Вчера мы увидели, что словом «гуру» называют великого учителя, великого духовного мастера или наставника, который может не только давать знания из текстов, но и учить собственным примером, являясь живым воплощением учений Будды. Он или она испытывает искреннюю любовь и сострадание, направляя учеников и всех остальных к тому, чтобы быть счастливыми, а не несчастными, к тому, чтобы избавиться от страданий; его или её единственная мотивация – помощь другим. Очень существенно, что они не используют учеников, чтобы получить деньги, славу, секс, любовь, внимание или что-либо ещё. Их поведение совершенно этично, хотя они необязательно монахи или монахини. У них устойчивое сосредоточение, хорошее понимание учений, в особенности о пустотности, и как результат последнего – минимум беспокоящих эмоций (я не могу представить себе человека, у которого их совсем нет). А также у них есть некоторая способность учить, ясно объяснять с энтузиазмом и терпением, а также не расстраиваться из-за отстающих учеников, которым приходится всё время повторять одно и то же.
Во всех текстах говорится, что найти учителя со всеми этими качествами чрезвычайно сложно, поэтому главное отыскать мастера, у которого их больше всего: мы не встретим совершенного мастера, нужно быть реалистами. И самое важное, учитель должен быть честен в отношении своих достоинств и недостатков: не притворяться, что у него есть достоинства, которых нет, и не скрывать недостатки. Тогда он откровенен. То же самое касается и учеников. Но нам не нужны интимные подробности: смысл не в этом. Мы говорим только о характере.
Пример тому – Далай-лама. Его Святейшество очень подробно объясняет чрезвычайно сложные учения, но, если не понимает слово или предложение, так и говорит: «Я не знаю, что это значит; это неясно». И спрашивает великих мастеров, которые сидят рядом с ним, когда он даёт учения: «Как вы думаете, что это значит?» Иногда кто-то действительно отвечает, и Его Святейшество может дебатировать с ним, исследуя сказанное. Далай-лама всегда готов учиться новому и признать, что он чего-то не понимает. И все согласны в том, что Его Святейшество – самый образованный среди тибетцев и самый великий мастер. Это очевидно.
Это очень удачный пример, и обычно – я знаю это из своего опыта и из опыта других людей – от этого возрастает доверие к Его Святейшеству, потому что он сознаётся, что в сложнейшем тексте есть два отрывка, которые ему неясны: значит, можно быть совершенно уверенным, что всё остальное он действительно понимает. Возможно, эти строки не понимает никто. Вероятно, переписывая текст, допустили ошибку (что часто случается, поскольку столетия назад всё копировали вручную) либо неправильно перевели на тибетский. Не думайте, что все переводы совершенно точны и правильны. Если свериться с санскритским текстом, мы найдём ошибки, которые связаны либо с оплошностями переводчика, либо с тем, что он использовал другой манускрипт (на санскрите стандартных текстов не было). Поэтому Серконг Ринпоче постоянно подчёркивал: «Всегда сомневайтесь в том, что не имеет смысла; не принимайте это, а исследуйте». Даже если так написано в тексте, это не священные слова, которые нельзя исследовать глубже: в текстах встречаются ошибки.
Итак, «йога» означает «связать себя или объединиться с чем-то настоящим». Мы объединяемся с «настоящим», то есть связываемся с подлинными качествами природы будды, качествами будды в учителе, а не с его недостатками. Даже если мастер не слишком квалифицирован, но у него всё же больше достоинств, чем недостатков, мы можем почувствовать большое вдохновение и пользу от объединения с этими положительными качествами. «Объединиться» означает «получить от них вдохновение и силы»: они вдохновляют нас открыть эти качества в себе на основе природы будды – гуру и нашей собственной. Это сущность гуру-йоги.
Когда мы понимаем, что нас вдохновляют хорошие качества учителя, становится ясно, как воспринимать своим учителем любого: можно учиться у всех, включая собак. Независимо от того, сколько на них кричать за устроенный беспорядок или проступок и как строго к ним относиться, они останутся преданными и любящими. Поэтому собака может нас вдохновлять как учитель. Мы даже можем учиться у других не поступать так, как они, и благодаря этому не повторять их ошибок. На самом деле есть большой смысл и глубина в том, чтобы рассматривать каждого как учителя, а в сосредоточении на недостатках и ошибках учителей, как и других людей, пользы нет. Если только мы не пытаемся, поправляя, помочь им преодолеть эти слабости. Но тогда у нас должна быть соответствующая альтруистичная мотивация.
Я повторяю и подчёркиваю это, поскольку у многих из нас нет идеального учителя, который бы мог по-настоящему глубоко вдохновить. Но можно делать гуру-йогу и с нашими обычными учителями, а не только с основателем нашей линии передачи, хотя последнее, конечно, очень распространено и полезно, будь то Цонкапа, Гуру Ринпоче, Джигтен Гонпо из дрикунг-кагью или кто угодно. Однако, как я говорил, практикуя гуру-йогу с основателем линии, нужно немного знать его биографию, иначе этот пример не будет иметь большого смысла. Но можно делать гуру-йогу и с нашими не столь вдохновляющими учителями, получая от этого некоторое воодушевление, потому что мы, без сомнения, чему-то у них учимся. В обратном случае зачем тогда к ним ходить? То, что они оказались в нашем центре Дхармы и к ним ходят другие люди, – недостаточное основание, если нам нечему у них научиться. Кажется, Сакья Пандита сказал: «Мы не должны уподобляться собаке, начиная лаять вслед за остальными собаками».
Мы начали обсуждать практику гуру-йоги, медитацию на гуру, и я упомянул, что есть уровень сутры и тантры. В сущности, уровень тантры просто прибавляет к уровню сутры несколько подробностей. Тантра не альтернативна сутре, а только её дополняет. Уровень сутры помогает достичь нужного состояния ума, а уровень тантры добавляет некоторые графические подробности и так далее, помогающие почувствовать вдохновение. Кроме того, на уровне тантры мы представляем, что снова получаем от духовного учителя посвящение. Однако без основы из надлежащего чувства, состояния ума, которое мы развиваем в медитации уровня сутры, всё превращается в весёлые картинки с очень небольшим содержанием. Однако, как я говорил, когда в гуру-йоге нет эмоционального наполнения, когда мы не вызываем соответствующего состояния ума в отношении учителя, практика опускается до уровня простого развлечения. С тем же успехом можно визуализировать Микки Мауса!
Сейчас речь идёт об уровне сутры. Мы начали с семичастной практики, чтобы создать положительную силу. Мы не будем повторять это снова: простирания, подношения и так далее. После этого мы напомнили себе о преимуществах сосредоточения на достоинствах гуру и вреде застревания на его недостатках. Следующий шаг – из ламрима Пятого Далай-ламы. В нём говорится, что необходимо вспомнить изъяны учителя и прояснить связанные с ними неточности, которые могут оказаться только нашими проекциями. Может казаться, что учитель временами гневается, проявляет нетерпение или ругает других, но это необязательно недостатки. Меня учитель ругал постоянно, но с большим состраданием, желая мне помочь, и с этим всё было в порядке. Другие качества могут быть больше похожи на существенные изъяны: «Учитель не смог дать учения по теме, которая мне интересна», и тому подобное. Но это также может быть: «У учителя недостаточно времени для меня, он постоянно путешествует или очень занят с другими учениками», и так далее. Возможно, в конечном счёте это не изъяны, хотя и поводы для нашего недовольства.
Важно обращать внимание на чувства недовольства, критичности и им подобные, чтобы с ними справиться, очиститься от них и от затруднений, которые с ними связаны: если этого не сделать, они могут ухудшить наше отношение к учителю. Пятый Далай-лама понимает это, он очень хороший психолог. Сосредоточение на достоинствах учителя не подразумевает, что мы полностью отрицаем его недостатки: это нездоровый подход. Хорошо, если сам учитель честен. Учитель может не знать нашего языка, и это один из поводов для беспокойства. Как я упомянул, мы освобождаемся от неточности восприятия. Нужно проверить, реальны недостатки или нет. Есть ли этому другие свидетельства? Если учитель уделяет много времени не мне, а другому ученику, возможно, у меня нет таких способностей, как у него? Может быть, дело во мне. Многие из нас воображают себя Миларепами, хотя это не так.
Или нам может казаться, что учитель глуп: он не понимает учение, поэтому объясняет на таком простом уровне. А в действительности он знает эту тему намного глубже, но если бы он объяснил её в соответствии со своим пониманием, мы бы не смогли понять. Поэтому он упрощает для нас. Значит, это наша проекция. Вот очень подходящий пример: мы слушаем учителя из Тибета, который не очень хорошо говорит по-английски, но ему приходится на нём изъясняться, а мы делаем заключение, что он плохо объясняет. Если бы мы знали тибетский и услышали бы, как он учит на своём родном языке, у нас было бы совершенно другое представление об уровне его понимания и способности выражать свои мысли. Это наша проекция. Я думаю, что это очень важно для тех, у кого учитель тибетец, который плохо говорит по-английски. Можно получить некоторое представление о том, как он учит на родном языке, послушав учения для жителей своей страны.
Кроме того, необходимо медитировать на то, что даже условно точные недостатки учителя лишены существования в виде самосущих пороков, будто учитель сам по себе плохой: мы понимаем, что недостатки возникают из причин и условий. Это не часть природы будды, и их можно устранить, учитель над ними работает и так далее. Очень важно размышлять об этом с точки зрения как обусловленной, так и глубочайшей истины. Природа ума свободна от недостатков.
Пятый Далай-лама об этом не говорит, но, я думаю, потом полезно сделать то же самое в отношении наших недостатков как ученика. Есть длинный список качеств подготовленного ученика. Соответствуем ли мы ему, смогли бы мы воспользоваться всеми преимуществами встречи с полностью квалифицированным духовным мастером? Получит ли больше пользы собака духовного мастера или его подготовленный ученик? Очевидно, квалифицированный ученик. Оба могут близко общаться с учителем; в сущности, мастер может с большей нежностью относиться к собаке, чем к нам.
Во-первых, ученик должен быть восприимчив к Дхарме. Великий мастер сакья Сонам Цемо (bSod-nams rtse-mo) в тексте «Врата для вхождения в Дхарму» (Chos-la 'jug-pa'i sgo) писал, что мы должны распознать собственные недостатки и развить сильное желание их преодолеть. Это очень важно. На самом деле, именно в этом смысл отречения, так ведь? Однако многие из нас не желают быть честными с самими собой и видеть свои изъяны. А если они есть, мы хотим заключить выгодную сделку: не отказываться от них, а просто развить положительные качества. Итак, у нас должно быть сильное желание избавиться от недостатков.
Второй аспект, помимо распознания своих слабостей, – желание от них избавиться, а третий – некоторые знания Дхармы. Тогда у нас будет вера, основанная на понимании того, что Дхарма предлагает методы преодоления наших проблем. Это не слепая вера, вопреки тому что мы ничего не слышали о Дхарме. Знания необязательно должны быть глубокими, но по крайней мере нужно какое-то представление о Дхарме. Иначе зачем изучать её по-настоящему глубоко.
Великий индийский мастер Арьядева перечисляет основные качества характера ученика. Во-первых, он должен быть честным и непредвзятым. Честным, как я уже упоминал, в отношении самого себя: своих недостатков, достоинств и так далее. Непредвзятым – то есть критичным к собственным убеждениям, которые могут быть неполезными и не соответствующими реальности; а также свободным от сектантского отношения к учениям Будды. Другими словами, нужна восприимчивость, желание учиться и отсутствие предубеждений. Ученик должен быть честен с учителем, а не разыгрывать спектакль, рекламируя или продавая себя: например, заметив, что пришёл учитель, мы сразу принимаем формальную позу для медитации, как будто играем роль.
Готовность оставить старые убеждения – это, например, когда мы узнаём что-либо новое, и это кажется нам разумным, хотя раньше по привычке мы считали это чепухой. Вот что значит непредвзятость. Это нелегко. Насколько сильно наше желание измениться? Чтобы следовать Дхарме, нужно быть исключительно смелым. Необходима настоящая решимость меняться, расти, развиваться, то есть отказываться от старых бесполезных привычек, образа мыслей и действий, – в этом непредвзятость и открытость. Без этого мы не сможем быть действительно подходящим учеником. Нужно быть честным и работать над этим. Мы можем быть готовы отказаться от одних привычек, но не от других: здесь тоже нужна мягкость, хотя в конечном итоге мы избавляемся от всех.
Очень хорошо об этом сказал Шантидева: если мы очень вежливы с обычными врагами и полагаемся на них, возможно, они помогут нам стать счастливее. Однако если полагаться на беспокоящие эмоции и относиться с мягкостью к ним, в ответ они причинят нам ещё больше боли и страданий. Что касается мягкого отношения к себе, если слишком поторопиться и отказаться от всего сразу, скорее всего, мы не справимся и сорвёмся, начнём бунтовать: это для нас слишком. Поэтому лучше продвигаться шаг за шагом. Чрезвычайно опасно, когда человек изучает Дхарму три месяца и уже хочет стать монахом или монахиней. Обычно такое монашество не длится долго. Итак, мы рассматриваем собственные недостатки.
После честности и непредвзятости вторым в списке Арьядевы идёт разум. Не просто слепая вера, а разумное распознавание, что имеет смысл, а что нет. Здесь приводят пример с тёплой одеждой, которую мы носим холодной зимой, а не летом. Используйте разум: у ученика он должен быть. Отбросив размышления: «О, лама знает!» – мы открываемся для злоупотреблений со стороны учителя. И третье качество – искренний интерес к Дхарме и усердие в ней. Быть не просто туристами и дилетантами в Дхарме, а искренними в этом – последнее чрезвычайно важно.
Таким образом, зрелое отношение к Дхарме, к самим себе, к учителю и определённый уровень эмоциональной устойчивости имеют огромное значение. Мы не готовы принимать лекарство Дхармы, если у нас по-настоящему глубокие психологические проблемы. Нужно начать с того, что нам поможет, будь то профессиональная психиатрическая помощь, лекарства или что угодно. Скорее всего, практика Дхармы сделает неуравновешенных людей ещё более неуравновешенными. Нельзя привести на занятия больного шизофренией и ожидать чудесного исцеления.
Один из геше традиции кадам сказал: если пришёл очень искренний ученик с хорошим характером, неважно, умён ли он, нужно принять его в ученики. Если он не выучился, это вина учителя, у которого недостаточно мастерства. Если же приходит очень умный, но заносчивый и невосприимчивый человек – не соглашайтесь учить его, это неподходящий ученик. Очень полезный совет, особенно если мы не самые умные люди в мире. От умения учителя зависит, научит ли он человека, которому для понимания нужно немного больше времени. Искренность, хороший характер, намерение и желание учиться – вот что важно, а остальное зависит от мастерства учителя. Если учитель не справился, тогда мы идём к другому. Если он нетерпелив, кричит на нас, когда мы не успеваем, – этот учитель не для нас. Но если мы ленивы, тогда другое дело: нам нужен требовательный мастер.
Мы рассматриваем свои недостатки, как и раньше: без преувеличения, точно и честно, при этом не считая их самосущими пороками – ведь их можно преодолеть. Природа ума, природа будды чиста. Изъяны не исчезнут сами, над ними нужно работать: это причина и следствие. Кстати, второй пункт очень важен, если из-за недостатков у нас низкая самооценка.
Затем можно то же самое сделать в отношении своих достоинств. В тексте Пятого Далай-ламы об этом не упоминается, но косвенно подразумевается и кажется мне полезным. Сейчас я говорю с точки зрения своих небольших познаний в психологии: лучше всего начать с хорошего. Какие положительные качества у нас есть? Какие из них условно истинные? Мы отсекаем преувеличения и следим, чтобы не преувеличивать хорошие качества и распознать, что это совсем не великое чудо, существующее само по себе. Они появились в силу причин и следствий, созданных в этой или в предыдущих жизнях.
Теперь проделайте это с положительными качествами учителя. Какие из них точно существуют? Они тоже не самосущие чудеса. Даже Будда Шакьямуни должен был создать причины (об этом ясно говорится в текстах): он не родился совершенным. Ему приходилось трудиться, чтобы стать просветлённым, и нам тоже нужно прилагать усилия. На Западе большинство страдает от низкой самооценки, которая сильно поощряется нашим культурным наследием. Начав со своих недостатков, мы только будем относиться к себе ещё хуже. Поэтому мы начинаем с недостатков учителей: даже у них есть слабости. И у нас они тоже есть. Сосредоточившись сначала на своих недостатках, а потом – на достоинствах учителя, мы могли бы решить: «Учитель такой замечательный, а я так ужасен». Но вместо этого, вспомнив о своих недостатках, мы размышляем о собственных сильных сторонах, что помогает не относиться к себе плохо. Далее, мы подумали о своих положительных качествах, но у учителя их ещё больше: именно поэтому, мне кажется, такой порядок с психологической точки зрения имеет смысл. По этой причине я его рекомендую. Как я сказал, это просто дополнение к тибетскому тексту, где говорится лишь про размышления о недостатках учителя. Такова традиция буддийского обучения: старые тексты достаточно кратки. Нас всегда поощряют соединять все учения Дхармы вместе, ведь они соответствуют друг другу: важность этого подчёркивал Атиша. Поэтому мы берём другие аспекты учений и дополняем более короткие тексты. Именно это я и пытаюсь сейчас сделать. Атиша говорил: нужно понимать, что все учения находятся в гармонии друг с другом.
Рассмотрев недостатки и достоинства, свои и учителя, мы сосредоточиваемся на положительных качествах мастера. В текстах всегда упоминают два аспекта надлежащего отношения к учителю. Во-первых, вера в его достоинства (mos-pa, твёрдая убеждённость) и, во-вторых, признательность (gus-pa) за его доброту. Нужно понимать, что такое «вера». В немецком языке убеждённую веру и религиозную веру обозначают одним словом Glaube, но здесь мы говорим не о религиозной вере, поэтому я объясню разницу.
Речь идёт об убеждённости в том, что верно (dad-pa), о вере в факт. «Верой» (faith), по крайней мере в английском языке, называют слепую веру. Но мы говорим не о вере в Санта-Клауса, ведь это не факт. И не о вере в то, что завтра будет дождь: на самом деле мы не уверены, и это предположение, которое в лучшем случае основано на знаниях. Мы имеем в виду веру в факт: например, земля круглая. Таков смысл этого слова в тибетском и на санскрите. Оно не имеет всех тех значений, как слово «вера» в западных языках. Это не вера в Бога, которого на самом деле нельзя познать, поэтому приходится просто верить. Здесь мы говорим о том, что действительно познаваемо. Бог непостижим, следовательно, это просто вера.
В текстах говорится о трёх видах веры в факт. Сейчас мы говорим конкретно о вере в то, что учитель обладает хорошими качествами, которые у него есть на самом деле, а не о вере в то, что у учителя есть качества, которых у него нет. Это фантазия.
Первый вид веры я перевёл как «вера, очищающая ум» (dang-ba’i dad-pa), на тибетском это просто слово «чистый», «ясный». Это вера в факт, которая очищает ум от беспокоящих состояний в отношении этого факта. Именно этого мы достигаем с помощью предыдущего шага. Мы не относимся к этим качествам наивно или с низкой самооценкой: «Учитель велик, а я так низок и глуп». Очистив ум от этих беспокоящих эмоций (гнева оттого, что у учителя есть недостатки и так далее), мы верим в факт с ясным, спокойным сердцем и умом, – это очень важно. Мы достигаем этого, размышляя о недостатках и различая, какие из них на самом деле реальны, а какие нет. По отношению к учителю не должно быть наивности, зависти или высокомерия: «Я намного лучше своего учителя». От подобных чувств нужно очиститься.
Когда совершенно ясно, какие качества у учителя есть без преувеличения, мы подкрепляем свою веру так называемой «убеждённой верой» (yid-ches-kyi dad-pa, вера в факт, основанная на причине). Убеждённая вера основана на причине. Мы размышляем о том, как учитель развивал свои положительные качества: о его обучении, затворничествах, отношениях со своими учителями и так далее. А также думаем о проявлениях этих достоинств, рассматривая поступки учителей, их положительное влияние на других учеников и на нас самих. Когда они рядом, наши беспокоящие эмоции не усиливаются, а, наоборот, уменьшаются. Поэтому у нас есть убеждённая вера, основанная на наблюдении причины и следствия: причин, благодаря которым эти достоинства возникли, и следствий, которые проявляются в поведении учителя и в его влиянии на других. Это факт. Кроме того, очень важно, что они тоже опирались на своих учителей и на отношения с ними. Это полезно, так как основано на свободе от фантазий и захваченности беспокоящими эмоциями. Иначе это всего лишь слепое поклонение, в сущности, нашей собственной проекции. Это не полезно: мы открываем себя для огромного разочарования, которое в какой-то момент нас ожидает.
И третий вид веры в факт – «устремлённая вера в факт» (mngon-‘dod-kyi dad-pa), она сопровождается пожеланием, устремлением. Подумав о том, как учитель развил эти качества, теперь мы сосредоточиваемся на вере в факт, что эти качества можно развить, и на выводе, что мы сами на это способны. Это устремление. Тогда мы с полностью убеждённой верой, что сами можем их развить, будем трудиться ради того, чтобы у нас эти качества появились и мы могли приносить пользу всем существам, как это делает наш учитель. Таким образом, мы верим не только в то, что у учителя есть эти качества, но и в то, что, если постараемся, мы тоже сможем их развить. Мы верим, что собираемся сами это сделать, а не просто обманываем себя, считая, что достигнем этого «с вашей, о, учитель, помощью и силой вашего вдохновения».
Мы заканчиваем практику, сосредоточиваясь на этом чувстве твёрдой убеждённости в учителе, чтобы это чувство «усвоить». Также есть доверие к учителю, которое основано на реальной ситуации. Мы сосредоточиваемся на всех чувствах, которые пробудили, и по-настоящему их усваиваем и интегрируем. Отсюда возникает потрясающее ощущение уверенности и силы. Мы знаем, что делаем, и это основано на веской причине, поэтому у нас есть уверенность и доверие. Тибетское слово (mos-pa) означает веру в факт с определённостью, которая не может пошатнуться. Неважно, что говорят остальные: мы очень тщательно это исследовали. Если другие говорят что-нибудь о нашем учителе, мы начнём сомневаться, только если не проверили его. Если мы проверили очень внимательно и нам известны недостатки учителя, тогда наша уверенность и доверие к мастеру в безопасности.
В пятницу вечером я пытался немного это объяснить на примере собственного опыта общения с Серконгом Ринпоче в течение двух его жизней, когда говорил об отсутствии наивных ожиданий относительно его качеств сейчас, когда ему двадцать лет, и, разумеется, когда ему было четыре года или восемь лет. Нам нужны уверенность и доверие к возможности развития, к склонностям из прошлых жизней, к тому, как это работает: тогда мы будем чувствовать, что нас ведут и в каком-то смысле защищают. Мы получим несравненное вдохновение, рассматривая не только эту жизнь, но и весь долгий путь к просветлению. Очевидно, что он начался не в этой жизни и будет длиться, поддерживаемый нашим твёрдым намерением продолжать и создавать причины, которые поддержат наши отношения с учителем в будущих жизнях.
Помните, в семичастной практике говорится: «Ведите меня на всём пути к просветлению». Это означает на протяжении многих жизней, так ведь? Отношения будут продолжаться. Конечно, в каждой из жизней они примут немного разные формы, но мы уверены, что учитель будет вести нас до самого просветления. В этом есть огромная сила и устойчивость. Интересно задуматься о слове «преданность». Делясь собственным опытом, я иногда говорю о сбалансированной практике интеллектуального, эмоционального и религиозного (основанного на преданности) аспектов, которые должны находиться в равновесии друг с другом. На сайте есть статья на эту тему. У меня развиты интеллектуальный и эмоциональный аспекты, но преданность я всегда считал своей слабой стороной. Я не люблю ритуалы и все эти: «О, лама, лама!» – как будто мы подражаем тибетским бабушкам. Нельзя дышать в присутствии учителя и так далее. Мне это совсем не нравится. Поэтому я считаю, что не очень предан, и, возможно, мне нужно это уравновесить. Один мой близкий ученик указал мне, что на самом деле я чрезвычайно предан в смысле преданности своим учителям, своему сайту, желанию сделать Дхарму доступной для как можно большего числа людей. Так что же в действительности значит быть преданным? Бездумно поклоняться или подражать другим людям в смысле их внешнего поведения? Это особенно глупо, если они происходят из другой культуры. Или же это чрезвычайно сильное доверие и вера в отношении своего дела и учителя? Поэтому я попытался прийти к другому понимаю преданности. И основа для этого – гуру-йога.
Итак, два аспекта: уважительное отношение к учителю, с которым мы на него полагаемся (вера в факт, что у учителя есть хорошие качества), и признательность за его доброту. Теперь поговорим о доброте учителя и развитии признательности за неё. Я думаю, допустимо прибавить один шаг, как мы сделали, рассматривая качества учителя, и задуматься о чувстве нехватки его доброты («он не был ко мне добр»). Это называют термином «разрушительная регрессия», то есть возвращение в состояние: «Мама и папа недостаточно меня любят». У нас также может появляться чувство: «Меня никто не любит». У нас возникают связанные с регрессией проекции, мы возвращаемся к событиям прошлого, и это разрушительно: мы делаем это не положительным, а чрезвычайно разрушительным для самих себя способом. Мы пытаемся обнаружить и устранить подобные неточности и преувеличения относительно поведения учителя, из-за которых нам может казаться: «Он меня не любит. Если бы он любил меня по-настоящему, то проводил бы всё время только со мной». Какими мы можем быть инфантильными! Мы словно завидуем новорождённому брату или сестре. Это разрушительная регрессия, и многие с ней сталкиваются. Мы не очень это осознаём, но такие незрелые чувства выходят на поверхность и нужно от них очиститься.
Мы сосредоточиваемся на реальных проявлениях доброты учителя: что он действительно для нас сделал, как он относился к нам сейчас и в прошлом. На глубочайшем уровне учитель лишён существования как невнимательный или жестокий человек по своей природе, если он не проводит с нами много времени и так далее. «Мой гуру не был ко мне добр. Он ругал меня и постоянно называл дураком», – как было в моём случае. Я мог бы решить: «Что ж, он меня не любил. Я ему не нравился. Он был жестоким». Да, он ругал меня, но это было проявлением его большой доброты. Это не значит, что он был жестоким по своей природе человеком, который ругал всех подряд. С другими он так не поступал. Но смысл не в том, чтобы думать: «Почему он всегда кричал на меня, а не на других?»
Затем мы сосредоточиваемся на том, как он в действительности проявлял к нам доброту. Очень важно напомнить себе, что доброта людей может проявляться не так, как мы привыкли или как нам бы хотелось. Это важно не только в отношениях с духовным учителем, но и с членами семьи, особенно с родителями, а также с друзьями и так далее. Люди могут быть добры к нам очень по-разному. Один из моих друзей-психологов использует такую аналогию: люди пользуются разными валютами. И мы должны быть готовы принимать иностранные валюты и признавать, что это деньги. Они платят нам в швейцарских франках, в евро, в долларах США, в фунтах или в польских злотых. Мы можем не считать эти валюты настоящими деньгами, но всё же их принимаем.
Иногда люди, которые играют для нас роль отца, в особенности азиаты, выражают свою любовь к нам совсем не так, как мы ожидаем или желаем: они могут быть очень строгими. Не люби они нас, им было бы всё равно и они ничего бы не делали; но они заботятся о нашем благополучии. Например, отец работает, чтобы получить достаточно денег и поддержать нас. Возможно, тут нет проявления нежности, но этот человек показывает свою любовь по-другому. Мы должны распознать валюту, в которой нам платят, принять её и быть за это признательными: не только принять, но и ценить. Именно это чувство мы развиваем. Очевидно, лучше всего это сделать, когда человек ещё жив и мы с ним общаемся. Но иногда это происходит после его смерти. Однако совершенно необходимо пройти через эту стадию: распознать и оценить его доброту.
Но как бы добр ни был наш учитель, мы снова стараемся не преувеличивать это, считая доброту самосущим благом: «Как он чудесен, раз он так поступает». И если для нас это важно, можно сосредоточиться на том, что мы сами лишены самосущих, врождённых изъянов, которые сами по себе делали бы нас недостойными доброго отношения и любви по своей природе. Так часто бывает, если у нас низкая самооценка: «Я плохой человек по своей природе и не заслуживаю любви и доброго отношения» – это тяжело и определённо мешает здоровым отношениям с духовным учителем.
Необходимо использовать понимание пустотности. В нас нет ничего самосущего, что делало бы нас такими по своей природе. Можно впасть в другую крайность: «Я такой достойный и чудесный человек, что все должны меня любить и постоянно превозносить». Или крайний случай: «Я такой особенный, что должен быть в центре внимания. Я могу забрать себе всё время на занятиях, постоянно задавая вопросы и не давая этого сделать никому другому. Мои вопросы самые важные». Многие страдают и от этого. Они выскакивают вперёд: «Учитель идёт – он должен на меня посмотреть, увидеть меня, особенно как я делаю простирания!»
Итак, мы сосредоточиваемся на том, что учитель действительно относился к нам с добротой. Следуя процессу, который я только что объяснил, мы делаем это с ясностью, как в вере с чистым умом: не гордимся добротой учителя и не завидуем, когда учитель добр к другим, не привязываемся к ней и не преувеличиваем, не относимся наивно и не злимся, что получили недостаточно. Мы понимаем это с ясным умом и чистым сердцем. Это понимание основано на доказательствах, которые видели и мы, и другие люди. Благодаря этому развивается чувство сердечной признательности, а из него возникает любящее уважение. Оно очень устойчиво. Это не чрезмерно эмоциональное уважение, нестабильное и, объективно говоря, достаточно беспокоящее, особенно если учителя больше нет. После этого, как мы уже делали с верой в хорошие качества учителя, мы однонаправленно сосредоточиваемся, усваивая эти чувства сердечной признательности и любящего уважения.
Следующий шаг – с твёрдой убеждённостью в положительных качествах учителя, доверием, признательностью и любящим уважением к нему мы просим о вдохновении. Мы просим не «Мерседес-Бенц» или что-нибудь в этом роде, а именно вдохновения. Обычно в переводе с тибетского мы читаем: «Прошу, даруйте мне благословения». Это звучит слишком по-христиански и коннотации этих слов совсем не соответствуют тому, о чём идёт речь в буддизме. Здесь это означает: «Вдохновите меня и помогите мне. Не просто вдохновите меня, но вдохновите сделать это самому. Вдохновите меня развить бодхичитту. Вдохновите обрести ясный ум, чтобы понимать учения. Вдохновите своим примером, чтобы я относился к себе серьёзно, подобно тому как вы относитесь ко мне серьёзно».
И действительно, вдохновение от учителя можно ощутить, только если у нас уже есть это состояние: доверие, уверенность, признательность, любящее уважение и так далее. Именно на такой основе мы сможем что-то почувствовать. Иначе это просто визуализация лучей света: увлекательно, но глубоко нас не затрагивает. Обратившись с просьбой о вдохновении, на уровне сутры мы представляем, как оно входит в наше сердце в виде белого или жёлтого света: белый свет уменьшает такие изъяны, как недостаток энергии или вялость, а жёлтый пробуждает хорошие качества. Но важно что-то чувствовать, а не просто представлять лучи света, иначе это достаточно банально и мы ничего особенного от этого не получаем. Графическая визуализация лучей света помогает сильнее это почувствовать, иначе чувство будет немного расплывчатым. Буддизм, в особенности тибетский, широко использует силу воображения – важный инструмент, которым мы располагаем.
Жёлтый свет способствует росту положительных качеств, а белый сначала очищает от недостатка энергии и подобных явлений. Например, мы хотим получить вдохновение, чтобы избавиться от недостатка сил и развить высокую, сильную и устойчивую энергию. Белый свет успокаивает взволнованную энергию, а жёлтый даёт положительную.
На уровне тантры мы добавляем тантрические визуализации и практики. Это стандартная практика, которая также выполняется с медитативными образами будд и йидамов: мы представляем, как из теменной чакры или из лба учителя в нашу теменную чакру или лоб излучается белый свет и вдохновляет развить все положительные качества тела, чтобы наше поведение стало как у учителя. Потом из его горла в наше горло излучается красный свет, соответствующий хорошим качествам речи. Синий свет излучается из сердца учителя в наше сердце, чтобы развить достоинства ума. Затем три луча света излучаются вместе, гармонично интегрируя все эти качества.
Такая визуализация подходит для всех классов тантрической практики. Практикуя ануттарайога-тантру, высочайший класс тантры, можно также представлять, что мы получаем от духовного учителя четыре посвящения, которые входят в любое посвящение ануттарайоги. Есть множество более или менее замысловатых способов: нет необходимости вдаваться в подробности, но есть довольно сложные варианты. Кроме того, допустимо представлять, что копия учителя растворяется в нас и наши качества становятся нераздельными с качествами учителя. Можно добавить и этот шаг.
Весь смысл этой практики с посвящениями – проявить и усилить потенциалы нашей природы будды, чтобы полностью их раскрыть. Суть посвящения в том, что оно способствует их росту, активизирует и усиливает, поэтому мы снова и снова принимаем посвящения в гуру-йоге. Мы не просто получаем посвящение, а потом забываем о нём и оно нам больше не нужно.
Я говорил, что в тантре всегда выполняют все эти ступени, а в описании практики на уровне сутры в конце мы представляем, что очень маленький образ гуру переходит на нашу макушку (до этого мы представляли гуру напротив нас, причём не обычного размера, а маленького, так как это помогает сосредоточиться), поворачивается лицом в том же направлении, что и мы, и как бы остаётся там на весь день, будучи свидетелем нашего поведения и мыслей – как мы говорим, думаем, действуем. Он даёт нам вдохновение и помогает быть дисциплинированными. Потому что важная составляющая этической самодисциплины: «Поступил бы я так, если бы мой учитель был здесь?» В присутствии учителя нам было бы стыдно действовать, говорить или думать определённым образом. Это очень полезно, чтобы быть честным. В присутствии учителя мы не стали бы вести себя как дураки, из любящего уважения к нему. Поэтому это чувство так важно.
Вот что я пытался описать (это сложно выразить словами) в отношении к Серконгу Ринпоче. Есть определённое чувство – не совсем страх, а скорее трепет. Его качества внушают мне такое благоговение, я испытываю такое уважение, глубокую любовь и признательность, что никогда бы не поступил в его присутствии как дурак. Если же неосознанно, неспециально я веду себя как идиот: «Спасибо, что указываете мне на это». Я испытываю такое чувство как к предыдущему, так и к нынешнему Серконгу Ринпоче, но в особенности к предыдущему.
В отношениях с нынешним Серконгом Ринпоче я хорошо понимал, что он ребёнок, а сейчас – юноша. Во многом я веду себя как его отец, потому что действительно за ним присматриваю и стараюсь заботиться о его благополучии. Он знает это и ценит. Из-за разницы в возрасте и опыте эти отношения очень сильно отличаются от предыдущих. И поскольку я знаю его с детства, в моём отношении к нему есть некоторая привязанность, не преувеличенная, а приемлемая в отношениях с ребёнком, с пониманием, что он тибетец и родился в этой культуре. Я ругаю его, когда это необходимо, но очень мягко. Я всегда поощряю его быть взрослым и использовать собственные способности, распознавая, что правильно, а что нет. Часто молодые ринпоче слишком полагаются на главных помощников, и им непросто самим стать главой домашнего хозяйства. Сейчас он в том возрасте, когда это может быть проблемой, поэтому я пытаюсь ему помочь. Предыдущий Серконг Ринпоче очень много знал обо всех четырёх школах, и надеюсь, что нынешний продолжит эту традицию. Он готов следовать в этом своему предшественнику, но сначала ему нужно закончить образование в гелуг, чем он и занимается с большим энтузиазмом. Он любит учиться, а не прохлаждаться.
В любом случае я чувствую огромное благоговение и уважение к молодому Серконгу Ринпоче, потому что у него действительно уже есть исключительные качества и способности. Например, если говорить о дисциплине, у него был лишний вес, как и у его предшественника, который был очень полным. Это было связано не только с недостатком физических упражнений, но и с неправильной диетой. Я и ещё один западный друг указали ему, что с этим нужно что-то делать. Он ответил, что мы правы, и не только изменил режим питания, но также начал упражняться каждый день по строгому расписанию и потерял семнадцать килограммов. Замечательно.
Однажды учитель посоветовал ему сделать медитативный затвор по практике определённого тантрического божества, где требовалось повторить длинную мантру 100,000 раз. Он сделал это всего лишь за три дня, практикуя от момента пробуждения до сна. Что ему нравится? Как-то он захотел каждый вечер заниматься дебатами. Это была его идея, и я был очень рад помочь ему это организовать. Он спит не очень много. Обычно утром он учит наизусть тексты: утреннее состояние ума лучше всего подходит, чтобы запоминать и повторять заученное. Поэтому, как правило, он просыпается между пятью и шестью часами утра. Если они делают пуджу, нужно проснутьсяоколо 4:30, потому что пуджи в монастыре начинают в пять. Но чаще всего он просыпается приблизительно в 5:30 – 6:00. Однако вернувшись домой с дебатов в одиннадцать или двенадцать часов ночи, он выполняет все свои практики, обязательства, медитации и бодрствует до часа или двух. Таким образом, обычно он спит около четырёх-пяти часов. Для подростка это довольно хорошо, учитывая, сколько часов они обычно спят. И он любит не только дебаты. Они ещё делают невероятно длинные пуджи с пяти утра до десяти вечера в течение трёх-четырёх дней. Я спросил его: «Что ты об этом думаешь? Тебе они нравятся?» Он их обожает. Чудесно. Меня это невероятно обнадёживает.
Нужно к этому добавить, чтобы вы не подумали, что он всегда серьёзен: по понедельникам нет дебатов и уроков, и в этот день он проводит один-два часа за компьютерными играми. Теперь у него есть компьютер. Я имею в виду, что он всё ещё подросток, юноша, но умеет владеть собой: не больше двух часов и только в понедельник. У него есть чувство меры.
Он научился работать за компьютером. Для чего он его использует? Чтобы готовить учебные материалы и помогать одноклассникам, составляя схемы и тому подобное. Мне кажется замечательным, что он освоил новые технологии и использует их в образовании, чтобы помогать другим. Он проводит занятия для отстающих студентов; они приходят к нему домой, а он их учит и помогает им. Прекрасно. Все качества присутствуют, поэтому я говорю, что у меня есть твёрдая убеждённость: совершенно ясно, что склонности и привычки из его предыдущей жизни продолжаются, в том числе отличное чувство юмора, а также полная практичность.
Давайте закончим разбирать гуру-йогу. Гуру находится на нашей макушке. В течение всего дня он наш свидетель. Есть два варианта практики, которую мы делаем перед сном. Во-первых, можно представить, что маленький образ учителя погружается в наше сердце и растворяется там, пока мы спим: это больше похоже на тантрическую практику, но она описана и в текстах сутры, видимо, с намёком на тантру. В другом варианте гуру становится большим, как в жизни, и мы представляем, что спим, положив голову на его колени, – это для тех, кому нужно немного больше поддержки и любви. смех
Это напомнило мне о предыдущем Серконге Ринпоче, который очень любил животных и у него было множество кошек и собак. Когда он учил, их любимое место было под его одеждами: они сидели под шалью у него на коленях. И посреди учений внезапно появлялась голова смех. Ринпоче не знал, что они делали – спали или нет. Показывалась голова – и животное выходило. Обычно мы шутили, представляя, что оттуда может выйти жираф или слон: никогда не знаешь, кто сидит у него на коленях под шалью.
Молодой Ринпоче тоже любит животных, у него есть две собаки. На Юге Индии есть обезьяны. И примечательно в этих собаках то, что к ним постоянно приходила играть обезьяна; я никогда не видел ничего подобного. Собаки на неё не лаяли и играли с ней, как с другой собакой, а обезьяна их не боялась. Это удивительно. Интересно, кто же эти собаки! смех
Рассказывая истории о своих отношениях с учителем в двух его жизнях, я подумал, что не очень много говорил о Линге Ринпоче, старшем наставнике Его Святейшества: я не был с ним так близок, как с Серконгом Ринпоче, хотя много его переводил и учился у него. С его реинкарнацией я тоже не общался так же много, как с Серконгом Рипноче. Но я приехал встретиться с ним, когда был в Индии не в последний, а в предпоследний раз. Я пришёл, и мы поговорили: я не видел его несколько лет. Он попросил помощника принести чай. Тот принёс чай и немного английского печенья, и это были мои самые любимые печенья в мире. Откуда он их взял и почему принёс? Ринпоче лишь взглянул на меня, и его взгляд говорил: «Ха-ха-ха. Ты не веришь в карму?» – здесь была какая-то связь: он смотрел на меня, пока я с изумлением глядел на упаковку английского печенья. Он тоже весьма особенный, и у него много качеств, которые были у предыдущего Линга Ринпоче.
Итак, медитация. В конце медитации мы, разумеется, посвящаем положительную силу от практики, поэтому можем на этом и закончить. Я был бы рад ответить на больше вопросов, но мне нужно в аэропорт. Конечно, есть много посвящений, но после медитации на духовного учителя очень подходит это:
«Пусть положительное наследие, которое я создал, обучаясь у своего учителя, учась у него хорошим качествам и доброте, объединяется с моей системой положительных качеств, положительной силы и глубокого осознавания. Пусть оно созреет и повлияет на моё поведение, чтобы я мог передавать это наследие другим и помогать им достичь эмоционального благополучия, лучших перерождений, освобождения и просветления ради общего блага». Мы можем сделать такое же посвящение. Пусть я смогу интегрировать это в себе, чтобы потом передавать другим. Пусть я не только стану таким же, как мой гуру, но и передам это наследие другим. И, конечно, мы всегда молимся: «Пусть во всех жизнях я и все остальные существа получим руководство полностью квалифицированных учителей. И пусть все гуру живут долго и будут здоровы».