Развитие особого равного отношения с точки зрения нас самих

И с нашей собственной точки зрения, сначала мы думаем о том, что все существа были нашими родителями и ближайшими друзьями в прошлых жизнях, и поэтому было бы неправильно считать одних близкими, а других далёкими. Потому что, когда именно они были нашими, например, матерями, – это лишь вопрос времени. Если я десять минут не видел свою мать или десять лет или десять жизней, – она продолжает оставаться моей матерью. Вот цепочка размышлений, которую мы здесь используем: не видел ли я свою мать десять жизней, или десять тысяч жизней, или только десять минут, всё равно она остаётся моей матерью. То есть, если мы посмотрим со своей точки зрения, это просто зависит от, это всё относительно того времени, которое мы не видели свою маму. И в этом смысле все существа равны.

Если мы делаем это во время медитации, то мы можем представить всю группу существ, существ всех видов: мы можем представлять людей, животных и даже насекомых, – таким образом занимать этой практикой, что намного сложнее. Но так как мы здесь в группе людей, у нас группа, мы можем делать это, смотря друг на друга, при этом не глазея друг на друга невежливо, осознавая, что каждый человек в нашей группе когда-то был нашей матерью и только вопрос времени, когда именно. Мы, конечно, можем делать это также и, например, в метро, там, где есть какая-то группа людей, например в очереди в магазине. В нашей повседневной жизни есть множество возможностей заниматься такого рода медитацией.

Это уже следующий шаг – после того как мы признали, что другие существа были моими материями, мы думаем, что они равны в том, что это только вопрос времени, когда именно, а смысл в том, что они всё равно равны в том, что они были.

Позвольте мне напомнить, что то состояние ума, которое мы стараемся здесь достичь, – это когда мы не рассматриваем одних как близких, а других как далёких или чужих. И причина, по которой мы способны развить это состояние ума, – потому что каждый человек, каждое существо, когда-то было нашей матерью, вопрос только в том, когда именно. Для тех из нас, у кого уже умерла мама, возможно, это будет ещё более актуальным или осмысленным. Возможно, нам будет легче занимать этой практикой, потому что нам интересно, что с нашей матерью происходит сейчас, в этой жизни. Это может быть кто угодно, кто подходит по возрасту. Давайте немного позанимаемся этой практикой.

[медитация]

Когда мы рассматриваем других людей как наших матерей, то, в общем, можно представить, когда смотришь на женщину, можно представить себе, что она была моей матерью в прошлом, но очень сложно это с мужчинами делать. Каким образом облегчить себе задачу, или как можно облегчить задачу и воспринимать мужчин так же, как и наших матерей. Как это сделать легче, потому что это сложно?

Если это сложно делать с мужчинами, то как же тогда делать это с комарами? Очевидно, нам нужно думать о безначальном и бесконечном потоке ума, который всегда индивидуален, у каждого свой, который основан на той карме, которая была создана, в том смысле, что иногда на основе этой кармы он перерождается с одним видом тела, а иногда с другим видом тела. Иногда в виде человека, иногда в виде животного или насекомого, любого другого нечеловеческого существа. И это может быть как мужчина, так и женщина. Это верно не только для всех остальных, но и для нас. Было бы неправильно идентифицировать, отождествлять человека с каким-то одним видом, что во всех жизнях человек рождается только в одной форме жизни или с одним полом. Как будто бы этот человек, именно ему был присущ этот вид или этот пол, как будто бы этот вид или пол существовал абсолютно независимо ни от чего другого, со своей собственной стороны, или самодостаточно, как будто бы он был независим от причин и следствий, от поведения этого человека, этого существа в прошлых жизнях.

Как я уже говорил ранее, для того чтобы быть полностью убеждёнными в существовании прошлых и будущих жизней, нам нужно понимать пустотность. В частности пустотность самих себя и пустотность причин и следствий. И очевидно, если у нас есть трудности с тем, чтобы считать мужчину или комара своей матерью из предыдущих жизней, нам в этом случае важно работать над пониманием пустотности. И хотя мы можем здесь воспользоваться облегченной Дхарма-лайт версией этой практики, представляя просто, что все эти мужчины были моими отцами, и поскольку там, в Дхарме-лайт у нас не будет предыдущих жизней, то мы можем думать, что они подобны нашему отцу, – то что же тогда нам думать, что же нам делать с нашим другом-комаром? Поэтому в Дхарме-лайт очень трудно работать с другими, с нечеловеческими существами. Даже наш домашний кот или пёс, мы можем думать о нём как о любимом домашнем животном, но не у многих из нас есть комары в качестве домашних животных, которых мы кормим своей собственной кровью. Интересная мысль.

Следующий пункт здесь, когда мы говорим о развитии махаянской равностности, или равного отношения, – это ответ на возможное возражение: «Да, возможно, эти существа помогали мне, но ведь они также причиняли мне вред». С этой точки зрения можно рассуждать так: «Так как каждое существо причиняло мне вред, то можно видеть всех как своих врагов». В случае такого возражения нам нужно следовать по ещё одной цепочке рассуждений. Да, действительно, это может быть верно, что существа причиняли нам вред, но, тем не менее, та польза, которую они нам принесли, она несопоставима с тем вредом, который они нам принесли. Потому что, если мы подумаем о доброте других, – это особая, отдельная медитация, которую мы делаем, – и в частности, мы думаем о доброте других, даже кода они не были нашими матерями, мы видим, что, прямо или косвенно, есть множество существ, благодаря которым мы живём. Это люди, которые выращивают нашу еду, строят дороги и средства передвижения, благодаря чему нашу еду можно перевести туда, где мы её потом купим; люди, которые её упаковывают, которые изготовляют материалы для упаковки; и вся нефтяная промышленность, благодаря которой у нас делают бензин, для того чтобы все эти транспортные средства передвигались; и вся сталелитейная промышленность, благодаря которой изготовляется машина, которая перевозит продукцию.

Здесь можно возразить, что мы чаще перерождались в худших состояниях, в частности в адских мирах, и в адах другие существа причиняют нам больше вреда, чем приносят пользы. Таким образом, в целом, другие существа скорее нам вредят.

Те, кто причиняет нам вред в адах, – это на самом деле проекции наших собственных негативных кармических потенциалов, а не настоящие существа. Как сказал Шантидева в тексте «Вступая на путь поведения бодхисаттвы»:

(V.7) Кто же намеренно создал оружье всё для [мук] существ в безрадостных мирах? Кто сотворил ту землю из горящего железа? Откуда появляются все те сирены-девы?

(V.8) Мудрец сказал, что всё это исходит из ума, в котором есть кармическая сила негативная. Поэтому в трёхчастном мире, за исключением ума, бояться нечего.

Таким образом, мы можем прийти к выводу, что другие существа скорее помогали нам, чем вредили.

И в качестве медитативного упражнения мы можем посмотреть на все предметы в этой комнате и на всё, с чем мы сталкиваемся в течение дня и подумать о том, сколько людей вовлечено в то, чтобы это всё у нас было. Особенно сейчас, в век глобализации эти вещи, которыми мы в течение дня пользуемся, они были сделаны людьми со всего мира. И хотя у них могло не быть осознанного желания принеси пользу именно мне лично, например, у какого-нибудь работника фабрики по производству ботинок в Китае, те не менее, я живу, выживаю исключительно благодаря их работе. И хотя они это делали, не исходя из доброты, тем не менее, это очень добрый поступок с их стороны, что они сделали всю эту работу. Если мы подумаем о всех существах и всех жизнях, то та польза, которую они нам принесли прямо или косвенно, несопоставима с тем вредом, который они нам причинили.

И здесь, в медитации мы стараемся просто думать об этом и усвоить это. Также мы можем смотреть на других людей, в этой комнате или когда мы едем в метро, с этим пониманием. И в частности, мы здесь развиваем состояние ума, когда мы не делим людей на близких, которым мы хотим помочь, и далёких или чужих. Мы активно открыты для помощи другим, и у нас нет любимчиков, и мы при этом основываем это отношение на вот этой вот цепочке рассуждений, что то благо, которое нам эти существа принесли, оно намного больше, чем тот вред, который они причинили.

[медитация]

Есть одна ещё вещь, которую, как мне кажется, важно помнить. Каждая медитация, которую мы здесь имеем, где мы смотрим на других с той или иной точки зрения, когда мы какой-то аспект другого человека выделяем или мы отличаем от остальных. Например, когда мы думаем, что другой человек был нашим врагом и причинял нам вред, а в другой медитации мы видим, что мы на того же самого человека направляем внимание и выделяем уже какой-то другой аспект, например, что этот человек был нашей матерью в предыдущих жизнях, а в третьей медитации мы уже, смотря на того же самого человека, выделяем тот аспект, что этот человек значительно больше принёс нам пользы, чем вреда. И мы можем легко быть смущены этим, мы можем сказать: «Как же мне всё-таки следует относиться к этому человеку? То выговорите, что этот человек мне навредил, то вы говорите, что он мне помог».

И опять же здесь ключевым является понимание пустотности. Мы не говорим, что этот один аспект, который мы выделяем в этом человеке, – это его реально существующая сущность, которая не зависима ни от чего другого. Все эти аспекты верны, правильны, и мы выделяем тот или иной из них просто по определённой причине, для определённой цели. Они уместны в разных контекстах, например, какие-то уместны с точки зрения преодоления привязанностей, а какие-то уместны с точки зрения развития равного отношения, когда мы стремимся помогать всем в равной степени. И мы сосредоточиваемся на том аспекте, который соответствует нашей цели. Нашей целью может быть преодоление того или иного тревожащего состояния ума, или тревожащей эмоции, или развитие той или иной положительной эмоции. Вот почему нам важно очень всеобъемлющее понимание Дхармы. Вот почему говорится, что нам важно, чтобы у нас был большой как бы запас прослушанных, выслушанных учений, далее – обдуманных учений, и после этого мы усваиваем их так, чтобы в любой ситуации, с которой мы встречаемся в нашей жизни, когда у нас возникает та или иная тревожащая эмоция, мы встречаемся с той или иной проблемой, чтобы мы знали, какое именно «противоядие» нам следует применять. И нам нужна гибкость ума, для того чтобы мы могли применять то или иное «противоядие», даже если мы применяем их по отношению к одному и тому же человеку, просто в разных ситуациях.

У нас нет этой негибкости, жёсткости в отношениях с людьми, потому что мы искусны в наших средствах и, соответственно, гибки, подвижны. И что касается тревожащих эмоций, очень хорошо, если мы будем знать несколько способов, как с ними справляться. Потому что в разных ситуациях один и тот же метод может не быть одинаково эффективным, и поэтому нам важно знать и другие методы, на случай, если план А не сработает, чтобы у нас был план Б и план В. И это совет, который мне давал Серконг Ринпоче: в любой ситуации, которая у нас есть в жизни, нам важно иметь какой-то запасной план или запасные планы, так что, если наш основной план не сработает, чтобы мы не остались у разбитого корыта и не сошли с ума от этого. Недостаточно в самолёте, чтобы был только один парашют, лучше, чтобы их было несколько.

Третий пункт – это вот из трёх пунктов с нашей точки зрения, мы говорим о развитии махаянского равного отношения, когда мы не чувствуем близости к одним людям или существам и чувства того, что другие нам чужды или далеки, и стремимся помогать им одинаково, – это размышление о смерти. Смерть непременно настанет, мы определённо умрём. И время нашей смерти не определено, мы не знаем, когда это случится. Например, если бы мы были заключённым и нас приговорили завтра к казни или через час, не было бы никакого смысла проводить наши последние минуты жизни, стараясь разработать план, как причинить другому вред, или гневаясь на другого. Это было бы чрезвычайно тривиальным способом провести наши последние минуты. Значительно более полезным было бы иметь более положительное состояние ума перед смертью. И далее, что касается точки зрения других, что касается других, – они также могут умереть в любой момент, все в этом смысле равны. И пример здесь: какой смысл бить умирающую собаку. Если собака уже умирает, зачем подходить к ней и бить её. Если каждый может умереть в любой момент, какой смысл пытаться как-то уязвить, принести вред им. Вне зависимости от того, это наш последний час жизни или нет, это справедливо. И с точки зрения смерти нам также не имеет смысла чувствовать особую близость к одним людям и чувствовать, что другие люди нам чужды. Здесь делается особый акцент на это ощущение того, что другие нам чужды, и в частности на то, что мы, исходя из этого, причиняем им вред.

Среди буддийских практик есть множество медитаций, где мы сосредоточиваемся на смерти. Это как раз пример такой практики. Если мы реалистично подходим к смерти, то в этом случае нам значительно легче понять, что важно, а что нет, мы понимаем относительность вещей. В данном случае в последний час нашей жизни нам не имеет смысла думать, как бы нам помочь одному человеку и причинить вред другому. Вместо этого перед смертью нам значительно полезнее иметь открытое и добросердечное состояние ума. Когда мы думаем о следующих жизнях, то значительно более полезно размышлять о том, что мы в следующих жизнях хотим всем в равной степени приносить пользу, и не думать о том, что в следующей жизни мы хотим только некоторым существам приносить пользу, а другим же мы хотим причинить вред, потому что мы не успели сделать это в этой жизни. Давайте поработаем вот с этой цепочкой рассуждений по поводу смерти. Если мы умрём через час, если мы можем умереть в любой момент, то какой смысл стремиться принести пользу одним и причинить вред другим. И точно так же, если бы это был последний час другого человека, то какой смысл стараться причинить ему вред в этот последний час.

[медитация]

Наверное, я не права, но если я думаю, что я через час умру, то не причинять вреда другим – мне понятно, а не совершать, не помогать другим живым существам – мне не понятно, потому что я так всю свою жизнь могу превратить в мысли о том, что я вот через час умру. И завтра я буду думать, что через час умру, и каждый раз я буду заниматься всем чем угодно, только никому не помогать, и иметь оправдание.

Здесь, я думаю, важно упомянуть ещё один момент, а именно по поводу того, собираемся ли мы помогать другим в будущих жизнях. Хочу ли я быть способным помогать другим в будущих жизнях, что, конечно, будет частью нашей мотивации бодхичитты, или я хочу в будущих жизнях причинять другим вред, что, скорее всего, означает, что нам самим будет причинён какой-то вред. И если в последние минуты нашей жизни мы не способны уже помогать другим, то мы, во всяком случае, можем думать о том, чтобы мы впоследствии могли продолжать помогать другим. И в этой жизни мы стараемся создать положительную привычку постоянно помогать другим.

Я так же, подобным же образом думал по поводу этой медитации, в этой медитации. Шантидева говорит о том, как важно умереть в одиночестве. Другие люди могут вызывать у нас тревожащие эмоции, особенно если у этих людей у самих есть тревожащие эмоции, например, если мы привязаны к кому-то, а этот человек или эти люди не захотят уходить, и у нас будет чувство привязанности, или если человек начинает плакать, то он или она расстроены, это тоже нас расстраивает. Я размышлял об одной своей студентке, у которой шизофрения, и я думал о том, что я не хотел бы, чтобы в момент моей смерти она оказалась рядом с моей постелью и делала бы какие-то вещи сумасшедшие, безумные, которые она иногда делает. И очень важно умереть в умиротворённой обстановке, лучше в одиночестве, когда бы у нас не появлялось тревожащих эмоций, когда мы умираем.

Если мы умираем в окружении других людей, которые вызывают у нас эмоции влечения или отвращения, то, что в данном случае важно, – вместо того чтобы просить их выйти и так далее, важно просто успокоить свой ум и умереть спокойно, с мыслями о том, чтобы в будущих жизнях также помогать другим. Также, если мы умираем в таком умиротворённом состоянии ума, то это косвенным образом помогает и другим, потому что они увидят положительный пример: человека, который умирает, заботясь о других, а не о себе. Приходит на ум воспоминание врача Кармапы, который присутствовал при его последних днях, а также рассказы о том, как умирали другие высокие ламы. И с их стороны не было никакой заботы о себе, они только заботились о враче, который их лечил, о сёстрах, которые ухаживали за ними, о других людях: как они себя чувствуют, как они справляются с этой ситуацией. У них не было ничего похожего на чувство жалости к самому себе или на страх и так далее. И вот такая смерть была бы невероятным вдохновением для других. Так же и в других ситуациях, например, когда мы у зубного врача или проходим какой-то курс лечения, в этих ситуациях важно заботиться о том, как чувствует себя доктор: нервничает он или нет, – нежели о своей собственной тревоге о себе.

Вот мы проходим по этим стадиям: сначала мы помедитировали на одном предмете, потом переходим к следующему, к следующему. А где мера понимания или какого-то чувства, которое должно родиться в одной медитации, которое мы пытаемся породить в одной медитации, прежде чем мы перейдём к другой? И имеет ли смысл дожидаться того, что мы что-то в этой медитации переживём, прежде чем переходить от одной медитации к другой?

Очень сложный вопрос. Традиционный подход, например, если вы изучаете ламрим – «Великое руководство по этапам пути», то теоретически вы даже не будете знать, какой следующий шаг. Мне вот как раз невероятно повезло, я именно таким образом изучал ламрим, потому что я поехал в Индию и изучал ламрим со своим учителем. Это было ещё до того, как появились первые переводы ламрима, это было до того, как был переведён на английский текст Гампопы, – наверное, это первый текст, который был переведён на английский. Хотя мы читали некоторые выдержки из ламрима на уроках по тибетскому, это было до того, как я отправился в Индию, тем не менее, всё равно у меня не было полноценного представления о том, как устроен ламрим. И я работал с каждым пунктом, не зная, каков следующий, и это было очень полезно. Хотя, конечно, мой учитель не дожидался, пока я обрету реализацию, или постижение, этой темы, этого пункта ламрима, перед тем как дать мне следующий.

Но более обычная ситуация, когда мы знаем все учения, всю структуру, мы знаем каждый шаг этого пути. И когда мы изучаем ту или иную практику, мы знаем, к чему она приведёт нас дальше и на чём она в свою очередь основана. И это часть традиционного подхода, когда мы должны проверять учения. Есть четыре аксиомы (rigs-pa bzhi), или четыре способа исследования, или анализа, мы видим, на чём это учение основано, то есть то состояние ума, которое мы развиваем, на чём оно основано и к чему оно приводит. Это были первые два пункта. Третий – это логично ли это учение. И четвёртое – соответствует ли это общей природе вещей. С этой точки зрения, если у нас есть представление о всех этапах, то у нас также будут короткие, или быстрые, – от слова «проблеск» или «вспышка», – медитации, когда мы очень коротко, очень быстро пробегаем по всем пунктам, но останавливаемся и делаем акцент только на одном из них.

Это тот же самый способ работы с материалом, который мы используем и во время предварительных практик нгондро (sngon-’gro), где нам нужно сделать сто тысяч простираний, прибежища и бодхичитты, и Ваджрасаттвы, и подношения мандалы, и гуру-йоги. И мы делаем по чуть-чуть каждое упражнение ежедневно, так что у нас есть общее понимание всей структуры, но во время нашей сессии мы уделяем особое внимание только какой-то одной части до тех пор, пока мы не сделаем сто тысяч раз, а потом переходим к следующей. Но во время этого мы удерживаем в уме всю структуру этих предварительных практик. И здесь то же самое c шагами медитации на бодхичитту.

Итак, чтобы вкратце напомнить, – у нас здесь были три пункта, которые относятся к относительной точке зрения, и три пункта, когда мы смотрим на это с точки зрения себя. Все существа были нашими матерями и были исключительно добры к нам, и вопрос только в том, когда именно. И что то благо, которое они нам принесли, значительно превышает тот вред, который они нам причинили. И если мы можем умереть в любую минуту, и так же и каждый из них может умереть в любую минуту, то какой смысл в том, чтобы предвзято относиться к ним, в особенности стремиться причинять вред тем, кто кажется нам чужим. Определённо, нам следует практиковать эти шаги, по меньшей мере до тех пор, пока мы не запомним их. Так чтобы мы могли обращаться к ним во время различных жизненных ситуаций, когда они нужны. И мы сможем поддерживать памятование (dran-pa) об этих пунктах, то есть удерживание их в уме, или просто, что мы будем помнить о них. Это то, как раз, что представляет собой памятование: оно подобно умственному клею, когда мы удерживаем этот объект. Вот в реальных ситуациях, особенно если мы чувствуем ощущение, что тот или иной человек или существо нам особенно далёк или чужероден, ощущение, что вот именно с этим человеком я точно не могу общаться. И это, в частности, может происходить, когда мы видим кого-то с совершенно другим происхождением или если мы общаемся с кем-то, кто очень сильно отличается от нас по возрасту, например с пожилым человеком или с ребёнком, у нас может возникнуть это чувство: «Я не знаю, как с этим человеком вообще можно общаться».