История буддизма в Монголии

Традиционно монгольские историки говорят о трёх волнах передачи буддизма в Монголию. Первая волна произошла до середины 13-го века, до правления Хубилай-хана.

Обе формы буддизма – и хинаяна, и махаяна – распространились в Центральную Азию уже в 1-м веке н. э., придя туда через согдийцев, кучанцев и хотанцев, а из Центральной Азии попали в Китай. Хотя некоторые учёные считают, что буддизм пришёл в Монголию уже в период Хуннской империи, речь идёт лишь о немногих элементах буддизма. В период Тюркского каганата (552–744 н. э.) китайские и индийские монахи переводили на древнетюркский хинаянские и махаянские тексты с согдийского, кучанского и китайского. Однако они были доступны только при дворе – у самих монголов доступа к ним не было. В период Уйгурской империи (с середины 9-го по середину 13-го века н. э.) большинство махаянских текстов были переведены на уйгурский с согдийского, китайского и тибетского. Опять же, буддизм был распространён лишь среди уйгурской знати, хотя уйгурские переводы повлияли на развитие монгольского буддизма.

Первая волна распространения буддизма в Монголию пришла из Центральной Азии, и хотя она могла начаться уже в 1-м веке н. э., самым важным источником была Тюрко-уйгурская империя, правившая монгольскими территориями с середины 9-го века, пока её не сверг Чингисхан (1162–1227), которому в начале 13-го века удалось объединить монголов.

Вторая волна передачи буддизма в Монголию происходила в период, когда Монгольской империей правили сыновья и внуки Чингисхана.

Чингисхан был терпим ко всем религиям, при условии что они молились за его военные победы. Известно, что в течение жизни он обращался за советом к буддийским и даосским монахам, мусульманам и несторианским христианским миссионерам. Чингисхан уничтожал только те цивилизации, которые ему сопротивлялись, а уйгуры и тибетцы вообще не предпринимали попыток к сопротивлению. Чингисхан постановил адаптировать уйгурскую письменность, заимствовал у уйгуров административную структуру и назначал уйгуров на административные позиции. Таким образом, буддизм впервые попал к монгольским правителям и знати через уйгурскую традицию. Это повлияло на стиль перевода буддийских текстов на монгольский, который также родственен тюркским языкам.

Сыновья и внуки Чингисхана приглашали ко двору тибетских лам, в основном традиций сакья, карма-кагью, дрикунг-кагью и ньингма. Наиболее активными при монгольском дворе были Второй Кармапа (Карма Пакши, 1204–1283) и Сакья Пандита (1182–1251). Карма Пакши отклонил просьбу Хубилай-хана постоянно жить при монгольском дворе и вместо этого встал на сторону его брата Мунке-хана (1209–1259). Позднее Хубилай победил Мунке в борьбе за наследование престола. Он стал каганом монголов и китайским императором – основателем династии Юань (1271–1368). Хубилай приказал арестовать и отправить в ссылку Карму Пакши, а давать учение при дворе пригласил Сакья Пандиту.

Учёные дискутируют о том, почему Хубилай-хан выбрал официальной государственной религией тибетский буддизм и почему предоставил Сакья Пандите политическую и административную власть в Тибете. Когда монголы выбирали государственную религию для новых монгольских ханств, между китайскими даосами и тибетскими буддистами были проведены дебаты, но трудно представить, что воинственных монголов убедила логика и философская утончённость представителей школы сакья. Скорее всего, их впечатлил могущественный защитник Махакала. Он был основным защитным божеством тангутов, которые победили в битве Чингисхана и убили его. Считалось, что и у Карма Пакши были сверхъестественные способности, и он тоже практиковал Махакалу, а также был учителем тангутов. Однако Карма Пакши поддержал проигравшую монгольскую фракцию. Поскольку в школе сакья также была сильная традиция Махакалы, судя по всему, Хубилай-хан стремился обрести поддержку Махакалы, покровительствуя Сакья Пандите, особенно с учётом того, что он планировал захватить Южный Китай.

Сакья Пандита взял с собой племянника, Дрогона Чогьяла Пагпу (1235–1280), и стал основным учителем Хубилай-хана: Сакья Пандита даже передал ему посвящения Хеваджры и Чакрасамвары. Он построил несколько монастырей и начал перевод Кангьюра, а также индийских и тибетских текстов с тибетского на монгольский. Первым перевели текст Шантидевы «Бодхисаттва-чарья-аватара». Тем временем Пагпа изобрёл свой шрифт для письменного монгольского языка, который стал известен как шрифт Пагпы. Его было проще использовать для транслитерации санскрита и тибетского, чем уйгурский. Монголы уже были хорошо знакомы с уйгурским буддизмом, и, поскольку уйгурские переводы, как и переводы на другие языки Центральной Азии, включали множество транслитерированных санскритских терминов, монголы, будучи знакомы с этими санскритскими терминами, перевели многие тибетские термины обратно на санскрит, сохранив некоторые тибетские транслитерированные термины. Это показывает, как использовать санскритские и тибетские термины в западных языках, поскольку на Западе мы уже знакомы со многими терминами, пришедшими к нам впервые во время распространения на Запад палийского буддизма тхеравады.

После падения династии Юань в середине 15-го века, монголы оказались раздроблены и слабы. Поскольку буддизм практиковали только аристократы, он также ослаб, хотя и не исчез полностью.

В середине 16-го века Алтан-хан (1507–1582), потомок Хубилай-хана, правивший южной ветвью центральных монголов, попытался восстановить единство монголов и вернуть им силу. Чтобы доказать свою легитимность, он пригласил самого выдающегося ламу того времени – Сонама Гьяцо (1543–1588), чтобы тот стал их главным учителем. Алтан-хан объявил себя реинкарнацией Хубилай-хана, а Сонама Гьяцо – реинкарнацией Пагпы, дав ему титул «Далай-лама» и сделав его сразу третьим Далай-ламой, чтобы соблюсти легитимность линии преемственности. Третий Далай-лама основал несколько монастырей на юге пустыни Гоби, в районе, который сейчас находится в западной части Внутренней Монголии, – а также в Амдо, где жили как монголы, так и тибетцы. Его также попросили основать монастырь на севере Гоби (современная Внешняя Монголия), и он поручил это своему представителю. После смерти Сонама Гьяцо, Четвёртым Далай-ламой Йонтеном Гьяцо (1589–1617) назвали правнука Алтан-хана, а его учителем стал Лобзанг Чокьи Гьялцен (1570­–1662).

В начале 17-го века влиятельным игроком стали маньчжуры. Через монголов и тибетцев они вошли в контакт с буддизмом. Частично завоевав Монголию, они сделали Внутреннюю Монголию плацдармом для захвата Китая. Они адаптировали монгольский алфавит для письменности на маньчжурском языке, который родственен монгольскому.

В Центральном Тибете в то время свирепствовала гражданская война между провинциями У и Цанг, которая продлилась почти столетие. Представители школы карма-кагью (Шамарпы) и джонанг (ветви сакья) выступали советниками царей Цанга, а представители гелуг были советниками царей У. В конце первой четверти 17-го века Лобзанг Чокьи Гьялцен, после смерти Четвёртого Далай-ламы в 1617 году, стал учителем Пятого Далай-ламы (1617–1682). Он узнал в потомке Чингисхана, правнуке Абатай-хана (1554–1588) из северной Монголии, гелугпинское перерождение Таранатхи (главы школы джонанг). Этот политический ход нейтрализовал власть джонанг в Цанге: главы школы джонанг перестали играть роль советников царя Цанга. К этому времени южная Монголия, оплот власти Алтан-хана и его наследников, уже находилась под контролем маньчжуров. Поэтому, выбрав мальчика из семьи Абатай-хана из северной Монголии, представители провинции У также получили политического союзника. Лобзанг Чокьи Гьялцен и Пятый Далай-лама привезли мальчика в Тибет, чтобы он получил там образование. В середине 17-го века Гуши-хан (1582–1655), правитель хошутских монголов в Амдо, победил царя Цанга и сделал Пятого Далай-ламу политическим и духовным главой Тибета, и примерно в то же время маньчжуры завоевали Китай и основали династию Цин (1644–1912). Пятый Далай-лама даровал титул «панчен» своему наставнику Лобзанг Чокьи Гьялцену, а также трём его предыдущим реинкарнациям. Таким образом Лобзанг Чокьи Гьялцен стал Четвёртым Панчен-ламой.

Четвёртый Панчен-лама и Пятый Далай-лама при поддержке Гуши-хана превратили монастырь джонанг в Цанге в монастырь гелуг, а также сделали реинкарнацию Таранатхи Первым Богдо-ханом (Джебцундампой, 1635–1723) – духовным и политическим главой Монголии – отправив его обратно в северную Монголию. Первый Богдо-хан (Богдо-геген, Занабазар) был известным изготовителем статуй и новатором. Он поменял монашеские одежды на бордовые чубы (дил) с длинными рукавами, которые напоминают чубы мирян, но закатывающиеся рукава внутри синего цвета. Это можно считать прецедентом для адаптации монашеских одежд на Западе. К тому времени большая часть Кангьюра была переведена на монгольский и монголы выполняли некоторые из ритуалов на монгольском языке, что было очень важно при передаче буддизма более широкой аудитории.

Маньчжуры всегда боялись, что монголы объединятся и свергнут их. Поэтому, хотя они заявляли, что маньчжуры, тибетцы и монголы – братья, поскольку их форма буддизма отличается от китайской, – они всё же старались подорвать монгольскую власть и отделить буддизм от монгольского национализма.

В конце 17-го века маньчжуры завоевали северную Монголию, и Богдо-хан сдался. Чтобы ослабить власть монголов и не дать им снова объединиться, маньчжуры решили создать и поддерживать два отдельных монгольских государства – Внешнюю и Внутреннюю Монголию. Маньчжуры основали монастырь в Долон-Норе во Внутренней Монголии, чтобы сделать его центром буддизма, альтернативным резиденции Богдо-ханов во Внешней Монголии. Богдо-хан сдался именно в Долон-Норе. Чтобы ослабить власть Богдо-ханов, духовным лидером Внутренней Монголии был назначен Чангкья Ринпоче (1717–1786), который половину своей жизни провёл в Пекине. Все монгольские ламы из Внешней и Внутренней Монголии должны были проходить подготовку в Долон-Норе. Подобно тому как первый монастырь Богдо-хана находился рядом со столицей Чингисхана, Долон-нор также располагался недалеко от Шанду, который был столицей Хубилай-хана, когда тот правил Китаем. Кроме того, маньчжуры основали в южной Маньчжурии город Жэхэ (современный Чэнде) как альтернативу Лхасе. В нём располагалась копия дворца Потала и так далее.

Начиная с Третьего Богдо-хана (1758–1773) маньчжуры запретили находить новых Богдо-ханов в монгольских семьях, особенно учитывая то, что первые двое были обнаружены среди потомков Чингисхана. Теперь реинкарнации разрешили находить только среди тибетцев. Хотя маньчжуры спонсировали перевод Кангьюра и Тенгьюра на монгольский, они рекомендовали использовать во время ритуалов тибетский, чтобы способствовать «единству» монголов, тибетцев и маньчжуров. Они также создали маньчжурскую версию Кангьюра, где названия текстов были перечислены так, как будто их перевели с тибетского, хотя на самом деле перевод выполнялся с китайского. Также существовали два символических маньчжурских монастыря, хотя маньчжурским гражданам не разрешали принимать буддизм из страха, что они начнут равняться на монголов.

В монастырях Амдо, Внутренней и Внешней Монголии были тулку, которым маньчжуры часто давали титул хутухту, чтобы сделать их главами административных единиц и они могли собирать налоги. Каждый год они приезжали в Пекин, и их называли «живыми буддами», чтобы люди с готовностью им повиновались и платили налоги.

Между Тибетом и Монголией сохранялись хорошие отношения. Когда в начале 20-го века маньчжуры и китайцы завоевали Тибет после конфликта интересов между Британской, Российской и Маньчжуро-китайской империями, Тринадцатый Далай-лама (1876–1933) бежал на несколько лет в изгнание в Монголию. После Китайской националистической революции 1911 г. и падения династии Цин, монголы освободились от маньчжурского влияния. Внутренняя Монголия досталась китайским националистам под руководством Сунь Ятсена (1866–1925), а Внешняя Монголия до 1921 г. оставалась под властью Восьмого Бохдо-хана (1869-1924), у которого было много жён. Позже монахи Внутренней Монголии использовали его пример, чтобы оправдать возможность вступления в брак, по прежнему называя себя монахами. Поэтому далее речь пойдёт только о Внешней Монголии.

Почти все монастыри Внешней Монголии относились к школе гелуг, хотя там сохранились некоторые монастыри сакья, кагью и ньингма. В то время там было более 300 монастырей и более 70 000 монахов. Монахи гелуг, приезжавшие в Тибет, чтобы получить продвинутое образование, обычно направлялись в Гоманг, располагавшийся в Дрепунге, хотя некоторые останавливались в особых камцанах (домах) в Гандене Джангце, Сера Дже (Сэра Дже) и Ташилхунпо. Там было немного женщин, практиковавших традицию чо («чод») Мачиг Дролмы, но института монахинь не существовало: не было даже монахинь с начальным уровнем обетов, как в Тибете.

Из-за сильного влияния Четвёртого Панчен-ламы, структура монгольских монастырей в монгольских регионах и в Амдо была схожа с Ташилхунпо. В монастырях были отдельные колледжи для дебатов и тантрических ритуалов. Позднее, по образцу монастырских храмов, посвящённых практикам определённых божеств, были созданы специализированные колледжи, целиком посвящённые медицине, а также Калачакре и астрологии. Система Калачакры была особенно популярна, так как считается, что Шамбала (страна, упомянутая в учении Калачакры – прим. ред.) расположена на севере, а поскольку астрология и медицина очень тесно связаны с практикой Калачакры, на их изучении делался значительно больший упор, чем в Центральном Тибете. Шестой Панчен-лама, следуя примеру Амдо и Внутренней Монголии, основал колледж Калачакры в монастыре Ташилхунпо. В середине 19-го века Сумпа Кенпо Еше Палджор, монгольский учёный из Амдо, уже адаптировал тибетскую медицину и астрологию к монгольским растениям и часовому поясу. Так появился уникальный монгольский вариант этих двух наук, связанных с тибетским буддизмом. Монголы славились своей учёностью: они написали множество комментариев, в основном на тибетском, хотя некоторые из них, например комментарии на ламримы Цонкапы, были написаны на монгольском.

Монгольские дебаты полностью опирались на логическую аргументацию: в отличие от дебатов у тибетцев, цитаты из писаний не признавались достоверным доказательством. Изначально дебаты проводились на монгольском, но, поскольку всё больше монахов училось в Тибете, использование тибетского начало превалировать. Поскольку в монгольском языке не было некоторых тибетских звуков, многие тибетские фонемы были неотличимыми друг от друга и дебаты на тибетском часто становились непонятными. Из-за этого в тибетские предложения начали добавлять монгольские слова. Точно так же некоторые из ритуалов и молитв читали на монгольском, а некоторые оставили на тибетском. Это также даёт подсказки, как адаптировать буддизм к западным языкам.

В 1921 г. во время Монгольской коммунистической революции под руководством Сухэ-Батора (1893–1923) был свергнут Богдо-хан, который в 1924 г. умер от сифилиса. Его реинкарнацию в Монголии не искали, но затем Девятого Богдо-хана (1932–2012) обнаружили в Тибете, и он учился в Дрепунге, а позже снял монашеские обеты и переехал в Дхарамсалу.

Сталинская Россия оказывала всё большее давление на Монголию, и монгольские лидеры отказались от традиционной монгольской письменности, заменив её кириллицей. Между 1937 и 1939 гг. сталинисты уничтожили почти все монастыри во Внешней Монголии, а к концу Второй мировой войны, освобождая Внутреннюю Монголию и северный Китай от японцев, русские также уничтожили большую часть монастырей во Внутренней Монголии. Таким образом, буддийская монастырская система в Монголии была уничтожена задолго до Китайской коммунистической культурной революции, во время которой, в конце 60-х годов, были разрушены монастыри в Тибете.

Во Внешней Монголии некоторые из монастырей стали музеями. В 1946 г. правительство открыло монастырь Гандантэгченлин в Улан-Баторе в качестве экспоната. Там было несколько женатых монахов, одобренных государством. То же самое Сталин сделал в Бурятии – монгольском регионе Сибири, к северу от центральной и восточной Монголии. К 70-м годам правительство учредило пятилетний Колледж подготовки лам, где изучали дура, лориг и тариг («собрание тем», «ум и осознавание», «знаки и причины»), а из пяти предметов для получения геше – только праджняпарамиту. Монахи в некоторой степени изучали ламрим, языки – русский, тибетский, классический монгольский, немного английского, – а также марксизм. Они практиковали дебаты и ритуалы, но эти так называемые монахи были женаты, пили водку и носили в монастыре монгольский дил, а дома – обычную одежду. На учёбу приезжали некоторые буряты, но из Внутренней Монголии не приезжал никто.

После краха коммунизма в 1990 г., многие монастыри снова были открыты, в них появились новые монахи. Некоторые монахи начали придерживаться целомудрия, но многие по-прежнему женились. Тем не менее, даже женатые монахи выполняли соджонг – ритуал, связанный с монашескими обетами.

Бакула Ринпоче, с 1990 г. служивший индийским послом в Монголии, основал монастырь с более жёсткими правилами и отправил молодых монахов учиться в Индию. Он также открыл несколько женских монастырей. Его Святейшество Далай-лама несколько раз посещал Монголию, и в 1996 г., давая посвящение Калачакры, открыл там небольшой филиал монастыря Намгьял, а также возобновил проведение ритуалов Калачакры. Он рекомендовал монголам строго придерживаться винаи – монашеской дисциплины.

В 2010 г. Девятый Богдо-хан, чья личность оставалась в тайне из-за продолжавшегося преследования буддизма в Монголии, приехал в Монголию по приглашению монастыря Гандантэгченлин и получил монгольское гражданство. В 2011 г. его возвели на престол как главу буддистов Монголии, и он занимал эту должность до своей смерти в 2012 г.
Также в Монголии есть несколько светских буддийских организаций. Институт азиатской классики начал каталогизировать огромную коллекцию монгольских и тибетских текстов при поддержке Государственной библиотеки. В 1999 г. Лама Сопа основал в Улан-Баторе центр ФПМТ (Фонд поддержания махаянской традиции).

Буддизм конкурирует с миссионерами – мормонами, адвентистами седьмого дня и свидетелями Иеговы. Получая на протяжении последних 80 лет российское образование и находясь под влиянием России, монголы стали намного ближе к Западу, чем к тибетцам.