От отречения к состраданию

Рассмотрим термин «отречение» (renunciation), который используется не только в английском, но и практически во всех остальных языках, на которых буддизм представлен на Западе. Возникает вопрос, насколько такой перевод с санскрита или с тибетского удачен. Что если его ввели в употребление миссионеры, которые были первыми буддийскими переводчиками на Западе, но понимали буддийское учение в рамках собственного концептуального аппарата, отличного от собственно буддийского? Ведь у слова «отречение» есть коннотация того, что нужно отказаться от всего и жить в монастыре или пещере, потому что заниматься обычными делами «плохо». Это не совсем то, что подразумевает этот термин на санскрите (нихсарана) или на тибетском (nges-’byung). В частности, в тибетском этот термин означает устремлённость или уверенность и относится конкретно к устремлённости освободиться от страданий, на которых это состояние ума сосредоточено.

Конечно, эта устремлённость освободиться от страданий требует готовности отказаться и от страданий, и от их причины. То есть этот термин подразумевает отказ или отрешение от чего-либо, потому что мы понимаем, что перед нами страдание или причина страдания. Только поняв, что мы испытываем страдание и у него есть причина, и больше мы этого испытывать не хотим, мы можем почувствовать готовность от этого отказаться. Более нейтрально эту мысль можно выразить так: «Я хочу, чтобы это прекратилось». Речь может идти о нашем собственном страдании или, в случае сострадания, – о страдании других. Хотя объект, тот, кто испытывает страдания, отличается, пожелание одно и то же. Мы хотим, чтобы оно прекратилось.

Очень важно понять, на чём мы сосредоточиваемся – в чём именно заключается страдание (наше и других существ) и его причины, а затем распознать различные умственные факторы, которые здесь задействованы. Цонкапа очень ясно объясняет в своём «Письме с практическими советами по сутре и тантре», какие факторы необходимы для эффективной медитации в целом. Сначала важно понять, что такое медитация. Медитация – это метод, с помощью которого мы приучаем свой ум к определённому состоянию или объекту, снова и снова вызывая это состояние или снова и снова сосредоточиваясь на этом объекте.

Чтобы привыкнуть к нужному состоянию ума, мы должны узнать все его особенности:

• На чём оно сосредоточено. В данном случае оно сосредоточено на страдании и его причинах.
• Как ум относится к этому объекту, – пользуясь техническим термином, «как он принимает объект». Он воспринимает этот объект с желанием от него избавиться. Не просто сосредоточивается на нём, направляет на него внимание, а «говорит» ему: «Прочь!»

Любое состояние ума состоит из множества умственных факторов, таких как сосредоточение, намерение и так далее. Если мы знаем все эти факторы, это поможет развить нужное состояние ума. Цонкапа перечисляет, что ещё нам нужно знать. В том числе:

• На что «опирается» данное состояние ума, то есть какие состояния необходимо развить до этого, чтобы мы могли вызывать и поддерживать данное состояние. Отречение и сострадание опираются на признание страданий, на наблюдение их в себе и в других.
• Какие состояния ума будут способствовать, а какие мешать. Например, любовь, как к себе, так и к другим, будет помогать, в то время как ненависть, как к себе, так и к другим, будет разрушительной.
• В чём будет польза и функция этого состояния ума, когда мы его разовьём. Отречение поможет нам освободиться от страданий, а сострадание позволит развить способность помогать другим избавляться от страданий.

Хотя это может звучать как множество технических подробностей, на самом деле это крайне полезно. Если мы начинаем заниматься буддийской или какой-либо другой духовной практикой и наша цель – развить, скажем, любовь или сострадание, встаёт вопрос: как это сделать? Мы не знаем точно, что подразумевается под этими словами, так что зачастую попросту сидим с пустым умом, не зная, что нужно делать. У нас может быть своё представление о любви и сострадании, но наши идеи, как правило, очень расплывчаты. Если мы пытаемся вызвать нечто расплывчатое, то в результате можем надеяться самое большее на расплывчатое переживание, и, скорее всего, не на то, которое нам нужно развить согласно буддийскому учению.

Хотя в буддизме мы работаем с так называемыми духовными ценностями, состояниями ума и так далее, они рассматриваются в научном ключе, очень точно. Мы точно знаем, что пытаемся делать со своим умом и как это делать. Если мы будем работать с умом, с сердцем, с эмоциями точно, то сможем их развивать. Иначе всё очень расплывчато.

Некоторые из нас мыслят не очень научно или рационально. Некоторые интуитивны и больше работают с эмоциями. Но если внимательно присмотреться к интуиции, окажется, что лучшая интуиция – это точная интуиция. Расплывчатая интуиция нас тоже особо ни к чему не приведёт. То есть, вне зависимости от нашего типа личности, точность очень полезна.

Какие умственные факторы сопровождают отречение и сострадание? Я хотел бы нарисовать картину – точную картину – тех состояний ума, о которых говорится в буддийском учении. Но даже если мы можем описать эти состояния ума и эмоции точно, возникает естественный вопрос, как их почувствовать? Как понять, что у нас возникло подлинное чувство?

Если мы знаем, что это состояние ума должно в себя включать, то можем сравнить это с тем, что чувствуем. Затем мы можем исследовать своё чувство, попытаться разбить его на составные части, осмотреть их и разобраться, какие из них кажутся слабыми или недостаточными. Так мы понимаем, над чем надо работать, чтобы наше состояние ума стало более точным. Анализ и понимание чувств не уничтожают чувства. Этот процесс также используют в психотерапии, чтобы излечивать травмы и чтобы мы могли приносить больше пользы и другим, и себе.

Какое самое сильное чувство, сопутствующее отречению и состраданию? По-тибетски это yid-’byung – слово, не самое лёгкое для перевода. Но речь идёт о состоянии, когда я сыт по горло: «С меня хватит». Иногда переводчики используют более сильное слово «отвращение» – и я тоже его использовал – отвращение к собственным страданиям и к страданиям других. Но поразмыслив тщательнее, я решил, что это слишком сильное слово, потому что отвращение может стать беспокоящей эмоцией. Я думаю, «отречение» более нейтрально. «Довольно страдания, оно должно кончиться» – как наше страдание, так и чужое. То есть присутствует элемент решительности: «Достаточно!»

Я думаю, мы можем понять это на ежедневном опыте. Мы можем страдать и желать избавиться от этого страдания. Но мы ничего не начнём делать, чтобы выбраться из этой ситуации, до тех пор пока не примем твёрдое решение и не скажем наконец: «Всё, хватит». Итак, это одна из составляющих отречения – его основная эмоциональная окраска.

Помимо этого, отречение и сострадание сопровождаются умственным фактором, который называется верой в факт. Иногда он переводится как «вера», но я считаю этот перевод неподходящим, потому что можно верить в то, что неверно или неопределённо, например в стабильный экономический рост. Но этот умственный фактор направлен на что-либо подлинное и верит, что это подлинно. То есть мы верим не в пасхального кролика или что-нибудь в этом духе.

Вера в факт на основе причины

Есть три типа веры в факт. Первый – это вера в факт, основанная на причине. Мы сосредоточены на страдании, твёрдо верим, что это на самом деле страдание, и можем указать его причину. А также твёрдо верим, что страдание можно устранить, причём навсегда.

Эта составляющая чрезвычайно важна. Если у нас нет твёрдой веры, основанной на причине, в то, что страдание можно устранить и что существует противоядие, которое поможет устранить его навсегда, меняется весь эмоциональный тон. Например, предположим, я признаю, что у меня в жизни есть та или иная проблема, отчасти понимаю её причину, хочу от неё избавиться и она мне уже по-настоящему надоела. Я очень хочу исправить ситуацию, но думаю, что всё безнадёжно, никакого выхода нет и мне остаётся просто помалкивать и учиться с ней жить. Или я чувствую, что обречён страдать вечно. Это совсем другое состояние ума, не так ли? Совсем не то, что в буддизме называется верой в факт. Потому что, считая проблему безнадёжной, мы легко начнём чувствовать подавленность и разочарование. Даже если я очень хочу избавиться от проблемы, это не более чем благопожелание, потому что на самом деле ничего поделать нельзя.

Вот почему наша убеждённость, что от проблемы можно избавиться навсегда, должна основываться на причине. Я понимаю, как избавиться от проблемы, и убеждён, что это сработает. Это вселяет надежду, надежда даёт нам силы, а силы очень важны, если мы хотим быть в состоянии действительно что-либо предпринять, чтобы избавиться от проблемы. Такова вера в факт, основанная на причине.

Очищающая вера в факт

Второй вид веры в факт называется «вера в факт, очищающая ум». Она очищает ум от беспокоящих эмоций, не устраняя при этом cам объект. Что это значит? Это значит, что убеждённая вера в то, что устранить страдания навсегда возможно, навсегда очищает ум от подавленности, от сомнений относительно ситуации, от чувства беспомощности и страха. Когда у нас возникает множество проблем, мы живём в страхе, думая: «Теперь так будет всегда! – или: – Я боюсь что-либо делать, вдруг всё станет только хуже!»

Уверен, нам всем знакомы подобные примеры, как из нашей жизни, так и из жизни других людей. У нас ужасные отношения, разрушительные и угнетающие, но мы боимся их прекратить, потому что без этого человека может стать ещё хуже. Но убеждённая вера в то, что, прекратив отношения, мы можем избавиться от проблемы и наша жизнь станет лучше, – очищает наш ум от страха и нерешительности.

Также мы избавляемся от склонности преувеличивать страдания. Если у нас возникла проблема и мы преувеличиваем её, она превращается в ужасного монстра. Мы даже можем ассоциировать её с чем-нибудь посторонним, превращая её в происки дьявола, но тогда страх становится только сильнее. В то время как отречение, основанное на очищающей вере в то, что от страданий можно избавиться навсегда, устраняет страх. Мы не убегаем от своих проблем в страхе, а встречаемся с ними лицом к лицу и энергично работаем с ними, твёрдо веря в свой успех.

Надо быть осторожными, чтобы избежать неправильного понимания этой эмоции, когда мы слышим, например, о «побеге из тюрьмы сансары». Смысл не в том, что мы расстроены и сбиты с толку – потому что боимся нашей сансарной ситуации и неуправляемого круговорота бытия и ненавидим их. Очищающая вера в то, что мы можем освободиться от всех этих страданий, делает наш ум спокойным, ясным и решительным.

Устремлённая вера в факт

Третий вид веры – устремлённая вера в факт. Устремление здесь такое: «Я освобожусь от проблемы, и я что-то для этого предприму». Бытовой пример данного состояния ума: человек вырос в нищете и решительно настроен освободиться от связанных с ней ограничений, добиться в жизни успеха. Это не значит, что он полон ненависти к ситуации. Его ум очень ясный и спокойный; он знает, что должен делать, чтобы выбраться из нищеты, и просто это делает, так как больше не хочет находиться в этой ситуации. Он знает, что хочет сделать, и просто делает это.

Я вспоминаю пример одного своего друга, который вырос в очень бедной семье, в очень суровом районе. Он ходил в школу, где большинство его одноклассников состояли в бандах и дрались друг с другом. Он был полон решимости от этого освободиться. Он знал, что делать: он много работал, чтобы накопить денег, пошёл в университет и изучал медицину. Сейчас он очень успешный нейрохирург.

В этом смысл отречения: мы сосредоточиваемся на собственном страдании. Когда мы сосредоточены на страдании других – это то же самое. Мы сосредоточены на их страдании, и наше отношение к нему – намерение: «Это должно прекратиться». Состояние ума, эмоция при этом такая же: «Достаточно». Мы осознаём, что все встречаются с такими же жизненными проблемами. Нам не нужно чувствовать отвращение или безнадёжность. Опять-таки, это беспокоящие эмоции. У нас есть твёрдая вера и понимание того, в чём причина их проблем и что они тоже могут от неё избавиться. Мы не просто желаем им всего хорошего, зная, что это безнадёжно. Это очищающая вера: благодаря состраданию наш ум очищается от беспокоящих эмоций. Это очень важно.

Приведу пример. Я помню, моя мама смотрела телевизор, где в местных американских новостях каждый день рассказывали об убийствах, ограблениях, изнасилованиях и так далее, и начинала очень злиться и возмущаться: «Как это ужасно, такого быть не должно». С виду напоминает сострадание, но это очень беспокойное состояние ума. Это не настоящее сострадание. В подобном случае сострадание и забота смешиваются с гневом и досадой.

Подлинное сострадание – это не расстроенное состояние­ ума, а очень ясное. Оно сопровождается устремлённой верой: «Я постараюсь что-нибудь сделать, чтобы устранить страдание». То есть мы не просто желаем, чтобы кто-нибудь решил проблему. Мы сами готовы помочь. Однако сострадание должно быть основано на реалистичном понимании того, на что мы способны, без примеси идеи: «Я всемогущий Бог, сейчас пойду и спасу мир. – а также: – Если мне удалось помочь этому человеку, то я такой замечательный, а если нет, то я виноват». Поэтому нам необходимо чётко понимать метод, с помощью которого страдание можно устранить, и быть уверенными в нём. Этот метод, в свою очередь, зависит от множества причин и факторов, а не только от моей силы воли и желания избавить других от страданий.

Теперь вернёмся к первому компоненту, который необходим для порождения отречения и сострадания. Эти состояния ума должны быть сосредоточены на страдании – или на нашем, или на чужом. Первый вопрос: на каком именно страдании? Будда перечислил три типа истинного страдания. Не вдаваясь в мельчайшие подробности, давайте рассмотрим первый из трёх типов – боль и несчастье.

Не так трудно желать, чтобы они прекратились. Уверен, мы все чувствовали это в кресле зубного. Это, на самом деле, очень интересный вопрос. Когда я сижу в кресле стоматолога, есть ли у меня отречение от боли, вызванной тем, что стоматолог сверлит мои зубы без новокаина? Таково ли моё состояние ума? Каково оно на самом деле? Что мы чувствуем в этом кресле? Большинство из нас, я думаю, чувствуют страх и беспокойство. Как и в случае отречения, мы сосредоточены на своей боли, но что отличает наше состояние от отречения – мы обычно преувеличиваем боль, превращая её в монстра, и мы очень далеки от спокойствия.

Но предположим, у нас есть отречение. Мы опять же сосредоточены на боли от бормашины. Мы хотим, чтобы прекратилось страдание от боли. Нам уже достаточно, и мы уверены, что можем от неё избавиться. Здесь есть сложный и интересный момент. Мы понимаем, что можем переждать боль и она пройдёт. Мы не проведём в кресле стоматолога, который сверлит наш зуб, всю жизнь. Всё непостоянно: боль закончится, я просто должен потерпеть. С такой мыслью нам проще сохранять спокойствие, и мы можем быть уверены, что, если не будем бояться и напрягаться, страдание от боли закончится.

Или мы можем быть уверены, что избавимся от страдания, если поменяем отношение к боли. Имеется в виду один из методов тренировки ума (или состояний ума) – превращение плохих обстоятельств в хорошие. Если мы задумаемся, как страдают люди от пыток в Тибете или где-нибудь ещё и что наши переживания в кресле стоматолога – ничто по сравнению с этим, мы можем быть уверены, что сохраним спокойствие и будем страдать от боли гораздо меньше. Боль остаётся, но мы не делаем из неё драмы.

В обоих случаях у нас присутствует отречение. От чего мы отрекаемся? На поверхностном уровне мы отрекаемся от боли. Но независимо от нашего отношения к боли, мы будем чувствовать болезненное физическое ощущение, пока зубной не закончит сверлить. Боль продолжится независимо от того, отрекаемся мы от неё или нет. Тем не менее, если мы уверены, что боль непостоянна и скоро мы от неё освободимся, нам будет легче терпеть. Поэтому на более глубоком уровне мы отрекаемся от несчастья, сопровождающего физическую боль. Изменив своё отношение, мы можем избавиться от несчастья немедленно.

Если в кресле стоматолога мы чувствуем страх и беспокойство, эти состояния ума приносят нам ещё больше несчастья, делая ситуацию хуже. Но изменив своё отношение к боли, например с помощью понимания её непостоянства или относительности, мы можем гарантировать, что не будем страдать ментально и эмоционально.

Такова практика отречения, основанная на понимании объекта отречения – от чего мы можем избавиться, изменив своё отношение к происходящему. Мы отрекаемся:

• от несчастья, вызванного неприятным физическим ощущением,
• от болезненных ментальных и эмоциональных состояний,
• от несчастья, вызванного этими болезненными ментальными и эмоциональными состояниями.

Изменение своего настроя полностью изменяет болезненную ситуацию. Я видел это на примере великих лам, которые умерли в западных больницах от рака или других болезней. Наверняка они испытывали боль, но совершенно точно они отреклись от страха перед ней и несчастья. Вместо этого они трансформируют всю ситуацию, размышляя о страданиях и печали других, в частности врача, который чувствует свою беспомощность. Они проявляют заботу о чувствах врача, который их лечит, и о чувствах всех, кто приходит их навестить и выразить почтение.

В основе их восприятия болезни лежит отречение и сострадание. Они отреклись от напряжения и психологической боли из-за происходящего, как в отношении себя, так и всех остальных. Они не притворяются отречёнными. Это не притворное: «Да ничего, я в порядке» – когда внутри всё не так. В обратном случае им недоставало бы очищающей веры – уверенности, которая устраняет страх и неудобство с помощью знания: с помощью того или другого противоядия можно устранить напряжённость по поводу этой ситуации. Конечно, по мере того как мы привыкаем к практике отречения и сострадания, эти состояния со всеми сопутствующими факторами, возникают естественным образом, как это происходит у лам. Они перестают быть искусственными состояниями, которые нужно вызывать.

Далее, в трудной ситуации, когда мы потеряли работу, или сбережения, или что-нибудь ещё, мы испытываем неприятное чувство, но ведь и другие тоже испытывают это чувство. Поэтому мы хотим, чтобы оно прекратилось и у нас, и у других. Двигаться от отречения к состраданию не значит, что мы перестаём отрекаться от своих страданий. Мы расширяем это чувство на себя и всех остальных.

Таковы отречение и сострадание, направленные только на страдание от боли и несчастья. Но наше обычное счастье также проблематично. В некотором смысле, это тоже разновидность страдания. Наше обычное счастье всегда заканчивается, никогда не удовлетворяет нас полностью и нам всегда мало. Кроме того, оно вскоре превращается в боль и несчастье. Поэтому его называют страданием перемены. Например, мы едим мороженое: если бы это было подлинной причиной счастья, тогда, чем больше бы мы его ели, тем счастливее бы становились. Но очевидно, начиная с какого-то момента, чем больше мы едим, тем хуже себя чувствуем. Обыденное счастье от мороженого изменяется, и мы больше не счастливы.

Вкратце, обыденное счастье приносит разочарование. Даже если мы очень хотим, чтобы счастье продолжалось, мы не знаем, когда поменяется наше настроение. Кроме того, мы никогда не испытываем полной удовлетворённости ни нынешним, ни прошедшим счастьем. Мы всегда хотим больше. Мы также можем отречься от страдания перемены, развивая решимость быть свободными.

Что значит отречься от обыденного счастья? Значит ли это, что мы больше никогда не хотим быть счастливыми? Мы хотим отказаться от счастья, потому что оно нас не удовлетворяет? Мыслить так – значит не понимать буддийский подход. Обычное счастье непостоянно, оно неизбежно закончится, точно так же как боль и несчастье. Отрекаясь от него, мы принимаем этот факт и не преувеличиваем положительных качеств обыденного счастья, пока оно длится.

Вот как преодолеть страдание, связанное с обычным счастьем. Мы наслаждаемся им, полностью осознавая, что это временное приятное чувство, которое не продлится вечно. Поскольку мы знаем, что оно закончится, мы не расстраиваемся. Но пока оно длится, мы радуемся. Мы не беспокоимся и не боимся того момента, когда приятное чувство закончится, хотя знаем, что рано или поздно это случится. Очищающая вера в тот факт, что оно закончится, освобождает наш ум от дискомфорта, связанного с этой мыслью.

Например, у нас есть друг, но мы не всегда рядом: он уходит, и мы чувствуем неудовлетворённость. Мы бы хотели, чтобы этот человек побыл с нами подольше. Если мы не удовлетворены, значит, мы чего-то ждали от этой встречи? Мы ждали, что встреча с этим человеком каким-то образом принесёт нам абсолютное счастье, навеки избавит от одиночества и неуверенности? Мы бы почувствовали удовлетворённость, если бы он остался ещё на пять минут?

Получается, мы не удовлетворены потому, что наши ожидания не осуществились. Но ведь мы ожидали невозможного. Не ожидая ничего волшебного, мы будем удовлетворены тем, что случается в действительности. Вот что значит принимать реальность. Нам приятна эта встреча, ужин, близкое общение или что угодно. Мы знаем, что это не избавит нас от несчастья, одиночества или голода навеки, и мы этого не ожидаем. Мы не преувеличиваем важность этой встречи, мыслим ясно, не огорчаемся и не разочаровываемся, когда он уходит. Мы наслаждаемся тем, что есть, а когда счастье заканчивается – оно заканчивается.

Когда мы отреклись от проблем, связанных с обычным счастьем, как распространить это на обыденное счастье других? Очевидно, когда мы смотрим на чужие проблемы, связанные с обычным счастьем, важно такое же ясное состояние ума. Конечно, мы не испытываем зависти к другому человеку, потому что он счастлив, а мы нет, даже если понимаем, что это счастье никогда его не удовлетворит. Вместо этого мы понимаем, что он ожидает слишком многого, например от отношений, что он всегда будет разочарован и неудовлетворён, какие бы приятные вещи с ним ни происходили. Мы понимаем, что это проблема. Это не значит, что мы не желаем ему счастья. В центре нашего внимания его несчастье и проблемы, вызванные тем, как он воспринимает это счастье.

Если мы проводим это различие между счастьем и проблемами, связанными с ним, то можем сорадоваться счастью другого человека, что в буддийском учении считается очень важным. Мы сорадуемся его счастью, однако реалистично смотрим на слабые стороны обыденного счастья и сострадаем ему из-за тех проблем, которые он может испытать. В любом случае, даже если это обыкновенное, мирское счастье, мы можем сорадоваться.

Самый глубокий вид страдания, о котором говорил Будда, – всепроникающее страдание. Имеется в виду неуправляемый круговорот перерождения (так называемая сансара), который становится основой первых двух видов проблем. Среди индийских философов только Будда назвал эту форму страдания истинным страданием – в своём учении о четырёх благородных истинах. У нас снова и снова будет «испорченное» тело, которому так или иначе придётся рождаться, заново учиться ходить и делать всё остальное, которое легко повреждается и неизбежно болеет, стареет, теряет способности и умирает. Кроме того, у нас останется «испорченный» ум, который так или иначе будет заблуждаться, порождать множество проекций и странных мыслей, а также испытывать перемену настроения.

Мы всегда будем вступать в отношения, которые не приносят удовлетворения и сопровождаются множеством сложностей. С нами будет происходить то, что мы не хотим. Мы не всегда будем получать желаемое, приятное – и напротив, будем часто с расставаться c желаемым и сталкиваться с тем, что нам не нравится. Другие люди будут действовать не так, как нам хотелось бы, всё будет идти не по-нашему. Мы будем разочарованы из-за того, что, несмотря на все старания, не получаем того, чего хотим, например работу или хорошего партнёра. У нас не будет никакой уверенности не только касательно наших будущих жизней, но даже того, что нам захочется делать в следующий момент.

Каждый раз нам придётся покидать наше тело и текущую жизнь и начинать следующую, где нам придётся всему заново учиться, снова заводить друзей. Более того, вероятность в следующей жизни родиться человеком невелика. Гораздо больше шансов, что мы родимся тараканом или даже хуже. Отречение означает, что с нас уже достаточно.

Вообще-то, довольно интересно: если посмотреть на состояние ума, о котором говорится в связи с этим типом отречения, оно включает скуку: нам наскучил неуправляемый круговорот сансарных рождений. Мы больше не в восторге, потому что смотрим на сансарную жизнь без преувеличения. Нам больше не интересно: одно и то же повторяется снова и снова.

Постоянные проблемы, с которыми снова и снова приходится сталкиваться, не очаровывают нас, а нагоняют скуку. Но это не значит, что нам всё равно, что произойдёт. Мы не становимся безразличными: «Будь что будет». Мы понимаем, что причины всепроникающей проблемы, то есть неуправляемого круговорота перерождений, – наши беспокоящие эмоции и состояния ума, а также компульсивное (неконтролируемое) поведение, которое они вызывают. На более глубоком уровне мы понимаем, что истинная причина этого страдания – неосознавание и заблуждение, которые лежат в основе беспокойных состояний ума и компульсивного поведения. Мы решаем избавиться именно от этого неосознавания и заблуждения.

Эта решимость быть свободным от сансары – и есть настоящее, глубинное отречение. Кроме того, мы уверены, что можем положить конец этому ужасающему сансарному перерождению. Поэтому наш ум ясен: он не беспокоится из-за того, что мы находимся в этом состоянии. Мы полны решимости что-то делать, чтобы освободиться. Далее, мы знаем, что именно нужно делать, чтобы это всё закончилось, и мы уверены, что можем это сделать. Когда мы переключаем эту решимость быть свободными от сансары с себя на всех других в равной степени, она становится «великим состраданием».

Отречение и сострадание рассматриваются в контексте трёх уровней мотивации ламрима – этапов пути к просветлению. В этом контексте можно проанализировать риски, которые возникают, когда мы развиваем эти два качества. Мотивация начального уровня заключается в том, чтобы прилагать усилия ради улучшения наших будущих жизней, чтобы мы снова и снова обретали драгоценную человеческую жизнь со всеми возможностями для продолжения духовного пути. На этом уровне есть опасность развить привязанность к драгоценной человеческой жизни: «Я хочу переродиться и снова встретиться с моими друзьями и любимыми, жить в богатстве и комфорте», и тому подобное. То есть стремление к благоприятным перерождениям может быть в значительной степени смешано с привязанностью – если мы преувеличиваем хорошие качества драгоценной человеческой жизни. В конце концов, привязанность и желание основаны именно на преувеличении хороших качеств объекта. Желание – это когда мы думаем: «Мне необходимо этим обладать», если у нас этого нет. А привязанность – это: «Не хочу это отпускать», – если у нас что-либо уже есть.

Риск, связанный с отречением, похож на эту проблему с привязанностью, но в плане отвращения. Вместо влечения, вызванного преувеличением положительных качеств драгоценного человеческого рождения, вместе с отречением мы можем начать преувеличивать отрицательные качества сансарного существования. Из-за преувеличения мы чувствуем отвращение, о котором мы уже говорили ранее.

Мы работаем с отречением в контексте развития мотивации среднего уровня – стремимся достичь освобождения от сансары, неуправляемого круговорота перерождений. Это совсем не легко. Мы сосредоточиваемся на недостатках сансары: это одно из так называемых четырёх размышлений, поворачивающих ум к Дхарме. Мы стараемся постоянно размышлять о недостатках сансары.

Чтобы сделать это по-настоящему, придётся посмотреть на сансарные недостатки всего, с чем мы встречаемся. Это очень сильно повлияет на наши эмоции и восприятие жизни. В какой бы ситуации мы ни оказались, первое, что будет приходить нам на ум, – страдание. Мы видим человека, чувствуем некоторое влечение, а потом думаем: «Страдание». Мы получаем новую работу и думаем: «Страдание. Это будет ужасно». Что бы ни случилось – «страдание». Звонит телефон – «страдание». Что угодно. Заходим в душ: «Страдание! Я помоюсь, а вскоре после этого мне нужно будет мыться снова. Скучно». Таким образом можно легко развить отрицательное отношение к жизни в целом, ко всему, с чем мы сталкиваемся, особенно к людям. Мы покупаем новый компьютер: «Страдание. Он сломается, его испортит вирус». Мы встречаемся с другом, и наша первая мысль – о том, как плохо мы проведём время. Мы не можем ничем наслаждаться. Такое негативное мышление, когда всё кажется тупым и ужасным, может привести к депрессии.

Как справиться с риском уныния и негативного мышления? Достаточно ли сказать: «Наслаждайся красотой жизни»? Здесь следует быть очень осторожными. Если мы радуемся жизни, означает ли это наивность относительно того, что её природа – страдание? Противоречит ли это отречению? Давайте рассмотрим это на примере сострадания. Мы думаем: «Как печально, все страдают, это так ужасно». Если мы встречаем человека и рады его видеть, означает ли это, что мы  думаем: «Я рад, что ты страдаешь?» Конечно, нет. Как же сочетать чувство радости и счастья с отречением и состраданием?

Когда мы радуемся жизни или нам приятно встретиться с другими людьми и мы радуемся происходящему в их жизни, наше внимание сосредоточено на другом объекте – не на том же самом, который мы рассматриваем, вызывая в уме отречение и сострадание. Мы чувствуем радость, сосредоточиваясь на потенциале природы будды – нашем собственном и других людей – и на всех замечательных возможностях для духовного совершенствования, которые предоставляет нам жизнь. У всех нас есть потенциал, позволяющий достичь просветления, и мы можем этому радоваться. Мы не сосредоточиваемся с радостью на том, что природа нашей жизни и жизни других людей – страдание.

Например, отречение помогает нам посмотреть на себя и на свою жизнь, признавая, что в нашей жизни есть страдание. Хотя это печально, мы не падаем духом. Мы также не встаём на позицию «будь что будет»: это беспомощность и безнадёжность. Вместо этого отречение означает уверенность, что мы можем избавиться от страданий. Мы полны решимости что-то сделать с этой ситуацией, которую невозможно терпеть. Мы знаем, что нужно делать, и уверены, что можем это сделать и избавиться от проблемы. Такое мышление приносит счастье, не правда ли?

Тем не менее, в том, как сочетать эти состояния ума – радость и отречение или сострадание – есть тонкость. Они происходят одновременно, одно лежит в основе другого? Одно сменяет другое, как в практике тонглен, где мы берём на себя страдания и отдаём счастье? Как совмещать их в повседневной жизни? Как чувствовать искреннее отречение, но без негативного мышления, когда всё кажется глупым и бессмысленным и у нас начинается депрессия? Я думаю, чувствуя отречение и сострадание, с одной стороны, или радость – с другой, мы просто смотрим на нашу жизнь и на жизнь других с двух разных точек зрения. Но, наверно, каждому из нас предстоит самостоятельный анализ.

Допустим, мы преуспели в развитии отречения и обычные, мирские вещи нас больше не привлекают. Затем мы можем решить, что, поскольку в любых мирских отношениях появляется страдание, лучше стать монахом или монахиней и жить в монастыре. Даже если мы примем такое решение, нужно быть очень осторожными, чтобы у нас не появилось отвращение к людям в целом, потому что это затруднит развитие сострадания: «От вас только проблемы!» Так развивается привычка избегать общения с кем бы то ни было, а если мы практикуем сострадание, нам нужно общаться с другими, стараясь им помочь.

Таким образом, одна из главных проблем при развитии отречения – отвращение или безразличие к другим. Мы можем чувствовать: «От общения с этим человеком будут сплошные неприятности, страдания и проблемы, он всё равно не прислушается к моему совету, с ним будет тяжело», и так далее. Важно постараться этого избежать.

Развивая отречение, нужно смотреть на наше страдание с двух точек зрения. Во-первых, мы считаем свои страдания нестерпимыми и полны решимости от них освободиться. Во-вторых, мы осознаём, что у нас есть природа будды – потенциал, позволяющий нам освободиться от всех страданий и даже стать буддой. Если мы осознаём свой потенциал освободиться от страданий, это не мешает нам радоваться жизни: напротив, это даёт нам радость. Такая радость не мешает отречению – решимости быть свободным. На самом деле, она усиливает наше отречение. Вместо безразличного отношения «будь что будет», когда нам всё равно, что с нами будет, и мы не хотим прилагать усилия к освобождению, у нас появляется огромная забота о самих себе и, в некотором смысле, сострадание к себе.

Тот же анализ применим к развитию сострадания ко всем существам. Мы хотим, чтобы они были свободны от страдания, а также радуемся тому, что они могут этого добиться, поскольку у них есть природа будды. Затем мы совершаем реалистичные действия, помогая им. Другими словами, мы хотим, чтобы не стало страдания этих людей, а не самих людей. О людях же мы проявляем заботу.

Сначала мы применяем это к себе: «Я хочу избавиться от страдания, но это не значит, что я хочу уничтожить себя. Мой негативный настрой, отвержение, направлен на страдание, а не на меня самого». Эти две вещи очень просто перепутать, думая: «Чтобы избавиться от страдания, я себя убью». Если мы поймём разницу на примере с самими собой, то сможем подобным образом чувствовать и сострадание: «Я хочу, чтобы исчезло твоё страдание, а не ты».

Это различение провести трудно, и непросто избавиться от ошибочного отречения, из-за которого мы чувствуем отвращение к людям и к общению с ними: «Оставьте уже меня в покое, я пойду медитировать в пещеру или в монастырь». Даже если наши беспокоящие эмоции настолько сильны, что они не дают нам помогать другим, и нам нужно медитировать в одиночестве и работать с этими эмоциями, всё равно нужно избегать негативного отношения к себе и к другим и недостатка сострадания.

Как же нам избежать этой проблемы негативного настроя? Я думаю, один из способов – шагнуть за пределы «Дхармы-лайт» и полагаться на настоящую Дхарму. В Дхарме-лайт предлагаются только методы для улучшения этой жизни, а настоящая Дхарма основана на принятии прошлых и будущих жизней.

Жизнь – это то, что обозначено на основе континуума отдельных моментов. Жизнь не тождественна ни одному из этих моментов, но и не происходит независимо ни от одного из них. Более того, нельзя сказать, что жизнь тождественна сумме всех её моментов, потому что различные моменты жизни не происходят одновременно. Когда мы становимся взрослыми, наше детство уже не происходит. Жизнь всего лишь обозначена на основе этого континуума.

С точки зрения «настоящей» Дхармы личность точно так же обозначена на основе индивидуального потока ума. Но поток ума, на основе которого обозначена личность, длится не только эту жизнь: он длится вечно, не имея ни начала, ни конца. Личность также не тождественна потоку ума, на основе которого она приписана, но и не существует независимо от потока ума. Она также не идентична всему потоку ума в целом, как будто весь континуум происходит одновременно.

Подобный анализ верен для любой характеристики потока ума, на основе которого обозначена личность. В случае с отречением и состраданием важна такая характеристика потока ума, как всепроникающее страдание. Личность существует и испытывает страдания, но она не тождественна ни одному конкретному случаю страдания, происходящему в потоке ума, на основе которого она обозначена. Она также не тождественна всепроникающему страданию, происходящему в данном потоке ума с безначальных времён. Осознав это, мы перестаём приравнивать себя или других людей к страданию, которое испытываем. Не путая себя и других со страданием и не думая, что это одно и то же, мы хотим, чтобы страдание прекратилось, но не хотим, чтобы прекратилось «я» или другие.

Таким образом, у нас появляется гораздо более ясное представление о себе и о других. Можно устранить из потока ума страдания и его причины, так что они больше никогда не возникнут, но личность, которая переживает страдания, не может прекратиться. Поскольку у потока ума нет конца, у личности (или «я»), которая приписана на его основе, также нет конца.

Когда мы поняли изначальную чистоту потока ума и то, что страдания и его причины можно устранить навсегда, важно быть осторожными и не отождествлять «я» с чистым потоком ума. В обратном случае мы будем наивны относительно страдания и не будем серьёзно относиться к его устранению, поскольку не будем верить, что страдание существует на самом деле.

Когда мы думаем о страданиях других или о своих страданиях, это грустно. Мы определённо не чувствуем счастье, мы чувствуем печаль. В учении о тонглене (практика отдавания и принятия) мы сосредоточиваемся на страданиях других или даже на собственном страдании и чувствуем эту естественную печаль. Смысл не в том, чтобы ничего не чувствовать, как будто страдание нереально и не причиняет боли. После этого мы представляем, что принимаем эти страдания на себя, добровольно желая их пережить. Затем мы отдаём другим (или самим себе) любовь, то есть желаем им быть счастливыми. Таким образом, мы переключаемся между чувством печали из-за страдания, которое принимаем на себя, и чувством счастья, которое мы посылаем.

Переход от печали к счастью – камень преткновения для многих практикующих тонглен. Как внезапно переключаться от печали к счастью, ведь это два противоположных и взаимоисключающих чувства? Мы сталкивались с похожей проблемой, говоря о равновесии между сосредоточением на страдании во время практики отречения и способностью, не унывая, радоваться жизни и возможности достичь освобождения.

Можно увидеть важность равновесия печали и счастья на следующем примере. Навещая тяжело больного родственника или друга, мы опечалены его страданиями и болезнью. Но если мы, находясь с близким человеком, будем печалиться и огорчаться, это ему не поможет. Нам нужно подбодрить больного родственника или друга. Но как почувствовать счастье? Искусственно? Просто войти с широкой улыбкой на лице, чувствуя себя при этом ужасно?

Чтобы искренне переключиться с печали на счастье, можно применить весьма продвинутое учение махамудры – «великой опечатывающей природы ума». Сначала мы добровольно принимаем на себя страдания других (или собственные). Делая это искренне, мы почувствуем уверенность в себе и силу. У нас не будет так называемого мышления жертвы: «Бедный я, я страдаю».

В одном из методов махамудры мы рассматриваем печаль как волну на поверхности океана нашего ума. Благодаря внутренней силе, которую мы развили, принимая страдания добровольно, эта волна не задевает нас эмоционально. Мы спокойно позволяем волне печали опуститься. Когда она естественным образом успокоилась, мы получаем доступ к изначальной, спокойной радости, присутствующей в нашем уме. Она естественным образом сияет из нашего сердца – вот что мы отдаём другим в практике тонглен, и вот что переживаем мы сами.

В этой естественной радости ума нет ничего беспокойного или беспокоящего. Мы не объявляем о том, что чувствуем счастье, не чувствуем его напоказ: «Как жаль, что ты болеешь. Мне тебя жаль, но я счастлив, в моей жизни всё хорошо». Наша расслабленная внутренняя радость успокаивает и других, и нас самих.

Как я отметил в начале лекции, согласно Цонкапе, чтобы вызвать какое-либо состояние ума, например сострадание, мы должны знать, на чём оно основано. Сострадание основано на настоящем отречении. Благодаря отречению мы полны решимости избавиться от своих беспокоящих эмоций, которые запускают неуправляемый круговорот перерождения, и стараемся от них избавиться.

Следующий кирпич в фундаменте сострадания – развитие беспристрастия на основе отречения, то есть на основе работы по преодолению своих беспокоящих эмоций. С беспристрастием мы сосредоточиваемся на всех живых существах с открытым умом, без беспокоящих эмоций влечения, отвращения и безразличия к любому из них. Мы в равной степени открыты каждому, поскольку все мы равны в том, что каждое существо всего лишь обозначено на основе безначального и бесконечного потока ума. С безначальных времён мы состояли во всевозможных отношениях со всевозможными существами, поэтому мы не отождествляем ни одно существо с конкретным типом отношений (друг, враг, незнакомец), в которых мы состояли в один из моментов времени. Поэтому для влечения, отвращения и безразличия нет оснований.

Не имеет смысла думать о том, что в какой-то промежуток времени каждый был моим убийцей и моим врагом. Гораздо полезнее размышлять о времени, когда каждое существо было моей матерью, и о доброте, которую все существа проявляли к нам, будучи нашими матерями или другими людьми, кто заботился о нас в младенчестве и детстве. Даже если наша мама нас обижала и вообще была ужасной матерью, по крайней мере она была добра в том, что не сделала аборт. Она или наша суррогатная мать, как это бывает в современном мире, была к нам особенно добра, поскольку вынашивала нас в своей утробе.

Следующий шаг обычно переводится как «желание отплатить за доброту», но, я думаю, слово «отплатить» даёт неправильное представление. Оно подразумевает долг в деловой сделке, и если мы не заплатим, то будем виноваты. Вместо того чтобы чувствовать долг или вину, нам нужен другой эмоциональный настрой – признательность и благодарность за проявленную к нам доброту. Почувствовав эту эмоцию, мы представляем, что наши матери слепы и потеряны, они вот-вот упадут с обрыва в бездну разрушительного поведения. Мы стоим рядом и знаем, как помочь, поэтому чувствуем ответственность и готовность сделать всё, что в наших силах, чтобы не дать нашей матери упасть. Если ей не поможет её собственный сын или дочь, то кто поможет?

На основе глубокой признательности за доброту, которую в той или иной жизни проявили к нам все существа, и готовности выразить благодарность, на самом деле им помогая, мы автоматически чувствуем добросердечие. Поскольку между нами есть эта связь, когда бы мы ни встретили другое существо, мы естественным образом чувствуем близость, которую мать чувствует к своему единственному и любимому ребёнку. Нас искренне заботит благополучие других, и мы бы огорчились, если бы с ними что-нибудь случилось.

Именно на основе добросердечия мы развиваем ту любовь, о которой говорится в буддизме, – пожелание, чтобы все существа в равной степени были счастливы и обладали причинами счастья. А на основе любви ко всем существам мы развиваем сострадание – пожелание, чтобы они избавились от страданий и их причин. Таким образом, мы видим, что в основе сострадания лежит множество положительных эмоций – открытость и близость к каждому, благодарность за доброту, добросердечие, любовь и так далее. Сострадание включает их все.

Точно так же, если сострадание – это отречение, направленное на страдания других, то сострадание также должно в том или ином виде быть включено в отречение. Это означает, что в первую очередь мы испытываем беспристрастие к самим себе – не влечение, не отвращение и не безразличие. Затем важно осознать, что бесполезно сосредоточиваться на плохих поступках, которые мы совершали в этой жизни и в прошлых. Мы смотрим на то хорошее, что сделали для себя, подобно тому как видим всех живых существ своими матерями и признаём их доброту. Все благоприятные обстоятельства нашей нынешней драгоценной человеческой жизни – кармический результат наших прошлых созидательных действий. Мы ценим доброту по отношению к самим себе и чувствуем благодарность. Это ведёт к добросердечию в отношении самих себя, которая приходит на смену ненависти к себе. Мы искренне заботимся о своём благополучии и будем чувствовать себя ужасно, если с нами произойдёт что-нибудь плохое.

Один из важных принципов при развитии сострадания, который позволяет видеть равенство других, – то, что у всех есть одинаковое право быть счастливыми и не страдать. «Все» в данном случае включают и нас самих. У нас тоже есть такое же право быть счастливыми и не страдать. Поэтому развитие отречения – решимости быть свободным – это развитие сострадания к самим себе.

Пожалуйста, не поймите это неправильно. Я не говорю о двойственном отношении к самим себе, как будто «я», которое проявляет сострадание к самому себе, – это другое «я», отличное от того, которому оно сострадает. «Доброта к себе» – это просто оборот речи. Относясь к себе с добротой и желая себе освободиться от страданий и несчастья, мы развиваем определённый настрой, например: «Я не хочу оказаться в нездоровых отношениях с этим человеком, я не хочу злиться, расстраиваться и привязываться». Таким образом мы развиваем решимость освободиться от проблем, и это ещё один способ прийти к равновесию между чувством «всё есть страдание» и основополагающим добросердечием и спокойствием.

Мы прошли немало материала, но я хотел дать вам подробную картину этой важной для буддизма темы. Это не просто тема для изучения: она важна для нашего личного развития – для практики отречения и сострадания. Мы проанализировали, как сделать переход от отречения к состраданию здоровым и устойчивым, а также как эти два состояния ума связаны между собой.