Священные войны в буддизме и исламе

Традиционно считается, что Будда учил «Тантре Калачакры» в Андхре (Южная Индия) в 880 году до н. э. навестившего его царя Сучандру и царскую свиту. Царь Сучандра принёс учения назад в свою северную землю, где они с тех пор процветали. Шамбала – не буддийская чистая земля, она находится в мире людей, где все условия способствуют практике Калачакры. Хотя реальное место на земле может символизировать Шамбалу, Его Святейшество Далай-лама XIV объясняет, что Шамбала существует исключительно как духовная область. Несмотря на традиционную литературу, описывающую физическое путешествие в Шамбалу, попасть туда можно только посредством практики медитации Калачакры.

Спустя семь поколений царей после Сучандры, в 176 году до н. э., царь Манджушри-яшас собрал религиозных лидеров Шамбалы, а именно мудрых брахманов, чтобы передать им пророчество и предупреждение. В будущем, через восемьсот лет, в 624 году н. э., в Мекке возникнет неиндийская религия. В далёком будущем из-за недостаточной сплоченности народа брахманов и небрежности в правильном следовании предписаниям ведических священных текстов, многие примут эту религию, когда её лидеры будут угрожать вторжением. Чтобы предотвратить такую опасность, Манджушри-яшас сплотил народ Шамбалы в единую «ваджрную касту», дав им уполномочивающее посвящение Калачакры. В итоге царь стал первым Калки – первым Держателем касты. Затем он составил «Сокращённую Тантру Калачакры», и именно эта версия тантры дошла до нас.

Поскольку ислам появился в 622 году н. э., за два года до предсказанной Калачакрой даты, большинство учёных отождествляют неиндийских захватчиков с этой верой. Их вывод подкрепляется тем, что, согласно описанию религии в текстах Калачакры, для неё характерен забой крупного скота, сопровождающийся повторением имени бога, обрезание, ношение женщинами чадры и вознесение молитв пять раз в день в направлении священной земли.

Санскритский термин для неиндийских захватчиков – млеччха (тиб. лало), означает кого-то, кто говорит непонятно, не на санскрите. Как индуисты, так и буддисты применяли его по отношению ко всем иноземным захватчикам Северной Индии, начиная с македонцев и греков времён Александра Великого. Ещё один распространённый санскритский термин – тайи, произошёл от персидского названия для арабов и применялся, например, по отношению к арабским захватчикам Ирана в середине VII века н. э.

Кроме того, согласно описанию, приведённому первым Калки, в будущем появится восемь великих учителей неиндийской религии: Адам, Ной, Абрахам, Моисей, Иисус, Мани, Мухаммад и Махди. Мухаммад придёт в Багдад, в землю Мекки. Этот отрывок из текста способствует отождествлению захватчиков с исламским сообществом.

• Мухаммад жил в Аравии в 570–632 годах н. э. Однако Багдад был построен только в 762 году н. э. как столица арабского халифата Аббасидов (годы правления 750–1258 н. э.)
• Мани, живший в III веке персиянин, основал эклектическую религию – манихейство, которая делала особый упор на противостоянии сил добра и зла. В самом исламе он, вероятно, мог быть признан пророком только манихейским исламским течением, возникшим в среде чиновников раннего двора Аббасидов в Багдаде – хотя и это до конца не ясно. Халифы-Аббасиды жестоко преследовали приверженцев этого течения.
• Буддийские учёные с территории современного Афганистана и с полуострова Индостан работали в Багдаде в конце VIII века н. э. Они переводили санскритские тексты на арабский язык.
• Будущий правитель Махди (иман), потомок Мухаммада, поведёт правоверных в Иерусалим, восстановит закон и порядок в соответствии с Кораном и ещё до апокалипсиса, который закончится концом света, объединит последователей ислама в политически единое государство. Он исламский эквивалент мессии. Представление о Махди распространилось только в ранний период Аббасидов, тогда было три претендента на это звание: халиф, его соперник в Мекке и мученик, во имя которого велось восстание против Аббасидов. Как бы там ни было, окончательная концепция Махди как мессии возникла только в конце IX века н. э.
• Принятый исмаилитским шиитским течением список пророков совпадает с приведённым в Калачакре. Единственное исключение – Мани. При этом исмаилиты не единственное исламское течение, провозглашающее Махди пророком.
• Исмаилитский шиизм – официальное течение ислама, которое было принято в Мултане (в наши дни это север Синда, Пакистан) во второй половине X века. Мултан был союзником исмаилитской империи Фатимидов, столица которой находилась в Египте. Фатимиды соперничали с Аббасидами за главенство в исламском мире.

Опираясь на эти свидетельства, мы можем утверждать, что описание неиндийских захватчиков в Калачакре основано на исмаилитах Мултана конца X века н. э. и некоторых особенностях мусульман-манихеев конца VIII века. Составителями описания, скорее всего, были буддийские мастера, жившие в восточном Афганистане и Уддияне (долине Сват в современном северо-западном Пакистане) во времена правления индуистских Шахов. Архитектура буддийских монастырей в районе Кабула (Афганистан), таких как Субахар, имела сходные мотивы с мандалой Калачакры. Уддияна была одним из основных регионов, где развивалась буддийская тантра. Более того, Уддияна поддерживала близкие связи с Кашмиром, где процветала как буддийская тантра, так и тантра индуистского шиваизма. Главный путь буддийских паломников соединял Кашмир с Уддияной. Поэтому давайте рассмотрим буддийско-мусульманские отношения в восточном Афганистане, Уддияне и Кашмире во время правления Аббасидов, чтобы понять суть их учений по истории и священным войнам.

Первый Калки предсказал, что последователи неиндийских религий однажды будут править Индией. В 2424 году н. э. из своей столицы в Дели их царь Кринмати попытается захватить Шамбалу. В комментариях высказывается предположение, что Кринмати будет признан мессией Махди. Затем двадцать пятый Калки Рудрачакрин вторгнется в Индию и нанесёт поражение неиндийцам в великой войне. Его победа обозначит конец калиюги – «века раздора», на протяжении которого придёт в упадок практика Дхармы. Следом наступит новый золотой век, когда учения, особенно учения Калачакры, будут процветать.

Впервые идея войны между силами добра и зла, которая завершится апокалиптической битвой, возглавляемой мессией, появилась в зороастризме, основанном в VI веке до н. э., за несколько десятилетий до рождения Будды. Идея проникла в иудаизм где-то между II веком до н. э. и II веком н. э. Позже она появилась в новом христианстве и манихействе, а затем в исламе.

Вариации апокалипсиса также появлялись в индуизме, в «Вишну пуране» – тексте, датирующимся приблизительно IV веком н. э. В нём говорится, что в конце калиюги появится Вишну в своей последней инкарнации как Калки. Он родится в селении Шамбала сыном брахмана Вишну-яшаса и нанесёт поражение неиндийцам того времени, следующим пути разрушения, и заново пробудит умы людей. После этого, в соответствии с индийским представлением о цикличности времени, последует новый золотой век, а не последний суд и конец света, как это утверждается в неиндийских описаниях апокалипсиса. Сложно установить, является ли описание в «Вишну пуране» адаптированной к индийскому менталитету версией иноземных источников или же оно возникло независимо.

В соответствии с искусными методами обучения, которые применял Будда, используя термины и представления, известные его слушателям, «Тантра Калачакры» тоже упоминает имена и образы из «Вишну пураны». Названия не только включают Шамбалу, Калки, калиюгу и вариант имени Вишну-яшаса – Манджушри-яшас, но и называет термином млеччха неиндийцев, стремящихся к разрушению. Однако в версии Калачакры война имеет символический смысл.

В «Сокращённой тантре Калачакры» Манджушри-яшас объясняет, что сражение с неиндийским народом из Мекки – не настоящее сражение, поскольку настоящая битва происходит внутри тела. Комментатор XV века Кхедруб Дже уточняет, что Манджушри-яшас не предлагает на самом деле вести военные действия и уничтожать последователей неиндийской религии. Первый Калки, описавший детали войны, использовал метафору для внутреннего сражения глубокого блаженного осознавания пустотности с неосознаванием и разрушительным поведением.

Манджушри-яшас, несомненно, приводит скрытый символизм. Рудрачакрин символизирует «ум-ваджру», а именно тончайший ум ясного света. Шамбала означает состояние великого блаженства, в котором пребывает ум-ваджра. Быть Калки – значит, что ум-ваджра имеет совершенный уровень глубокого осознавания, а именно одновременно возникающие пустотность и блаженство. Два генерала Рудрачакрина, Рудра и Хануман, символизируют два поддерживающих вида глубокого осознавания: пратьекабудд и шраваков. Двенадцать индуистских божеств, которые помогают победить в войне, означают прекращение двенадцати звеньев взаимозависимого возникновения и двенадцати дневных сдвигов кармического дыхания. И звенья, и сдвиги описывают механизм увековечивания сансары. Четыре дивизии армии Рудрачакрина символизируют чистейшие уровни четырёх безмерных состояний ума: любви, сострадания, радости и равного отношения. Неиндийские силы, которым нанесли поражение Рудрачакрин и дивизии его армии, символизируют состояния ума отрицательных кармических сил, ненависть, злость, недовольство и предубеждение. Победа над ними означает успех на пути к освобождению и просветлению.

Несмотря на то что в текстах отрицается призыв к реальной священной войне, в них подразумевается, что ислам – жестокая религия, для которой характерны ненависть, злоба и разрушительное поведение, это можно легко использовать как довод в поддержку того, что буддизм настроен против мусульманства. Хотя некоторые буддисты прошлого могли придерживаться сектантских взглядов, в свете одного из махаянских буддийских дидактических методов можно сделать и другой вывод.

Так, в махаянских текстах при описании буддизма хинаяны говорится, что ему свойственны такие воззрения, как, например, стремление эгоистично трудиться только ради собственного освобождения, не принимая во внимание помощь другим. В конце концов, практикующие хинаяну заявляют, что их цель – собственное освобождение, а не просветление на благо каждого. Хотя такое описание хинаяны ведёт к предрассудкам, просвещённое объективное исследование школ хинаяны, таких как тхеравада, обнаруживает важную роль медитации на любви и сострадании. Можно прийти к заключению, что махаяне просто не были известны действительные учения хинаяны. Или можно узнать, что махаяна применяет здесь метод буддийской логики, когда та или иная точка зрения доводится до абсурдного заключения, с целью помочь людям избегать крайних взглядов. Цель этого метода прасангики – предупредить практикующих избегать крайности эгоизма.

Подобный анализ применим и к описанию в махаяне шести школ средневековых философий индуизма и джайнизма, а так же к тому, как каждая из тибетских буддийских традиций представляет другую и исконную тибетскую традицию бон. Ни одно из этих описаний не даёт точной картины. Каждое преувеличивает и искажает определённые особенности других школ и традиций, чтобы проиллюстрировать различные точки зрения. То же справедливо в отношении утверждения Калачакры о жестокости ислама и его потенциальной угрозе. Хотя буддийские учителя могут заявлять, что метод прасангики, когда ислам используют для иллюстрации духовной опасности, – это искусное средство, можно также возразить, что он лишён такта, особенно в наши дни.

Тем не менее, использование ислама с целью изобразить разрушительные угрожающие силы понятно, если рассмотреть это в контексте событий раннего периода Аббасидов в районе Кабула в восточном Афганистане.

В начале этого периода Аббасиды правили Бактрией (северный Афганистан), где они позволили местным буддистам, индуистам и зороастрийцам придерживаться своих религий в обмен на уплату подушного налога. Однако многие добровольно приняли ислам; особенно это было распространено среди землевладельцев и в высших образованных городских слоях населения. Высокая культура ислама была более приемлема, чем их собственная, к тому же они могли не платить больших налогов. Тюркские шахи, заключившие союз с тибетцами, правили Кабулом, где процветали и буддизм, и индуизм. Буддийские правители и духовные лидеры, несомненно, могли волноваться, что подобная смена религии ради выгоды может произойти и здесь.

Тюркские шахи правили регионом до 870 года н. э., потеряв власть только между 815 и 819 годами. За эти четыре года халиф Аббасидов аль-Мамун вторгся в Кабул и заставил правившего шаха подчиниться ему и принять ислам. Демонстрируя покорность, кабульский шах подарил халифу золотую статую Будды из монастыря Субахар. В знак торжества ислама, халиф аль-Мамун отправил огромную статую, вместе с её серебряным троном и драгоценной короной, в Мекку и на два года выставил её на обозрение в Каабе. Таким образом халиф показывал своё полномочие править всем исламским миром, после того как одержал победу над своим братом в гражданской войне. Тем не менее, он не заставлял всех буддистов Кабула принимать ислам; кроме того, он не разрушал монастырей. Он даже не разбил как идола статую Будды, подаренную ему кабульским шахом, а отослал её в Мекку в качестве трофея. После того как армия Аббасидов покинула Кабул, чтобы противостоять борьбе других регионов за автономию, буддийские монастыри быстро восстановились.

Следующий период, когда регион Кабула оказался во власти ислама, также был недолгим: между 870 и 879 годами н. э. регион был захвачен Саффаридами, которые правили независимым военным государством и запомнились своей жестокостью и разрушением местных культур. Захватчики отослали много буддийских «идолов» халифу Аббасидов в качестве военных трофеев. Когда приемники тюркских Шахов, индуистские Шахи, вернули себе власть над регионом, буддизм и монастыри снова восстановили прежнее великолепие.

Тюркские Газневиды отвоевали восточный Афганистан у индуистских Шахов в 976 году н. э., но не разрушили буддийских монастырей. Будучи вассалами Аббасидов, Газневиды также строго следовали суннитскому исламу. Хотя они терпимо относились к буддизму и индуизму в восточном Афганистане, их второй правитель, Махмуд Газневи, начал кампанию против соперников Аббасидов – исмаилитского государства Мултана. Махмуд захватил Мултан в 1008 году н. э., изгоняя по пути индуистских Шахов из Гандхары и Уддияны. Индуистские Шахи заключили союз с Мултаном. Какую бы территорию Махмуд ни захватывал, он разграблял индуистские храмы и буддийские монастыри и укреплял свою власть.

После победы в Мултане, движимый, несомненно, желанием больших земель и богатства, Махмуд продолжил наступление на восток. Он захватил современный индийский штат Пенджаб, известный в те дни как Дели. Однако, когда войска Газневидов продолжили наступление на север от Дели в предгорья Кашмира, в соответствии с разными источниками в 1015 или 1021 году, преследуя остатки индуистских Шахов, они потерпели поражение, предположительно потому, что последние читали особые мантры. Это было первое нападение мусульманской армии на Кашмир. Таким образом, описание в Калачакре будущего вторжения и разгрома неиндийских войск в Дели, скорее всего, обобщённо говорит об угрозе Аббасидам и Газневидам со стороны Мултана и угрозе Кашмиру со стороны Газневидов.

Итак, предсказание первого Калки точно соответствует описанному выше периоду, но преподносит события так, чтобы читатель извлёк урок. Тем не менее, как замечает Бутон, комментатор XIII века н. э. традиции сакья, об изложении истории в Калачакре: «Тщательно исследовать исторические события прошлого бессмысленно». При этом Кхедруб Дже объясняет, что предсказанная война между Шамбалой и неиндийским войсками – это не только метафора, не имеющая отношения к будущей исторической действительности. Если бы это было так, то, когда «Тантра Калачакры» использует внутренние соответствия для планет и созвездий, абсурдно было бы полагать, что небесные тела существуют лишь как метафора и не связаны с внешним миром.

Однако Кхедруб Дже также предупреждает против буквального понимания ещё одного предсказания Калачакры, что неиндийская религия в конечном счёте распространится на все двенадцать континентов и учения Рудрачакрина победят их и там. Это предсказание не относится ни к определённому неиндийскому народу, описанному выше, ни к его религиозным верованиям или практикам. Под словом млеччха здесь просто понимаются недхармические силы и верования, противоречащие учениям Будды.

Итак, предсказание состоит в том, что в будущем нападут разрушительные силы, враждебные духовной практике, – а не просто мусульманская армия, – и что против них будет необходима внешняя «священная война». Неявное послание: если мирные методы потерпели неудачу и необходимо сражаться в священной войне, борьба всегда должна быть основана на буддийских принципах сострадания и глубокого осознавания реальности. Это справедливо, несмотря на то что на практике очень сложно следовать этому руководству, когда готовят солдат, не являющихся бодхисаттвами. Тем не менее, если война ведётся с применением неиндийских принципов ненависти, злости, недовольства и предубеждения, будущие поколения не увидят разницы между образом действий их предков и неиндийских сил. В итоге они легко примут неиндийские методы.

Является ли исламское понятие джихада одним из методов захватчиков? Если так, достоверно ли Калачакра описывает джихад или же описание захвата неиндийцами Шамбалы – это просто пример крайности, которой следует избегать? Важно исследовать этот вопрос, чтобы предотвратить межрелигиозное недопонимание.

Арабское слово джихад означает борьбу, в которой необходимо стойко переносить страдания и трудности, такие как голод и жажда во время рамадана – священного месяца поста. Те, кто участвует в этой борьбе, – моджахеды. Это напоминает буддийские учения о терпении для бодхисаттв – стойко переносить трудности, следуя пути просветления.

Суннитское течение ислама выделяет пять типов джихада:

1. Военный джихад – защитная кампания против захватчиков, пытающихся причинить вред исламу. Это не агрессивное наступление с целью силой обратить других в ислам.
2. Джихад ресурсами – материальная помощь бедным и нуждающимся.
3. Джихад работой – честная поддержка себя и своей семьи.
4. Джихад изучением – обретение знаний.
5. Джихад против себя – внутренняя борьба, которая ведётся, чтобы преодолеть желания и мысли, противоположные мусульманским учениям.

Шиитское течение ислама уделяет особое внимание первому типу джихада, приравнивая нападение на исламское государство к нападению на исламскую веру. Многие шииты также признают пятый тип – внутренний духовный джихад.

Описание в Калачакре мифической войны Шамбалы и обсуждение джихада в контексте исламских учений удивительно схожи. И буддийские, и исламские священные войны – это защитная тактика, цель которой – остановить нападение внешних враждебных сил. Это вовсе не наступательные кампании по обращению других в свою веру. В обеих религиях есть внутренние духовные уровни смысла – сражение против отрицательных мыслей и разрушительных эмоций. Обе войны необходимо вести, опираясь на этические принципы, а не на предрассудки и ненависть. Поэтому, описывая нападения неиндийцев на Шамбалу как исключительно отрицательное, тексты по Калачакре на самом деле искажают понятие джихада, доводя его до логической крайности, на манер прасангики, чтобы показать, какой позиции следует избегать.

Более того, так же как многие лидеры искажали понятие джихада и злоупотребляли им ради власти и выгоды, подобное происходило и с Шамбалой и описанием войны против разрушительных иноземных сил. Агван Дорджиев, российский бурят, наставник-помощник Далай-ламы XIII, живший в конце XIX века н. э., объявил Россию Шамбалой, а её царя – Калки. Таким образом он пытался убедить Далай-ламу XIII заключить союз с Россией против британских «млеччха» в борьбе за власть в Центральной Азии.

Монголы традиционно считали обоих – царя Сучандру из Шамбалы и Чингисхана – инкарнациями Ваджрапани. Битва за Шамбалу, таким образом, представляет собой сражение во славу Чингисхана и Монголии. Сухэ-Батор – вождь Монгольской коммунистической революции 1921 года против исключительно жестокого правления поддерживаемого Японией белогвардейца барона фон Унгерна-Штернберга – вдохновлял свои войска описанием войны, завершающей калиюгу, которое приводится в Калачакре. Во время оккупации японцами Внутренней Монголии в 30-х годах XIX века, японские военные предводители в свою очередь попытались заручиться лояльностью и военной поддержкой Монголии, пропагандируя, что Япония является Шамбалой.

Так же как критика буддизма может быть направлена на злоупотребление описанным в Калачакре внешним уровнем духовной битвы и оставлять без внимания внутренний, и это будет несправедливо по отношению к буддизму в целом, – то же верно и для антимусульманской критики джихада. Здесь может быть полезен совет из буддийской тантры в отношении духовного учителя. Практически каждый духовный учитель обладает как достоинствами, так и недостатками. Хотя ученик не должен отрицать недостатки учителя, ему или ей также не следует уделять им чрезмерное внимание: это вызовет лишь гнев и депрессию. Если вместо этого ученик сосредоточивается на положительных качествах учителя, то он или она обретёт вдохновение следовать духовному пути.

То же самое можно сказать и о буддийских и исламских учениях о священных войнах. Обе религии пережили злоупотребление призывами к внешней битве, когда разрушительные силы угрожали религиозной практике. Не отрицая и не переоценивая их, можно обрести вдохновение, сосредоточиваясь на пользе ведения внутренней священной войны в любом из этих верований.