Основание уйгурами буддийских царств

Завоевание киргизами Монголии

Киргизы имеют монгольские корни. Изначально киргизы жили в горных лесах современного юга Сибири – на Алтае и в Тыве, расположенных к северу от Джунгарии. Некоторые из их племен жили в западной части горного хребта Тянь-Шань, к югу от Джунгарии. Исторические киргизские земли на Алтае входили в состав Восточного Тюркского каганата, и уйгуры, завоевав каганат, опустошили их в 758 году. С тех пор киргизы и уйгуры враждовали. Многие киргизы переселились в западную часть Тянь-Шаня, где вступили в союз с карлуками, тибетцами и Аббасидами против уйгуров и танского Китая.

Начиная со второй половины VIII века торговля между тибетцами и арабами шла из западной части Тибета через Ваханский коридор в западную часть Бактрии и далее в Согдиану. Второй торговый путь шел из северо-восточной части Тибета через находившийся во власти тибетцев коридор Ганьсу в важные области – Турфан и Бешбалык, оспаривавшиеся тибетцами, уйгурами и танским Китаем вплоть до 821 года, когда оба города-государства отошли к Тибету. Далее путь пересекал юг Джунгарии, шел через западный отрог гор Тянь-Шань на север Западного Туркестана – по территориям, до девяностых годов VIII века принадлежавшим карлукам, а затем уйгурам, – и наконец в занятую арабами Согдиану. Уйгурские разбойники доставляли много неприятностей на той части пути, которая проходила через горы Тянь-Шань. Киргизы боролись с этими разбойниками и играли важную роль в сохранении торговых маршрутов открытыми и безопасными.

Карта 19: Тибетско-арабские торговые пути
Карта 19: Тибетско-арабские торговые пути

Путешествовавшие по этому пути тибетские торговцы были буддистами, что подтверждается буддийскими мантрами (священными слогами), вырезанными ими тибетской письменностью на камнях, найденных в окрестностях озера Иссык-Куль в западной части современной Киргизии. Эти торговцы не подвергались религиозному преследованию и им не запрещалось находиться в мусульманских землях в западной части центральноазиатского Великого шелкового пути, иначе бы они не стали предпринимать столь рискованное путешествие. Это еще раз свидетельствует о том, что джихад, объявленный в 815 году халифом аль-Мамуном против союза тибетцев, тюркских шахов, карлуков и огузов, имел политические цели и не был массовым, насильственным обращением в ислам людей, считавшихся неверными.

После подписания в 821 году мирного договора с тибетцами и танским Китаем, уйгуры постепенно ослабли из-за внутренней розни и сложностей, возникших в силу того, что теперь между их территориями в Монголии и Джунгарии лежали тибетские владения. В 840 году, после особенно суровой зимы с сильными снегопадами, во время которой погиб весь уйгурский скот, киргизы свергли Орхонскую империю в Монголии, Джунгарии и в восточной части севера Западного Туркестана. С тех пор киргизы правили этой территорией из своей твердыни в Алтайских горах, пока в 924 году их самих не сместили кидани.

Переселение уйгуров в Туркестан и коридор Ганьсу

Когда киргизы захватили Орхонскую империю, большая часть населения этого государства переселилась южнее. Многие отправились в Турфан (Кочо), Бешбалык и Кучу. Их естественным пунктом назначения были города-государства с тохарийской культурой и с большими общинами согдийцев и ханьцев, расположенные недалеко от границы Таримской впадины или на севере от нее.

Уйгуры поддерживали свое незначительное присутствие в Турфане по крайней мере начиная с IV столетия нашей эры. Кроме того, в период между 605 годом и тридцатыми годами VII века они недолго правили Турфаном. Периодически, в промежутке между девяностыми годами VIII века и 821 годом, в их власти находились как Турфан, так и Бешбалык. Затем они заключили мирное соглашение с тибетцами, правившими в то время этими городами. Более того, уйгуры поддерживали свое присутствие в Куче начиная с девяностых годов VIII века, после того как отвоевали этот город-государство у танского Китая.

На Кучу также претендовали карлуки из Кашгара и тибетцы из Турфана, и неясно, кто на самом деле правил этим государством на тот момент. Однако даже если это были карлуки, они по-прежнему номинально оставались вассалами уйгуров, несмотря на непрекращающиеся бои между ними на протяжении последнего столетия. Карлуки не стали бы изгонять уйгуров и не закрыли бы для них город. Таким образом, уйгурские беженцы были знакомы с оседлой городской культурой этих оазисных государств много лет, и им было нетрудно переселиться сюда и отказаться от жизни степных кочевников.

Помимо этого были три другие, меньшие группы орхонских уйгуров, которые не остались в северных городах-государствах Таримской впадины. Самая большая из них перебралась в города-государства коридора Ганьсу, которыми в то время правили тибетцы, и позже стала известна как желтые уйгуры. Что касается двух других, одна отправилась на запад из занятой уйгурами восточной части севера Западного Туркестана и осела среди карлуков в долине реки Чу на севере современной Киргизии. Другая поселилась среди карлуков Кашгара. Еще одна маленькая группа отправилась на восток, в Маньчжурию, быстро ассимилировалась и больше не упоминалась в истории.

Карта 20: Переселение орхонских уйгуров из Монголии и Джунгарии
Карта 20: Переселение орхонских уйгуров из Монголии и Джунгарии

После переселения все четыре группы уйгуров приняли буддизм. Поселившиеся на северной границе Таримской впадины приняли тохарийско-согдийско-ханьскую форму, распространенную в Турфане и Куче, те же, кто переселился в долину реки Чу – западно-тюркско-согдийскую форму, тогда как осевшие в Кашгаре – кашгарскую форму. Столетия спустя все ветви уйгуров, за исключением желтых уйгуров, в конечном счете приняли ислам. Чтобы лучше понять динамику обращения тюрок в ислам, давайте еще раз исследуем причины смены уйгурами религии, на этот раз их перехода из манихейства в буддизм. Мы будем рассматривать две самые большие группы: уйгуров Кочо и желтых уйгуров.

Прежнее знакомство уйгуров с буддизмом

Уйгуры приняли буддизм до обращения знати орхонских уйгуров в манихейство, когда в начале VII столетия правили Турфаном. Уйгурские воины и простой народ сохранили некоторую приверженность буддизму на протяжении существования Орхонской империи. Об этом свидетельствуют антибуддийская риторика нескольких последних уйгурских каганов. Как бы там ни было, из-за культурного наследия согдийских переводчиков уйгурские манихейские тексты того периода содержали явные буддийские элементы. Более того, не вся уйгурская аристократия состояла из манихеев. Многие следовали несторианской вере. Некоторые даже приняли буддизм, как о том свидетельствует тибетский император Три Релпачен, поручивший перевести несколько буддийских текстов с тибетского на уйгурский язык вскоре после заключения мирного договора 821 года. Тем не менее, помимо знакомства с религией существовали и другие причины, несомненно, повлиявшие на смену уйгурами религий.

Распад Тибетской империи

В 836 году, за четыре года до захвата киргизами владений орхонских уйгуров, тибетский император Релпачен был убит своим братом Лангдармой (gLang-dar-ma, годы правления 836 – 842). Заняв трон, новый император начал жестокое преследование буддизма по всему Тибету. Он стремился прекратить вмешательство религиозного совета в политику и предотвратить истощение экономики, вызванное тем, что Три Релпачен законодательно закрепил еще большую государственную поддержку монастырей. Лангдарма закрыл все монастыри и заставил монахов снять монашеские одежды. Тем не менее, он не стал разрушать монастырские комплексы или библиотеки. Даже без доступа к духовной литературе многие тибетцы-миряне продолжали практиковать буддизм.

В 842 году Лангдарма был убит монахом, который, по словам одного ученого, был свергнутым главой религиозного совета и настоятелем монастыря Самье. Вспыхнула гражданская война за наследование престола, закончившаяся распадом Тибетской империи. На протяжении последующих двух десятилетий Тибет постепенно отказался от своих владений в Ганьсу и Западном Туркестане. Некоторые из бывших тибетских владений стали самостоятельными политическими единицами – сначала Дуньхуан, который стал известен как государство Гуйиджун (Kuei i-chün, 848 – девяностые года IX века), управляемое местным ханьским кланом, а затем Хотан (851 – 1006), во главе которого стояла своя непрерывная линия царей. Начиная с 851 года в других бывших тибетских владениях, например в Турфане, власть изначально захватили местные ханьцы, но присутствие и роль ханьского правительства и военных были незначительными. Тем не менее, к 866 году уйгурское иммигрантское сообщество в этих бывших тибетских владениях стало достаточно могущественным, чтобы учредить свое собственное правительство.

Последующее политическое разделение Восточного Туркестана и Ганьсу

Царство уйгуров Кочо (866 – 1209 гг.) сначала включало в себя территорию между Турфаном и Бешбалыком. Со временем в его состав вошла северная граница Таримской впадины вплоть до Кучи. Землями от восточной части южной границы Таримской впадины до территории Хотана, где жили несколько тибетских племен, никто не управлял. Торговля на этой территории между ханьским Китаем, Хотаном и далее на запад прекратилась. Кашгар оставался в руках карлуков.

Карта 21: Центральная Азия в середине IX века
Карта 21: Центральная Азия в середине IX века

Царство желтых уйгуров (866 – 1028 гг.) занимало коридор Ганьсу. Гуйиджун помог уйгурам-переселенцам основать это государство, оказав военную поддержку в изгнании остатков тибетского правления. Многие тибетцы бежали на юг, откуда большинство из них изначально пришли – в район озера Коконор (Кукунор), где со временем возникло царство Цонка (Tsong-kha). Вскоре желтые уйгуры повернулись против союзников в Гуйиджуне и в девяностых годах IX века завоевали это государство.

Скоро одной из главных сил исторического развития стал еще один народ из этой области – тангуты. Этот народ был родственен тибетцам, и его территория в восточной части Ганьсу отделяла желтых уйгуров от ханьцев Чанъана. В середине VII века, из-за непрекращающихся нападений из центрального Тибета, тангуты покинули свои дома, бежали в район озера Коконор и нашли приют в восточном Ганьсу под защитой империи Тан. Здесь они впервые встретились с буддизмом. Спустя столетие их ряды пополнились за счет тангутов-беженцев, спасавшихся от активности тибетских военных в этом регионе после восстания Аня Лушаня.

Все эти области Ганьсу и Восточного Туркестана, в которые распространилась тибетская культура, избежали учиненных Лангдармой гонений на буддизм. На самом деле многие тибетские буддисты-беженцы искали здесь приют и благодаря им буддизм уже процветал в этом регионе, когда там появились орхонские уйгуры. При этом ханьская форма буддизма была основной, но с сильным тибетским влиянием, а в Турфане – со значительным количеством согдийских и тохарийских элементов.

Преследование буддизма в ханьском Китае

Тем временем в ханьском Китае буддизм подвергался еще большим гонениям, чем в Тибете. На протяжении столетия после реформ танского императора Сюань Цзуна, целью которых было уменьшение влияния буддистов, ханьские буддийские монастыри снова получили статус, освобождавший их от уплаты налогов. Им принадлежала несоразмерная часть национальных богатств, в частности драгоценные металлы, используемые для изображений в храмах, а на их обширных владениях работало много мирян. Наложницы и евнухи императорского гарема были очень религиозны и почитали монахов и монахинь. Они оказывали влияние на императоров, чтобы те позволяли подобные излишества.

Когда император У Цзун (годы правления 841 – 847) взошел на трон, придворные чиновники, следующие даосизму, убедили его отказаться от политики предыдущего императора в отношении буддийских монастырей. Подталкиваемый завистливыми чиновниками, обеспокоенными влиянием императорского гарема на политику и состоянием государственной экономики, У Цзун начал принимать меры. В 841 году он приказал всем монахам, у которых есть женщины и кто эксплуатирует религиозные предрассудки народа снять с себя монашеские одежды. Кроме того, он приказал изъять у монастырей весь излишек денег и недвижимости. При этом он исполнял традиционную роль северных ханьских императоров как защитник чистоты буддийского учения.

Тем не менее, шаги, предпринятые императором, не удовлетворили даосских министров. Они просили освободить ханьский Китай от всего иностранного влияния и вернуться к традиционным ценностям и этике. Считая иностранными религиями не только манихейство и несторианство, но и буддизм, они сначала выступили против первых двух, так как эти религии были не очень распространены в Китае. В 843 году они убедили императора наложить полный запрет на манихейство и несторианство по всей империи и изгнать все духовенство этих религий. Это повлияло не только на сообщество согдийских торговцев, но также и на знатных уйгуров, которые, вероятно, искали приют в ханьском Китае. В 845 году даосская фракция убедила императора разрушить все буддийские храмы и монастыри, за некоторым исключением, изъять и расплавить выполненные из драгоценных металлов изображения, вернуть всех монахов и монахинь к мирской жизни, освободить всех мирян от обязанности работать на землях монастырей и конфисковать всю принадлежащую монастырям собственность.

Оценка гонений

Заслуживает упоминания то, что преследования и запрет иностранных религий никогда не распространялись на ислам. Сообщество мусульманских торговцев было сосредоточено в прибрежных городах на юго-востоке страны. Они стали пользоваться Великим шелковым путем столетия спустя. Торговлю по Великому шелковому пути вели согдийцы, ханьцы и тибетцы, участвовать в ней стремились и уйгуры. Соперничество было ожесточенным, и тот факт, что жесткие меры даосских министров были направлены не только на буддистов, но и на манихеев и несториан, свидетельствует о том, что они в первую очередь преследовали экономические цели.

В Тибете шла гражданская война и было ясно, что Тибет вот-вот потеряет власть над Ганьсу и территориями в Восточном Туркестане. После ухода тибетцев единственными оставшимися соперниками на территории вдоль Великого шелкового пути оставались уйгуры и согдийцы. Преследования в Китае были направлены только на религии, характерные для согдийцев, ханьцев, тибетцев и уйгуров, а не для арабов или персов, и это подтверждает, что целью политики танских министров были Великий шелковый путь и Центральная Азия, а не южные моря. Преследования религий в Центральной Азии имели не политические, а экономические мотивы, и едва ли когда-либо имели духовные или доктринальные причины.

Последствия

После смерти У Цзуна в 847 году новый император Сюань Цзун (годы правления 847 – 860) казнил даосских лидеров и вскоре разрешил восстановить буддизм. Однако большинство ханьских буддийских течений не пережило этих гонений. Восстановились только чен (япон. дзен) и буддизм чистой земли: первое – благодаря его распространенности в более отдаленных горных областях западной части ханьского Китая и отсутствию у него зависимости от монастырских библиотек, а последнее – из-за его массовости и отсутствия научной основы.

Поскольку власть династии Тан слабела, пока она не прекратила свое существование в 907 году, и ханьский Китай раскололся в период правления Пяти династий (907 – 960 гг.), ханьцы потеряли все свое влияние в Центральной Азии. Стратегия даосских министров, направленная на уничтожение соперников в борьбе за Великий шелковый путь и получение экономических выгод для танского Китая, завершилась неудачей.

Влияние этих событий на обращение уйгуров в буддизм

Таким образом сложилась политическая и экономическая ситуация, в которой орхонские уйгуры сменили религию с манихейства на буддизм. Как и в случае с восточными тюрками, сменившими шаманизм на буддизм и обратно, а также с более ранним переходом уйгуров из шаманизма в буддизм, а затем в манихейство, на смену и выбор религии повлияли три фактора. Первый – это необходимость унифицировать силы для объединения народа под властью новой династии. Второй – поиск сверхъестественной силы для поддержки новой власти, в основе которого лежала оценка успеха различных религий в помощи другим иностранным режимам. И третий, самый главный, – получение экономической выгоды благодаря контролю торговли по Великому шелковому пути.

Уйгуры Кочо и желтые уйгуры начали не только новые династии, но также и новый стиль жизни – жизнь оседлых горожан государств-оазисов. Манихейство доказало свою несостоятельность в качестве государственной религии, способной предоставить сверхъестественную силу для сохранения их предыдущей Орхонской империи. Им была необходима новая религия, вокруг которой можно было бы объединить народ и которая предоставила бы им дополнительную светскую поддержку, необходимую для того, чтобы эти перемены прошли успешно.

Тибетская империя только что распалась, а танский Китай находился на грани распада. Раньше уйгуры воевали с обеими империями и знали их сильные и слабые стороны. С точки зрения кочевого, исповедующего шаманизм народа, неудача обоих империй могла быть приписана только их недавним гонениям на буддизм. И тибетцы, и танский Китай обидели буддийских божеств и лишились их поддержки. То есть сверхъестественная сила буддизма была ясно доказана. За столетие до этого уйгуры решили, что поражение, нанесенное Аббасидами и восстанием Аня Лушаня императору династии Тан, произошло в силу слабости буддизма и потому сами отказались от этой веры в пользу манихейства. Тем не менее, ход событий показал, что они ошиблись в свое оценке.

Более того, и Тибет, и танский Китай теперь были отрезаны от Великого шелкового пути, по-прежнему остающегося по большей части в руках согдийцев. Многие беженцы-буддисты из центрального Тибета и ханьского Китая, спасавшиеся от преследований на родине, поселились на территориях, через которые проходила восточная часть Великого шелкового пути, а именно в Турфане, Гуйиджуне, коридоре Ганьсу, в районе озера Коконор – на северо-востоке Тибета – и во владениях тангутов. Это произошло потому, что, не имея препятствий со стороны правительства, буддизм продолжал здесь процветать. Следовательно, в восточной части Великого шелкового пути буддизм, несомненно, был сильнее манихейства и несторианства. К тому же, поскольку и Тибет, и танский Китай только что прекратили гонения на буддизм, последователи этой веры на территории Великого шелкового пути остались без сильной императорской поддержки. Монашество и миряне одинаково обрадовались бы религиозному правителю, который бы взял на себя эту роль.

Поскольку буддизм так хорошо утвердился и был столь стабилен в Восточном Туркестане и Ганьсу не только среди согдийцев, но и среди других центральноазиатских народов этого региона, и поскольку многие уйгуры, особенно проживавшие в этих областях, уже были знакомы с этой верой, – буддизм был логичным выбором религии как для принца уйгуров Кочо, так и для принца желтых уйгуров. Если бы они стали приверженцами буддизма, это обеспечило бы им достаточно сильное положение, и их стали бы считать повелителями и защитниками на территории Великого шелкового пути. Поэтому правители обоих государств взяли себе титул «принцев-бодхисаттв», подобно тому как за полтора столетия до этого поступили предыдущие уйгурские правители, формально правившие Турфаном.

С помощью владеющих многими языками согдийцев уйгуры теперь начали переводить буддийские тексты на свой родной язык, но не с сойдийских источников, а используя ханьские и тохарийские тексты. При этом они заимствовали некоторые элементы из более ранних переводов на древнетюркский язык. Возможно, согдийцы не стали переводить свои тексты, поскольку им хотелось сохранить собственную культурную самобытность и не затеряться в буддийской культуре уйгуров, где все следовали одним и тем же священным текстам.

Положение ислама в конце раннего периода Аббасидов

В середине IX века, когда халифат Аббасидов начал терять свои непосредственные владения в Центральной Азии, распространенность ислама по-прежнему ограничивалась Согдианой и встречалась среди потомков арабов, а также среди местного населения, принявшего эту веру не по принуждению, но в основном из-за привлекательности исламской высокой культуры. Когда Аббасиды начали джихад против Саураштры и Кабула, несмотря на то что их противники были буддистами, целью их священных войн не было уничтожение буддизма как такового. В обоих случаях мусульманские лидеры ошибочно приняли последователей буддизма за противников Аббасидов – повстанцев-последователей мусалеймийи и манихейского шиизма. В большинстве своем Аббасиды были терпимы к буддизму и поддерживали торговые и культурные связи с буддийскими странами.

В последующие десятилетия с приходом к власти различных тюркских народов в Центральной Азии произошел значительный сдвиг. Некоторые из тюркских государств приняли ислам, поскольку их лидеры были рабами-военачальниками при Аббасидах, получившими свою свободу взамен на принятие ислама. Тем не менее, одно из них, Караханидское государство, добровольно приняло ислам по многим из тех причин, по которым предыдущие тюркские народы, такие как восточные тюрки и уйгуры, ранее меняли религии, переходя в буддизм, шаманизм или манихейство. Более того, тюркских правителей также интересовали вопросы сверхъестественной силы для поддержки их государств и геополитических стратегий, целью которых было получение контроля над торговлей по Великому шелковому пути. Дальнейшее распространение ислама в Центральной Азии и Индии и его взаимодействие с буддизмом в обоих этих регионах в этом контексте становится более понятным.

Top