Анализ осады Хотана

Тем временем центральный Тибет медленно восстанавливался после гражданской войны, последовавшей за убийством Лангдармы в 842 году. В 929 году, после нескольких недель правления приемного сына и наследника последнего императора, Тибет распался на два царства. Первое – политически слабый наследник центрального Тибета, а второе – династия Нгари (mNga'-ris), основанная на западе, на исконной территории царства Шанг-Шунг. Вскоре оба царства стали проявлять интерес к возрождению буддийской монашеской традиции при поддержке монахов царства Цонгка.

Буддизм в царстве Цонгка не был затронут преследованиями Лангдармы и продолжал процветать. В 930 году тибетцы из царства Цонгка начали помогать переводить буддийские тексты со своего языка на уйгурский. К тому времени прошло пять лет с тех пор, как кидани переняли уйгурскую письменность в качестве второй письменной системы, и, следовательно, в это время влияние уйгурской культуры на киданей достигло своего пика. Неясно, сотрудничали ли в религиозной сфере тибетцы царства Цонгка только со своими непосредственными соседями на севере – желтыми уйгурами или также и с уйгурами Кочо, чья территория располагалась дальше на запад. Эти две тюркские группы имели общий язык и культуру.

Во второй половине X века, особенно в то время, когда тибетцы и желтые уйгуры были союзниками в войне против тангутов, укрепилась религиозная связь между тибетцами и уйгурами и было переведено больше текстов. Паломник из ханьского Китая Ванг Янде (Wang Yen-te), посетивший столицу желтых уйгуров в 982 году, в год основания империи тангутов, свидетельствовал о более чем пятидесяти монастырях.

Буддийская традиция принятия монашеского сана была восстановлена в центральном Тибете в середине X века благодаря трем монахам из центрального Тибета, перебравшимся из царства Цонгка в Кхам. Впоследствии нгарийские цари из западного Тибета приложили значительные усилия для восстановления буддизма до его прежнего уровня и дальнейшего его развития. В 971 году царь Еше О (Ye-shes 'od) отправил Ринчена Зангпо (Rin-chen bzang-po, годы жизни 958 – 1055) с двадцатью одним подростком в Кашмир за наставлениями по религии и иностранным языкам. Они также посетили монашеский университет Викрамашилу в центральной части северной Индии.

В то время правление династии Утпала (годы правления 856 – 1003), владевшей Кашмиром после династии Каркота, близилось к завершению. В годы правления династии Утпала Кашмир стал жертвой гражданских войн и насилия. Некоторые аспекты буддизма смешались с шиваитской формой индуизма. Тем не менее, к началу X века изучение буддийской логики в монашеских университетах севера Индии возродилось, и благодаря этому начался новый этап развития кашмирского буддизма. Короткий спад пришелся на период правления царя Кшемагупты (период правления 950 – 958 гг.), когда этот ревностный индуистский правитель разрушил много монастырей. Однако ко времени визита Ринчена Зангпо буддизм начал постепенно восстанавливаться.

Хотя незадолго до этого в Хотане, который на протяжении столетий поддерживал тесные связи с западным Тибетом, буддизм достиг своего пика, в год, когда Ринчен Зангпо покинул западный Тибет, между Хотаном и Караханидами началась вооруженная борьба в Кашгаре. Хотан перестал быть безопасным местом для изучения буддизма. Кроме того, тибетцы хотели изучать санскрит у носителей языка на полуострове Индостан и самостоятельно переводить тексты с языка первоисточников. Перевод хотанцами буддийских санскритских текстов зачастую был пересказом, тогда как тибетцы, обеспокоенные заблуждением относительно буддийских доктрин, хотели большей точности. Поэтому, хотя буддизм в Кашгаре также переживал трудные времена, это было единственное относительно безопасное и сравнительно недалеко расположенное место, где тибетцы могли получить заслуживающие доверия наставления.

Только Ринчен Зангпо и Легпе Шераб (Legs-pa'i shes-rab) остались живы и вернулись после обучения в Кашмире и на Индо-Гангской равнине. Ко времени возвращения Ринчена Зангпо в западный Тибет в 988 году Еше О уже успел основать несколько переводческих центров, где работали кашмирские и индийские ученые-монахи, которых Ринчен Зангпо отправил назад в Тибет с многочисленными текстами. Монахи, приглашенные из Викрамашилы, начали вторую линию передачи монашеских обетов.

В последние годы X столетия Ринчен Зангпо построил в западном Тибете несколько монастырей. В то время территория западного Тибета включала части Ладакха и Спити, в наши дни составляющие часть трансгималайской Индии. Кроме того, он дважды посетил Кашмир, чтобы пригласить мастеров украсить эти монастыри и вызвать тем самым благоговение простых тибетцев. В то время в Кашмире сменилась правящая династия: была основана первая династия Лохара (годы правления 1003 – 1101). Смена династий произошла мирным путем и не повлияла на положение буддизма в Кашмире.

Караханиды осадили Хотан в 982 году, за шесть лет до возвращения Ринчена Зангпо. По его прибытии многие буддисты уже перебрались в западный Тибет в качестве беженцев, что, несомненно, тоже способствовало возрождению здесь буддизма. Вероятно, они пришли из Кашгара и областей между западным Тибетом и Хотаном, лежащих вдоль пути подвоза, которым пользовались Караханиды. Хотя большинство беженцев на своем пути в Тибет должны были пройти через Ладакх, они не повернули на запад и не осели в соседнем Кашмире, что было бы гораздо менее сложным и менее длительным путешествием. Возможно, это произошло потому, что царство Нгари, которым правил сильный правитель и покровитель буддизма Еше О казалось политически и религиозно более стабильным. Другой причиной могли быть давние культурные связи между этим регионом и Тибетом. В 821 году, спасаясь от преследования, хотанские монахи также бежали в западный Тибет.

Западному тибетскому царству Нгари было всего несколько лет, когда в тридцатых годах X века Караханиды Кашгара приняли ислам. Возникнув как отдельная от центрального Тибета политическая единица из-за проблем с наследованием престола в 929 году, царство Нгари первое время не имело сильной армии. Вряд ли оно рискнуло бы враждовать с Караханидами из-за религиозных различий. Чтобы выжить, ему необходимо было поддерживать дружеские отношения со своими соседями.

Тем не менее, согласно поздним тибетским буддийским историческим описаниям, приблизительно в начале XI века царь Еше О оказал помощь осажденному Хотану. Несомненно, причиной тому было серьезное опасение, что Караханиды продолжат расширять свое политическое влияние, а не забота о защите буддизма. Хотя тибетцы и карлуки-Карханиды были союзниками на протяжении столетий, они никогда не угрожали территории друг друга. Более того, Тибет всегда считал Хотан своей законной сферой влияния. Поэтому, так как Караханиды преступили границы этой сферы, отношения между двумя народами изменились.

Согласно традиционной буддийской истории, царь Еше О был взят Караханидами (тиб. Gar-log, тюрк. карлук) в плен, однако не позволил своим подданным заплатить за себя выкуп. Он посоветовал им оставить его умирать в тюрьме, а средства потратить на то, чтобы пригласить с севера Индии новых буддийских учителей, а именно Атишу из Викрамашилы. В начале XI века западный Тибет посетило много кашмирских мастеров, и некоторые распространяли здесь ошибочное понимание буддийской практики. Поскольку ситуация в Тибете усугублялась уже довольно низким уровнем понимания буддизма из-за разрушения во времена правления Лангдармы центров обучения монахов, Еше О хотел рассеять эти заблуждения.

В этом религиозном описании самопожертвования Еше О содержится много исторических несоответствий. Осада Хотана завершилась в 1006 году, тогда как Еше О издал последний указ, регулировавший переводы буддийских текстов, в 1027 году, находясь в своем дворце. Следовательно, он не умер в тюрьме во время войны. Согласно биографии Ринчена Зангпо, царь умер от болезни в собственной столице.

Как бы там ни было, это апокрифическое свидетельство косвенно указывает на то, что западные тибетцы в то время не обладали военной мощью. Они не смогли помочь Хотану разбить осаду Караханидов и не представляли серьезной угрозы дальнейшему распространению тюркской династии вдоль южной Таримской ветви Великого шелкового пути. Они не были бы способны защитить живших там тибетских кочевников.

Уйгуры Кочо контролировали северную ветвь Великого шелкового пути. Хотя эти соперники тюркского народа не были особенно воинственны, они были вассалами киданей, имевших в то время значительную военную мощь. Если бы, к примеру, Караханиды напали на земли Кочо вблизи Кучи, кидани, несомненно, оказались бы втянуты в войну. В то же время Хотан, где также не было военных традиций, был гораздо более уязвим. Хотя он и посылал миссии к нескольким царским дворам ханьского Китая, пытаясь заручиться поддержкой, в основном он был изолирован. Царство Нгари вряд ли могло предоставить эффективную защиту.

После того как южная ветвь Великого шелкового пути не использовалась почти полтора столетия, в 938 году она была заново открыта хотанцами и снова торговые караваны с нефритом пошли по ней в ханьский Китай. Однако по большей части эта дорога была безлюдна, за исключением небольшого числа тибетских кочевников, и слабо защищена. Захват северной ветви пути потребовал бы нескольких сражений, необходимых, чтобы завоевать каждый из оазисов уйгуров Кочо, от Кучи до Турфана, тогда как южную дорогу можно было захватить, выиграв всего лишь одну битву – с Хотаном.

Если бы Караханиды смогли захватить Хотан и присоединить его к своей империи, простиравшейся на запад от Хотана через Кашгар и далее до главных городов Согдианы, они бы стали править всей южной частью центральноазиатского шелкового пути вплоть до Дуньхуана, в котором сливались северная и южная ветви пути. Тогда бы они контролировали торговый путь, альтернативный тому, который шел по северу Таримской впадины и находился во власти уйгуров Кочо, что было бы невероятно прибыльно и престижно. Им не надо было бы начинать военную кампанию, чтобы превзойти уйгуров Кочо: они могли занять их место, добившись экономического превосходства – вытеснив их из торговли по Великому шелковому пути. Тем не менее, решающее значение при разработке Караханидами военной стратегии по захвату южной ветви Великого шелкового пути были предполагаемые ответные действия восточных государств.

Желтые уйгуры правили Дуньхуаном – восточным конечным пунктом южной ветви Таримского пути, где он сливался с северной ветвью, – с девяностых годов IX века, когда они захватили независимое государство Гуйиджун. Территория желтых уйгуров, находившаяся под сюзеренитетом киданей с тридцатых годов X века, простиралась на юг до коридора Ганьсу, по которому шел Великий шелковый путь. Затем торговый путь шел через занятый тангутами южный Ганьсу, прежде чем войти в ханьский Китай или повернуть на юг, в регион Коконор – конечную цель арабо-тибетской торговли, находившийся в то время во власти тибетского царства Цонгка.

Поскольку тангуты в то время были очень враждебны к Северной Сун, они задерживали все торговые караваны, шедшие по их территории в ханьский Китай, и сами стали основными покупателями товаров. В результате торговый путь в Чанъан был повернут южнее, в обход тангутов: с территории желтых уйгуров в царство Цонгка, а затем в ханьский Китай. Таким образом в 982 году, основав свою династию, император тангутов Цзицянь сразу же начал военным путем расширять свою территорию, чтобы захватить земли желтых уйгуров и царства Цонгка и перекрыть доступ Северной Сун на запад, в Центральную Азию.

Следуя классической стратегии «враг моего врага – мой друг», Караханиды быстро установили дружеские отношения с тангутами. То, что последние отдавали предпочтение буддизму, похоже, не мешало дипломатическим переговорам. Когда на карту была поставлена экономическая выгода, геополитические соображения, судя по всему, оказывались важнее религиозных.

Хотя нет явных тому свидетельств, кажется разумным предположить, что Караханиды и тангуты заключили соглашение, так как Караханиды начали осаду Хотана также в 982 году. Одно из возможных соглашений могло заключаться в том, что тангуты не препятствуют Караханидам в захвате Хотана и южного Тарима, а Караханиды в свою очередь не мешают вторжению тангутов в оставшуюся часть Ганьсу и регион Коконор. Если кидани попытаются защитить желтых уйгуров, тангуты будут в гораздо более выгодном положении, чем Караханиды, чтобы дать им отпор. Если бы Караханиды напали на желтых уйгуров и одновременно сражались бы с киданями, им бы потребовалось подвозить продовольствие и оружие через южную часть Таримской пустыни.

Если бы и Караханиды, и тангуты преуспели в своих военных операциях, они получили бы полную власть над южной ветвью Великого шелкового пути от северо-восточного Тибета и границ с ханьским Китаем до Самарканда, фактически лишив Северную Сун и уйгуров Кочо какой-либо доли в торговле по Великому шелковому пути. Хотя хотанцы-буддисты вполне могли оказать поддержку кашгарцам в сопротивлении исламу, несомненно, это лишь послужило бы Караханидам оправданием для начала осады. Однако в те времена народам не нужны были предлоги для военного наступления.

Кроме того, можно объяснить ход событий, не пользуясь предположением о пакте ненападения между Караханидами и тангутами, касающемся Хотана и коридора Ганьсу. Хотя этим двум народам необходимо было поделить власть над Великим шелковым путем, каган Караханидов, как вождь всех тюркских племен, несомненно, также хотел включить желтых уйгуров в свою сферу влияния. Если прямое военное противостояние с уйгурами Кочо и с желтыми уйгурами было слишком рискованным из-за возможного вмешательства киданей, существовали другие способы добиться преданности этих народов.

Если бы, к примеру, каган Караханидов добился великого военного или экономического успеха, завоевав южную ветвь Таримского торгового пути и соединив его со своими территориями в Западном Туркестане, две уйгурские группы убедились бы в его высшей духовной власти (куте). Увидев в победе кагана наглядную демонстрацию его законной власти над всеми тюрками в качестве защитника священной горы Баласагун, они могли отказаться от всех своих надежд на то, чтобы вернуть находящуюся во власти киданей гору Отукен, и вместо этого повернулись бы к своему законному вождю. Видя, что каган верно выбрал религию, приняв ислам и при помощи его сверхъестественной силы завоевав Баласагун и южный Тарим, они бы тоже легко перешли из буддизма в ислам – в знак повиновения не Аллаху, а кагану Караханидов.

Таким образом, безусловно, главной целью кампании в южном Тариме было не распространение ислама по причине праведности кагана или его желания отомстить за мучеников. В ближайшей перспективе он стремился, скорее всего, получить экономическую и территориальную выгоду, а в долгосрочной – добиться религиозного обращения тюрок. Последнее было средством получения их объединенной политической поддержки благодаря сплоченности вокруг иноземной веры. Такой вывод следует из исторического сравнения с предыдущими тюркскими правителями, которые вели свой народ к обращению в буддизм, шаманизм и манихейство. Однако, безотносительно к мотивам кагана, многие тюрки были, несомненно, искренни в своем переходе в ислам.

Свидетельства об оккупации Караханидами Хотана, произошедшей после осады и последовавшего восстания, ничего не говорят о местном населении. Спустя год после подавления восстания хотанцы отправили в ханьский Китай торговую миссию, которая также везла дань. Она состояла только из тюрок-мусульман. Тюркский язык Караханидов заменил хотанский, государство стало полностью исламским, и буддизм здесь исчез.

Тибетцы утратили связь со своими бывшими владениями настолько, что тибетское название Хотана, Ли, потеряло свое первоначальное значение и стало означать долину Катманду в Непале в качестве акронима ее бывшей правящей династии – Личчави (годы правления 386 – 750). Все буддийские мифы о Хотане также были перенесены на Катманду, например миф о том, что Катманду основал Манджушри, который осушил озеро, расколов своим мечем горы. Тибетцы забыли, что когда-то этот миф относился к Хотану. Таким образом, тибетские буддийские исторические свидетельства о самопожертвовании царя Еше О, плененного «гарлогами», то есть Караханидами-карлуками, странным образом происходят в Непале. Несмотря на то что в период между 1039 и 1045 годами в Непале была гражданская война, вряд ли в то время там были какие-либо тюркские племена, не говоря уже о карлуках.

Из этих свидетельств, добавленных к нашему предыдущему исследованию, складывается впечатление, что исчезновение буддизма в среде хотанцев было следствием истребления населения на протяжении двадцати четырех лет осады и последующего подавления восстания выживших, а не обращение буддистов в ислам силой. Когда Караханиды, как хранители священной горы Баласагун, прилагали усилия по объединению всех тюркских племен под своим началом, в первую очередь Караханидов интересовали тюрки, а не другие находившиеся в их власти народы. К примеру, в 1043 году они провели массовое обращение в ислам десяти тысяч тюрок. Оно сопровождалось жертвоприношением двадцати тысяч голов крупного рогатого скота, что указывает на обращение к шаманским традициям и, соответственно, на этническую значимость этого события.

Караханиды следовали примеру Омейядов, Аббасидов и Саманидов, предоставляя статус защищаемых подданных нетюркам, исповедовавшим другие религии. В случае с христианами-несторианами это хорошо документировано. В Самарканде в период правления Караханидов по-прежнему была несторианская митрополия. Более того, после свержения империи Караханидов в 1137 году, в Кашгаре также появилась митрополия, что свидетельствует о присутствии там несториан и терпимом к ним отношении в период правления Караханидов. Можно предположить, что это было справедливо и в отношении буддизма на их территории, особенно с началом правления следующего правителя Кашгара, покровительствовавшего буддизму. В период его правления в Кашгаре появилось несколько политических деятелей-буддистов.

То, что до осады в Хотане было небольшое сообщество несториан и две церкви, не упоминавшиеся после осады, несмотря на терпимое отношение Караханидов к христианству, добавляет веса к выводу, что большая часть местного населения Хотана – христиане и буддисты – погибла во время военной оккупации. В противном случае хотанцы-несториане, несомненно, упоминались бы в исторических свидетельствах, как в случае с их собратьями в Кашгаре.