Деконструкция зависти: Как концепции окрашивают наши отношения

Есть ли у нас неотъемлемое право быть счастливыми?

Есть ли у живых существ неотъемлемое право на счастье?

Обязаны ли родители как можно лучше заботиться о своих детях и любить их? Я бы ответил утвердительно, если они приняли решение стать родителями. Однако я не думаю, что можно доказать наличие такого присущего права у ребёнка. Его Святейшество Далай-лама часто приводит в качестве примера морских черепах, которые откладывают яйца на берегу, а затем уходят, так что их дети должны самостоятельно вылупляться и заботиться о себе.

Поэтому трудно утверждать, что это нечто неотъемлемое для всех существ. Тем не менее, если мы родители, это наша обязанность – любить своих детей и заботиться о них, что бы они ни делали. Они не должны зарабатывать или заслуживать нашу любовь и заботу. В этой связи Его Святейшество часто говорит о естественной заботе животных о своём потомстве. Поэтому, как он говорит, было бы интересно провести эксперимент и познакомить самку морской черепахи с собственными детьми, которые уже вылупились, чтобы проверить, будет ли у неё возникать эта естественная забота или морские черепахи – исключение.

Его Святейшество часто говорит о том, что все хотят быть счастливыми и никто не хочет быть несчастным и что у всех есть право быть счастливыми и не быть несчастными. Если исследовать, на условном уровне это так, но на более глубоком уровне мы придём к другому выводу. Когда мы преследуем своё счастье и пытаемся избежать несчастья, у нас нет права делать это за счёт счастья других людей и делать их несчастными. Поэтому смысл не в том, что у людей есть право быть счастливыми независимо ни от чего: мы не имеем права делать других несчастными или препятствовать их счастью, пытаясь достичь собственного счастья. Это больше соответствует глубинному воззрению, о котором говорится в буддизме. Таким образом, стремясь к собственному счастью, важно учитывать, что все остальные точно так же хотят быть счастливыми.

Что если другой человек говорит, что моя свобода делает его несчастным? Если посмотреть на наш образ жизни, конечно, мы можем столкнуться с подобными трудностями, ведь невозможно сделать всех счастливыми.

Прежде всего речь идёт о том, что у нас нет присущих прав, и здесь ключевое слово «присущий». У нас нет присущего права быть счастливыми независимо от того, что мы делаем, но это не значит, что у нас вообще нет права на счастье. Я не имею в виду, что нам не разрешено быть счастливыми, но не поймите меня неправильно. Всё зависит от причинно-следственной связи, поэтому, если мы берём всё больше и больше, но ничего не отдаём, это против здравого смысла. Сейчас я говорю об отношениях с партнёром, в которых оба человека должны в равной степени брать и отдавать, чтобы отношения были стабильными.

Например, один человек делает свой вклад в отношения, воспитывая детей, то есть в условном смысле он заслужил право на отдых. Оба партнёра должны что-то отдавать, чтобы отношения были честными. Это не присущее право, а то, как вещи работают на относительном уровне. Конечно, если другой человек с этим не согласен, отношения нужно обсудить. Важно, чтобы один из партнёров не становился мучеником или жертвой, постоянно отдавая: это тоже не оптимальное решение, когда мы ведём себя так, как будто у нас нет права на счастье и мы всё время должны быть слугой.

Буддизм постоянно пытается избежать двух крайностей, а иногда бывает так, что, обращаясь к одному уровню, относительному или глубинному, мы сразу забываем о втором. Это всё равно что опровергнуть, что человек, одетый в Санта-Клауса, – это Санта-Клаус, но забыть, что это человек.

Пояснение о демократии и капитализме

Я не соглашусь с вашим мнением о демократии: мне кажется, вы её обесцениваете. Насколько я знаю, нет лучшего способа, как дать людям возможность принимать участие в управлении государством. Вы как будто приравниваете демократию к зависти и конкуренции.

Да, простите, я указал на одну крайность, не указав на другую. Я не сторонник царской власти, деспотизма, анархии или чего-либо подобного. Я имею в виду, что всё становится проблематичным, если предвыборная компания основана на том, чтобы принизить других кандидатов или найти на них компромат и тем самым показать, насколько плохи наши конкуренты. Есть большая разница между грязной предвыборной кампанией и кампанией, основанной на обсуждении проблем и рассказе о своих хороших качествах и квалификации для данной должности. Скорее всего, о своих хороших качествах можно рассказывать так, чтобы при этом не принижать других. Тогда люди смогут выбрать. А если кампания проходит в таком обществе, как у тибетцев, где нескромно заявлять о своих хороших качествах, это может сделать от лица кандидата другой человек.

Конечно, это очень идеалистическое отношение к демократической системе. Но на самом деле, если представить идеальную систему, в ней кандидаты были бы совершенно честны относительно своих достоинств и не пытались бы скрывать недостатки, не правда ли? С точки зрения честности именно так всё и должно быть. Никто не совершенен, поэтому пытаться выглядеть совершенством глупо. Мы могли бы признать, что курили марихуану в возрасте 20 лет, то есть 35 лет назад. Ну и что? Мы не пытаемся это скрывать. Тогда мы это делали, сейчас – нет.

Но даже когда кандидаты не пытаются принижать других людей, часто они создают впечатление нечестных и не вызывающих доверия продавцов подержанных машин, которые пытаются продать сломанную машину, презентуя её как самую чудесную вещь в мире. Если демократия будет основана на этом и нам придётся выбирать, кто лучший продавец подержанных машин, это печально. Никто не хочет тратить на кампанию год и тем более два, и она превращается в спорт. С таким же успехом у нас могут быть гладиаторы! Я не говорю, что с самой демократией что-то не так, я просто рассуждаю о том, как сделать её этичной и не основанной на беспокоящих эмоциях.

Конструктивная критика в личных отношениях

Как лучше выразить критику, если мы хотим сделать наши отношения лучше, не принижая другого человека, чтобы он не чувствовал себя плохим?

Сначала нужно предупредить, что мы хотим выразить конструктивную критику и спросить, готов ли он к этому. Это особенно важно, если человек слишком чувствителен к критике. Можно даже упомянуть, что мы его очень любим (или он нам очень нравится) и мы не считаем его плохим человеком. После этого можно выражать критику.

Есть большая разница между тем, чтобы отругать человека, и тем, чтобы дать совет, как сделать жизнь лучше или как лучше выполнить работу. Здесь также важны тон нашего голоса и наша мотивация. Сказать: «Я сильно расстроен, что ты плохо справился с заданием», и затем подробно раскритиковать работу человека – совсем не то же самое, что сказать: «Я попросил тебя это сделать, потому что был слишком занят и не мог сделать это сам, поэтому было бы неправильно с моей стороны ожидать, что ты сделаешь это именно так, как хочу я». Затем можно терпеливо посоветовать, как можно сделать лучше, например: «Это не совсем то, что я имел в виду. Ты не мог бы сделать вот так?»

Буддийская «тренировка ума»: отдать победу другим

Я стараюсь следовать совету, который можно найти в буддийской практике под названием «тренировка ума», хотя я предпочитаю называть её «тренировка состояний ума». Следуя этому совету, мы принимаем на себя поражения и ошибки, а победы отдаём другим. Мы говорим, что сами были неправы, потому что не объяснили достаточно подробно, как мы хотим, чтобы задание было выполнено. Если мы не обвиняем других, им намного проще становиться лучше. Это очень по-тибетски: мы говорим непрямо. Необязательно прямо указывать другим на их ошибки, можно взять ответственность на себя.

Например, один раз я попросил человека перевести кое-что для моего сайта, но у него не было опыта; это был его первый перевод. Когда он выполнил задание, я отправил его другим членам этой языковой секции. Они вернули его мне с огромным количеством правок: ошибок было много. С точки зрения буддийской тренировки состояний ума я могу сказать, что это была моя ошибка. Я не объяснил достаточно ясно, что это была первая попытка, что я не ожидал идеальной работы и просто отправил это членам команды на проверку, чтобы тот человек мог учиться на своих ошибках и улучшать качество перевода. На самом деле это была моя ошибка. Новый переводчик, которого я не критиковал напрямую, понял свои ошибки, и ему было легче учиться и совершенствоваться без какого-то ни было чувства обесценивания.

Я могу согласиться с этим, если речь идёт о взаимоотношении между двумя людьми. Но что делать на более публичном уровне, например когда организации, защищающие окружающую среду, борются против индустриальных компаний. Как критиковать правильно?

Есть большая разница между тем, чтобы устанавливать факты, и тем, чтобы проклинать другую сторону за её злые дела. Проверяя факты, мы делимся объективной информацией. Затем мы стараемся сделать так, чтобы люди, узнав эту информацию, поменяли свою политику. Если говорить грубые слова и называть людей воплощениями зла, они естественным образом начнут защищаться и с большей вероятностью нападут на нас в ответ. Какую ещё реакцию можно ожидать, проявляя подобную агрессию?

Указывая на недостатки в чужой работе, нужно смотреть на всю картину в целом, а не сосредотачиваться на одном незначительном аспекте. У другой стороны могут быть свои аргументы. Если закрыть крупные лесопромышленные фабрики, в некоторых городах люди лишатся единственного места работы. Как они будут кормить своих детей? Вам нужно обратить внимание на эти проблемы и предложить своё решение, даже если речь идёт о людях, которые потеряют работу в сфере производства оружия.

Нельзя во всём быть идеалистами. Нужно предлагать адекватные решения, которые помогут справиться с нежелательными последствиями того, что вы предлагаете. В обратном случае на вас будут нападать в ответ. Если просто идеалистично предложить: «Отказываемся от оружия, отказываемся от того и этого», как люди будут жить? Нужен реалистичный план, который учтёт и их интересы. Тогда это будет конструктивная критика и люди смогут решать проблемы окружающей среды, потому что у них будет альтернатива.

Мы уже затрагивали тему категорий, и я хотел бы её продолжить и привести пример того, как мы делим мир на победителей и проигравших. Это связано с буддийским понятием умственного обозначения, которое также используется при обсуждении пустотности. Двойственное разделение на победителей и проигравших – лишь один из примеров гораздо более обширной темы, которую западные люди лучше всего понимают, если пользоваться простым словом «категории». Давайте рассмотрим категории.

В целом, с помощью категорий мы пытаемся понять мир и свой опыт. Таким образом, категории создаются в нашем уме, они на сто процентов искусственны. Можно использовать простой пример с цветом, но я не специалист в области естественных наук, поэтому извините, если я буду не точен. Есть спектр длинны световых волн. Как мы разделяем этот спектр на цвета? Мы делаем это совершенно субъективно. Можно разделить их любым способом, потому что в самом спектре нет ничего фиксированного, что отделяет один цвет от другого. В каждой культуре принимается собственное решение, каким образом определять категории, и говорится, что область между волнами такой-то длинны – это одна категория цвета.

Как именно мы даём определения – не имеет значения. Можно сказать, что один цвет – это область от одной цифры до другой. Можно сказать, что темнее этого у нас красное, а светлее – оранжевое. Мы создаём границу и даём определение. И вот нам нужно исследовать: являются ли эти определения существующими по своей природе или они создаются в рамках той или иной культуры, создаются нашим умом? Буддизм утверждает, что они определённо создаются нашим умом. Мы устанавливаем границы и определения, утверждая, что на цветовом спектре этот цвет здесь, а другой – там. Во вселенной нет линий, отделяющих красный от оранжевого. Неважно, на основе чего создаются категории. Смысл в том, что это субъективно. 

Культура также предполагает наличие акустических паттернов, которые могут быть любыми. Например, у звуков «о», «р», «а», «н», «ж», «е», «в», «ы», «й» нет никакого присущего им смысла, но культура соединяет их и говорит, что у них есть смысл, «оранжевый».

Это означает, что мы создаём определение на основе определённых точек на цветовом спектре. Необязательно садиться и планировать это: просто так работает наш ментальный процесс. Соединяя акустические паттерны, мы создаём слова и предложения, но это просто звуки. Если вы когда-либо слышали совершенно незнакомый язык, возможно, вам даже не удавалось разделять его на слова. Это просто звуки, у них нет никакого присущего смысла.

Мы устанавливаем эти категории, и в каждом обществе проводится своё разделение. Некоторые проведут разделение одинаково, но не все общества делят мир одинаково. В одной культуре могут существовать категории красного, жёлтого и оранжевого, а в другой – только красного и жёлтого. Половина оранжевого окажется в красном, а вторая половина – в жёлтом. Возможно, красный цвет из одной культуры немного пересечётся с коричневым из другой.

Когда я учился в Гарварде, там проходили интересные эксперименты, когда людям из разных культур показывали разные цвета и просили их определить. Один и тот же цвет некоторые называли синим, а некоторые – зелёным. В самом цвете нет ничего неотъемлемого. В разных культурах устанавливаются разные концепции и границы цветов и категорий. Даже среди людей одной культуры могут быть различия.

Я рассказываю о том, что в буддизме понимается под концепциями. Концептуальное мышление означает, что мы мыслим с точки зрения категорий, и хотя категории на глубинном уровне связаны с языком, эта связь существует не всегда. Животные определённо мыслят категориями, пусть даже у них нет связанных с ними слов. Собака формулирует категорию «мой хозяин» и мыслит с точки зрения этой категории, если она одна, если она заперта или если скучает по хозяину. У собак есть концепции территории, врага, вторжения и так далее, и, хотя все эти категории невербальны, тем не менее, это категории. Мы будем вынуждены признать, что у собаки есть концептуальное мышление при помощи категорий.

Если понять пример с цветом, нетрудно применить это и к более тонким материям, например к эмоциям. То, что в одной культуре называется завистью, в другой может определяться немного иначе. Как мы видели, наше понимание может не соответствовать тибетской концепции, и в тибетском используется ещё одно слово. Это искусственные умопостроения, и они не всегда пересекаются. Это касается не только беспокоящих эмоций, но и эмоций в целом: границы между эмоциями не будут всегда совпадать. Даже разница между английскими словами jealousy и envy несколько отличается от разницы между немецкими словами Eifersucht и Neid. В немецком одно слово подразумевает эмоцию, направленную на людей и отношения, в то время как другое больше связано с материальными вещами. Так что речь идёт не просто о разнице между западной и восточной перспективой: даже в европейских культурах категории, связанные с эмоциями, могут определяться по-разному. Хотя во многих случаях слова пересекаются, они не будут идеальными соответствиями. И конечно, даже в одном языке могут быть разные определения, смыслы и примеры использования слов.

Это означает, что не существует линий, разделяющих эмоциональный спектр на категории. Люди просто договорились, создав то, что в буддизме называется «условностью». Мы договариваемся и создаём условности. Мы создаём условности по поводу того, как мы будем называть ту или иную вещь. Мы делаем это для удобства. Английское слово convenient на самом деле связано со словом convention. Это удобно для коммуникации и понимания происходящего.

Поразмышляйте над этим: хотя партнёры могут говорить на одном языке, они могут очень по-разному определять, что значит быть «верным» и даже что такое «отношения». Что делает наши категории более достоверными, чем чьи-либо ещё? Можно посмотреть на простой пример с вежливостью: что является вежливым и невежливым. В разных культурах это очень сильно отличается. Что делает наши обычаи и наши определения правильными, а чужие – ошибочными? Неправильно считать, что категории существуют вовне и что явления этого мира по своей природе разделены на категории. «По своей природе» означает, что это установлено и доказано исключительно с точки зрения самого объекта.

Мне кажется полезным образ детской книги-раскраски. Хотя это может быть бессознательным, мы склонны думать о мире как о картинке с непрерывными линиями, окружающими все вещи и делающие их тем или этим. У вас были такие книги-раскраски с цифрами, где всё разделено на части с цифрами, указывающими, в какой цвет их нужно раскрашивать? Как будто категории существуют вовне с назначенными для них цифрами и жирными линиями вокруг. Очевидно, что это нелепо. Такие цифры – пример ошибочного мышления, когда нам кажется, что объекты по своей природе включают в себя присущие им определения. Вот цифра, вот определение, и мы должны покрасить эту область в определённый цвет, потому что этот цвет присущ этой области в силу её природы. В буддизме для этого используется термин «определяющая характеристика».

[медитация]

Мы говорим о том, что не существует присущих линий и категорий где-то вовне, но это не означает, что вселенная – одна большая, нераздельная каша. Это распространённый ошибочный вывод – считать, что мы единое целое и на самом деле нет никого разделения на «меня» и «тебя». Если таких границ нет, я могу без спроса пользоваться всеми вашими вещами. Это не тот вывод, к которому мы приходим.

Нам нужно различать. Категории и слова пытаются описать, как существуют вещи. Категории и слова на что-то ссылаются, но вселенная не аналогична словам и категориям. То, на что указывают слова и категории, не аналогично вещам, как они существуют на самом деле. Категории и слова – условности, поэтому на условном уровне это правда: «Это мой дом, а не твой. Это мой партнёр, а не твой». Когда мы используем слова и категории, они к чему-то относятся, но это лишь условность. Это верно на уровне относительной истины.

Это не значит, что на всех вещах человека есть бирка «моё», подобная той, которую вешают на уши коровам, как будто так было с момента нашего появления на свет и как будто все вещи соответствуют прочным, постоянным категориям. Категории кажутся фиксированными: мы можем посмотреть их в словаре, поэтому нам кажется, что объекты прочно привязаны к словам и смыслам. Однако вселенная не соответствует такому восприятию.

Когда мы используем язык, он к чему-то относится. Конечно, нам нужен язык: в обратном случае мы не могли бы общаться. Без категорий мы не могли бы осмыслить свой опыт. Мы не понимали бы, что это дверь и это тоже дверь, хотя они выглядят по-разному. Как бы мы вообще функционировали без категорий? Речь идёт не только о словах, но и об их смысле. В буддизме категории разделяются на звуковые категории и смысловые категории. То, что существуют двери и у них такое-то и такое-то определение, – это условность. Вселенная не появилась с дверями в ней. Тем не менее, все мы знаем, что такое дверь, независимо от того, какое именно слово мы используем для её обозначения. Даже коровы знают, что такое дверь, потому что они не врезаются в стену, когда хотят зайти в коровник. Корова может узнавать двери в разных стенах.

Очевидно, нам всё это нужно, мы не просто выбрасываем это в помойку. Не нужно думать, что всё это просто условности, а значит, о них можно забыть. Условности удобны и нужны нам, чтобы функционировать, но важно понимать, что мир не соответствует нашим условностям.

Хороший пример – карта. Карта – не территория, и улицы на карте – не сами улицы. Во многих культурах нет карт, и нам может быть непросто объяснить концепцию карты человеку из изолированного племени, пусть даже нам она кажется совершенно очевидной. Карта полезна, потому что она изображает расположение улиц. Но карта – не улицы. Она другого размера, цвета и так далее. То же самое с концепциями, языком и категориями. Это тонкий момент.

Важно не упускать из виду, почему всё это актуально. В первую очередь потому, что мы относим своё «я» к разным категориям – «победитель», «проигравший», «успешный», «неудачник» и так далее. Это просто категории. На условном уровне один человек действительно победил в гонке, а остальные проиграли. Всё это правда: «Ты получил продвижение по службе, а я не получил. Мой партнёр теперь с тобой, а не со мной». На условном уровне это может быть верным и описывать ситуацию, но не более того. Это не означает, что мы заперты в прочной категории «проигравший» или «победитель». Более того, это не означает, что «ты этого не заслуживаешь».

Когда мы всё это осознаём и на глубинном уровне понимаем, что это именно так, наша эмоциональная реакция на ситуации полностью меняется. Между интеллектуальным и эмоциональным пониманием нет жирной линии: это тоже категории. Когда мы что-либо по-настоящему понимаем, мы это чувствуем. У нас не произойдёт переключения с одного способа смотреть на вещи на другой. Именно понимание повлияет на наши эмоции.

[медитация]

Как выйти за пределы концептуального

В чём разница между самой вещью и концепцией? Видимости вещей связаны с концепциями, которые мы создаём, и, хотя мы можем со временем совершенствовать свои концепции, можно ли постичь сам объект, без концепций?

Хороший вопрос, и он также рассматривается в западной философии, где говорится о «вещи в себе». Можно с уверенностью сказать, что одни концепции и категории точнее других и что некоторые из них полностью ошибочны. Есть разные критерии определения точности, но достоверное познание – очень большая тема.

Если сформулировать вопрос с буддийской точки зрения, он заключается в том, можем ли мы на самом деле найти объект – вещь в себе – и выйти за пределы концепций. Этот вопрос очень тщательно рассматривается в буддийской философии, и можно найти объяснения на разных уровнях. Трудно сразу перейти к самому сложному и тонкому объяснению, поэтому лучше продвигаться поэтапно. На это уходит много-много лет! Обсуждая пустотность на глубоком уровне, рассматривают вопрос о том, существует ли хоть что-либо истинно обнаружимое.

Соответственно, простого ответа нет. Что доказывает существование чего-либо? В буддизме слово «существующее» определяется как то, что можно познать достоверно. Я могу думать, что у меня под кроватью захватчики из пятого измерения, но эта мысль недостоверна. Их там нет, сколько бы мы ни думали обратное. Также в буддизме подробно обсуждается, что такое «достоверно познаваемое». В любом случае одно лишь то, что я о чём-либо думаю, не доказывает существование этого.

Менее сложные системы объяснений соглашаются со всеми этими утверждениями по поводу категорий и условностей, но говорят, что, тем не менее, существуют обнаружимые объекты, к которым относятся слова и концепции. Если мы можем их обнаружить, это доказывает, что они существуют. Когда мы говорим «цветок», это категория и условность, но где-то вовне существует и сам цветок, который растёт из земли. Они утверждают, что это доказывает его существование. Можно обнаружить объект, к которому относится слово.

Сейчас мы не говорим на бытовом уровне, на котором невозможно найти захватчика под кроватью, но можно найти кота. Мы не говорим о буквальном, физическом обнаружении. Смысл не в том, что мы не можем найти ключи или дорогу домой.

Мы анализируем, действительно ли определяющие характеристики, которые можно обнаружить в объекте под кроватью и которые делают его котом, доказывают, что там есть кот. У него есть длинный хвост, и, если его погладить, он издаёт определённый звук. Где находится эта определяющая характеристика и можно ли её найти? Она в хвосте? В лапах? Где она? Если рассмотреть ближе, даже под микроскопом, мы не обнаружим «кота».

Есть ли в коте что-либо, что делает его познаваемым объектом? Существует ли вокруг него линия, отделяющая кота от того, что находится на расстоянии одного атома от него? Как насчёт пространства между волосинками, которое не является котом? Есть ли вокруг него сплошная линия, которая делает его цельным объектом? Мы не найдём никакой линии. Где начинаются атомы кота и начинаются атомы воздуха рядом с ним? Там нет линии. Где линия, разделяющая энергетические поля двух атомов? Можно ли её обнаружить?

Это более глубокая тема, чем категории. Мы проецируем определяющие характеристики на объект, и вокруг него как бы появляется линия, которая делает его познаваемой «вещью». Мы проецируем, что в этом объекте есть то, что делает его индивидуальной познаваемой вещью, независимо от того, к какой категории мы его относим. Всё это создаётся нашим умом. Не думайте, что вы уже всё поняли, когда узнали о концепциях, таких как «кот» и «захватчик». Это гораздо более глубокая тема. Есть более глубокая категория познаваемой «вещи». Мы не можем найти никакую «вещь». Вовне нет ничего, что превращает что бы то ни было в познаваемые «вещи», обведённые линиями.

Условность не доказывает обнаружимость объекта

Разве нельзя измерить концентрацию кошачьих волос?

Если мы скажем: «Выше такого-то числа у нас это, а ниже этого числа у нас то», это тоже условность. Всё это условности. Речь не о том, что всё является одной большой кашей: это другая крайность. Обычно мы мыслим с точки зрения той крайности, что вовне есть нечто обнаружимое, что находится в объектах в силу их природы и не является условностью. Можно создать категорию того, что кот закончился, на основе плотности его волос, но мы снова говорим о цифрах. Но где линия? Это по-прежнему условность, хотя мы и не отрицаем, что условности функционируют.

Утверждение, что что-либо является обнаружимым, не доказывает, что это существует. Это всё равно что сказать, что я существую, потому что могу отправиться в пятое измерение; это абсурдная причина. Во-первых, пятое измерение не существует как обнаружимое место, а значит, в него нельзя отправиться. Мы не можем его обнаружить. В конечном счёте нельзя сказать, что существование объекта можно доказать в силу того, что в нём есть что-либо обнаружимое. Можно лишь сказать, что у нас есть условности, например есть кот, и что где-то проходит условная граница между кошкой и собакой. Этого достаточно, и всё функционирует на этой основе. Вот о чём говорит пустотность. Обнаружимое существование невозможно. В конечном счёте мы вообще не можем выдвигать утверждений о том, что именно внутри объекта доказывает его существование. Вот что пустотно.

Кот – это условность, и она относится к чему-то под нашей кроватью. Но где мы найдём этот объект? Это невозможно. Он находится в таком-то атоме или в такой-то клетке? Мы не можем его найти.

Это касается и нашего «я». Мы говорим: «Я потерял работу», и, очевидно, это к чему-то относится, но во «мне» нет ничего обнаружимого, что само по себе делает меня неудачником. В нас нет ничего, что делает нас неудачниками по своей природе, в нас нет «неудачниковости»! Получается, «я» – всего лишь концепция? Мы подробнее рассмотрим это в следующей части. Кот – не просто концепция, потому что не все вещи являются лишь иллюзиями в нашей голове. Здесь есть лингвистические тонкости, и нам нужно быть аккуратными. В конечном счёте нужно выйти за пределы языка, потому что он даёт нам ошибочную идею. Но сейчас нам нужно с ним работать, иначе коммуникация будет невозможна.