообладание и совершим разрушительный поступок.
Но заметив своё раздражение, мы можем применить противоядие, чтобы не разозлиться. Обычно я прибегаю к чувству юмора, которое помогает смягчить ситуацию. После того как этот друг во всех подробностях рассказал бы мне, как у него дела, и попробовал бы сменить тему, ни о чём не спрашивая меня, я бы сказал: «А как ты, Алекс? О, спасибо, что спросил!» Это превращается в шутку, и человек понимает, что имеет смысл спросить, как дела, в ответ. Ситуация решается без проявления недружелюбия.
Если у нас появляется подспудное недружелюбие, полезно его осознать. Если ситуация меня не беспокоит, то какое это имеет значение? Мне всё равно, спрашивают меня, как дела, или нет. Это неважно. Мне необязательно рассказывать, как я себя чувствую и что делаю. Если я действительно хочу рассказать – я просто рассказываю. Точно так же, если ваши взрослые дети или внуки вам не звонят, а вы хотите с ними поговорить – звоните сами. Но при этом не выражайте раздражение и не заставляйте их чувствовать себя виноватыми. Как насчёт созидательных эмоций? Я буду анализировать экспромтом, потому что раньше я об этом не думал. Например, мы бессознательно чувствуем любовь. Что это может означать? Речь не идёт о разрушительной эмоции – о скрытой или завуалированной страсти и сексуальном желании, когда нам хочется затащить кого-нибудь в постель. Давайте говорить о положительной эмоции, например о любви к ребёнку. Мы любим ребёнка, но как часто мы выражаем свою любовь? Хотим ли мы сделать её более проявленной? Возможно, это полезно.
Далее, нам нужна способность к распознаванию, потому что мы не хотим своей любовью задушить ребёнка. Например, если наш ребёнок-подросток проводит время с друзьями, а мы заходим и говорим: «О, я так тебя люблю!» – обнимаем его и целуем, ему или ей будет очень неловко перед друзьями. Это плохая идея. Другой пример – постоянно звонить или отправлять сообщения своему ребёнку, когда он не дома. «О нет, опять моя мама спрашивает, всё ли хорошо».
Нужно использовать разум, чтобы определять, когда и как лучше выразить положительную эмоцию. Мы выражаем своё чувство по-разному в зависимости от возраста ребёнка – ему 2 года или 15. Выражать положительные эмоции нормально, но, опять же, не нужно быть королевой драмы и устраивать из этого шоу. Достаточно более тонкого уровня.
Эмоциональная «валюта»
Это подводит нас к ещё одной интересной теме. Один мой друг, психиатр, рассказал мне одну теорию в экономических терминах. Нам нужно понять, что люди пользуются разными «валютами», и принимать их валюты. Например, некоторые выражают любовь физически – с помощью объятий и поцелуев. Другие выражают любовь, проявляя о нас заботу или защищая нас.
Классический пример – в предшествующих поколениях отец обычно не выражал любовь к детям на физическом уровне. Он шёл на работу, зарабатывал деньги и обеспечивал ребёнка всем необходимым. Это валюта, которой он «платил». Детям и даже взрослым важно это понимать: «Мой отец меня любит, он выражает свою заботу. Возможно, он не “платит” той валютой, которая нравится мне, например, не обнимает меня и не говорит, как сильно он меня любит, но он выражает заботу». Мы учимся принимать разные валюты. Это всё равно что платить здесь, в Дании, кронами, а не евро. Деньги – это по-прежнему деньги. Разные люди выражают любовь и заботу по-разному.
В истории о друге, который не спрашивает, как у вас дела, – что если вы не злитесь, но чувствуете привязанность и нуждаетесь в том, чтобы он позаботился о вашем самочувствии? Вы не злитесь и не хотите кричать. Вам просто немного грустно: вы не чувствуете достаточной заботы. Вы можете об этом сказать, но что если человек не изменится и не прислушается к вашему совету? Как тогда справляться с этой грустью? Нужно преодолеть привязанность к подобным вещам?
В этой ситуации мы можем испытывать печаль по-разному. Есть печаль, связанная с себялюбием: «Мне грустно, потому что на меня не обращают внимания. Я не злюсь, но мне хотелось бы внимания». Это из-за того, что мы думаем только о себе. Однако нас также может опечалить то, что этот человек столь эгоистичен. В этом случае мы не воспринимаем всё на свой счёт и чувствуем грусть потому, что проблема есть у него. Это помогает нам почувствовать сострадание, и мы можем задуматься, как ему помочь.
Если мы расстраиваемся из-за себялюбия: «Мне грустно, что люди не обращают на меня внимания», нам нужно над этим работать. Даже если на нас обратят внимание – что мы хотим получить? Мы хотим, чтобы нас всё время фотографировали папарацци? Нам правда нужно столько внимания? Поймите: эту потребность невозможно удовлетворить. Даже если другие обращают внимание на нас именно так, как мы хотим, мы почувствуем лишь обычное счастье, которое не длится долго. С другой стороны, как в примере с чрезмерной родительской опекой, мы можем столкнуться с чрезмерным вниманием, когда каждые пять минут нас спрашивают, как мы себя чувствуем и всё ли хорошо.
Возможно, нам кажется, что в наших отношениях это уместно, но другому человеку может так не казаться. Важно обсудить «валютный вопрос»: мы такие-то, а другой человек такой-то. Мы лучше поймём друг друга, сможем лучше узнать о предпочтениях другого человека. Хорошо обсуждать такие вещи и помнить о чужих предпочтениях.
Если это наши текущие отношения и наш партнёр восприимчив, можно об этом поговорить: «Мне нравится, когда заботу выражают таким-то образом». Другой человек скажет, что нравится ему или ей. Но это касается партнёрских отношений и вряд ли сработает в отношениях между детьми и родителями. Тем более, если один из наших родителей уже умер и мы вспоминаем своё детство, ничего поменять не удастся.
Важно убедиться, что два человека находятся на одном уровне и готовы работать над ситуацией. Возможно, начальник никогда не спрашивает, как дела у его подчинённых, но не имеет смысла обсуждать подобные вопросы с начальником. Нас должно больше интересовать то, что связано с работой. Мы можем сказать, что нам поручают слишком много работы и нас это беспокоит. Важно видеть ситуацию с помощью способности к распознаванию.
Например, у нас ещё нет достаточного постижения пустотности и нам по-прежнему кажется, что у нас веские причины гневаться, даже если мы их не преувеличиваем. Мы избегаем этого и не выражаем свой гнев. Мы стараемся не придавать большого значения ситуации, но не является ли это психологически нездоровым, в силу того или иного механизма нашей психики?
Это поднимает вопрос о подавлении. Если у нас вообще нет постижения пустотности, но мы пытаемся подавить враждебность, конечно, мы только перенаправим её на самих себя, и это может привести ко всевозможным проблемам. Что же делать? Если вы собираетесь выразить свой гнев и расстройство, если вам нужно это сделать, опять же, выбирайте подходящее время, пользуясь способностью распознавать. Не нужно этого делать, когда другой человек сам очень расстроен или очень занят. Используйте интеллект, чтобы понять, какое время самое подходящее. Не выражайте гнев, если он слишком сильный: в этом случае он может выйти из-под контроля.
Всё сводится к здравому смыслу и разуму. Когда лучше всего это сделать, какое время подходит лучше всего? Если другой человек очень устал и просто хочет спать или даже почти уснул – это неподходящее время для глубокой беседы о его нечувствительности. То же самое, если он очень занят работой. Это неподходящее время.