Деконструкция зависти: Понимание пустоты

Мы поговорили о том, что в рамках темы пустотности обсуждается, что доказывает существование вещей. В буддизме используется техническое слово «устанавливает»: «что устанавливает существование чего-либо?» Важно понять это слово правильно, потому что речь идёт не о том, что делает вещи настоящими или существующими: речь идёт о том, что доказывает их существование или истинность. На самом деле смысл этого слова – «доказывать», и в тибетском оно также используется в контексте доказательства чего-либо.

Определение существующего явления – это то, что можно достоверно познать. Сюда не относятся захватчики из пятого измерения, потому что их нельзя познать достоверно. У нас могут быть фантазии о подобных существах, но их не существует. Достоверно познание их не увидит. Они могут быть только галлюцинацией или видением в состоянии паранойи.

Если применить это к нашей жизни, вопрос в том, откуда мы знаем, что «я неудачник, а ты победитель»? Настоящий вопрос не в том, откуда мы это знаем, а как это доказать. Что это доказывает? Интересный вопрос, потому что, расстраиваясь, мы верим в истинность этого утверждения именно в контексте своего плохого настроения. Мы по-настоящему верим в то, что утверждение «я неудачник» соответствует действительности. Но не фантазия ли это? Все остальные победители, кроме нас. Именно такое чувство у нас возникает, и это самое ужасное. У нас возникает это чувство, и мы в это верим. Заблуждение и проекции возникают автоматически. Мы об этом не думаем и не принимаем решение: «Давайте-ка посмотрим слово неудачник в словаре или (ещё хуже) в гугле. И действительно, это я!» Было бы смешно, если можно было бы пойти к врачу или консультанту и он выдавал бы бумагу, подтверждающую, что мы неудачники!

У нас есть категории «проигравший» и «победитель», и нужно исследовать, откуда они появляются. Мы увидим, что категории обозначены словами. Категории основаны на определениях, а определения возникают из нашего ума.

Теперь давайте посмотрим на жизнь в целом. Простыми словами, жизнь состоит из моментов восприятия бесчисленного количества отдельных живых существ. Животные, насекомые, люди – все воспринимают каждый момент своей жизни с точки зрения событий. Что-то постоянно происходит. Это не всегда драматично, потому что к событиям относится даже то, что мы встаём или чешем голову. Вот к чему сводится наше восприятие жизни от момента к моменту, не правда ли? Это содержание нашей жизни.

Каждое событие отличается от других, и у каждого отдельного существа есть свой континуум событий, который можно осмыслить. События следуют одно за другим: это не просто случайные и несвязанные моменты. Мы не единственные герои этого «фильма»: есть бесчисленные существа и бесчисленные моменты восприятия событий. Например, если посмотреть на движение чашки, когда мы передвигаем её с одного края стола на другой, это движение состоит из отдельных моментов. Каждый из моментов – отдельное событие, начиная с момента, когда мы поднимаем чашку, и до момента, когда мы ставим её на стол. Это касается любого момента.

Как мы осмысливаем эти моменты восприятия? Мы ищем паттерны и определяющие характеристики, которые помогают классифицировать события. Распределяя события по категориям, мы их осмысливаем и реагируем на них. Как происходит эта классификация? С помощью определяющих характеристик категорий, и эти характеристики могут сильно отличаться. Технический термин для этого процесса – умственное обозначение, и многие из создаваемых нами обозначений могут быть достоверными и точными.

Можно проиллюстрировать это на примере какого-нибудь действия. Например, мы пьём чай. Какие категории можно включить в это событие? Первая категория – я двигаю рукой, затем я пью. Возможно, я чувствовал жажду. Может быть, я хотел справиться с сонливостью. Чашка не упала на пол, а значит, я её поставил. Дышал ли я в это время? Был ли я в каком-либо месте? Есть много вещей и категорий, правильно описывающих это событие.

Здесь каждая из категорий относится к действию, и с помощью этих категорий мы понимаем это событие. У каждой из категорий есть определение. Вопрос в том, что доказывает, что происходящее относится к той или иной категории?

Я привёл пример с чаем как пример категории, к которой я могу отнести событие. Где границы, определяющие, когда событие начинается и когда заканчивается? Как именно мы разобьём непрерывный континуум на отдельные события – субъективно. В этом примере мы разделили событие на части, например «двигаю рукой в направлении кружки» и так далее. Но на самом деле я пью только тогда, когда кружка находится у моего рта, и это лишь небольшая часть выделенного нами события. Мы также включаем в него возвращение чашки на стол, и можно включить это событие в континуум всего занятия. Это тоже ограниченный период, потому что я не преподаю непрерывно. Можно также отнести событие «пью чай» к более масштабному событию дыхания. Пока я дышу, я выпил чашку чая. Таким образом, можно выделять события из общего континуума как угодно.

Часто большие проблемы возникают из-за того, как мы выделяем части этого континуума. Мы сосредотачиваемся на одном небольшом событии и раздуваем его важность. Например, мы сосредотачиваемся на «я потерял свою работу» или «этот человек только что на меня накричал» и превращаем это в самое крупное событие своей жизни. Мы теряем чувство более масштабного континуума, включающего весь наш жизненный опыт. Если бы мы помнили обо всём своём опыте, то понимали бы, что любое отдельное событие – лишь небольшая его часть. Например, если в возрасте двух лет мы падаем и раздираем руку, это кажется самой ужасной вещью в мире, но с точки зрения всего нашего детства, не говоря уже обо всей нашей жизни, ничего страшного в этом нет.

Какое определение мы даём событию «я пью»? Включает ли оно намерение попить, возникающее ещё до того, как я начинаю тянуть руку к чашке? Заканчивается ли оно, когда чай оказывается у меня во рту или когда он доходит до желудка? Как насчёт периода после того, как чай покидает желудок? Это тоже относится к событию «выпить чашку чая»? Даже границы этого события произвольны. Я не имею в виду, что они хаотичны, но их можно установить по-разному.

Как вообще узнать, что определение правильное?

Откуда мы знаем, что какое-либо событие соответствует категории? Что доказывает его принадлежность к категории? Мы придумываем категорию, и определение соответствует нашему восприятию. Как это доказать?

Мы пришли к соглашению по поводу определения и придумали категорию, но есть ли в самом объекте что-либо, что позволяет нам правильно его обозначить? Мы можем принять решение по-другому называть то, что обычно называют «пить чай», например «почесать голову».

Тогда получится, что мы меняем язык.

Или меняем смысл?

Можно сказать, что событие «пить чай» недостоверно называть «чесать голову», потому что мы говорим на одном языке?

Хорошо! Это важный момент. Мы говорим на одном языке, и мы договорились, какие определения дать словам и к чему они относятся. Но можно ли обнаружить определяющие характеристики, соответствующие определениям, в самих событиях? Если именно определяющие характеристики позволяют нам правильно относить событие к категории, названной определённым словом, определение которого придумали мы или люди, составлявшие словарь, где же находятся эти характеристики? Помните, что событие – континуум, и все его моменты отдельны, но взаимосвязаны.

Проще говорить о событиях или действиях, например о тех, которые мы называем «пить», «дышать», «двигать рукой». Рассматривать объекты немного сложнее. Давайте об этом поразмышляем.

[медитация]

Есть ли в контенте каждого момента какого-либо события нечто, что позволяет отнести его к определённой категории, например «пить»? Есть ли в каждом моменте последовательности, которую мы называем «я пью», нечто одинаковое? В них должно быть что-либо одинаковое, что делает их частями категории «пить». Это касается всего, от движения руки до чесания головы или нахождения в определённом месте. Каждый момент сам по себе наполнен вещами, не правда ли? Если бы событие наблюдали люди, говорящие на разные языках, оно было бы наполнено разными словами? Откуда мы знаем, что слово связано с определённым смыслом? Существует ли это внутри события, внутри смысла или внутри слов? Где именно?

Мы говорим о событиях как о непрерывной цепочке, как будто они приходили из никуда и уходили в никуда. До этого вы говорили о мотивации и цели. Разве цепочка событий не связана с мотивацией и целью?

Она связана не только с мотивацией и целью, но и со всеми причинами. В случае с выпиванием чая причины включают человека, сделавшего чай, магазин, в котором мы купили чай, фермера, который его вырастил, и так далее. Также у этого события будут последствия, начиная с того, что я не умру от жажды, и заканчивая тем, что я не смогу продолжать занятие. Мы просто проводим границы, чтобы можно было говорить об определённой части всего континуума.

Речь идёт не только о причинах и следствиях, связанных с нашим опытом, но и о причинах и следствиях, относящихся к опыту других людей, как в случае с доброй мотивацией человека, приготовившего чай. Это может привести к ещё одному последствию. Моё действие может послужить обстоятельством того, что у кого-нибудь, кто меня видит, возникнет мысль: «О, я тоже не отказался бы от чашки чая!» Это может стать обстоятельством для возникновения беспокоящей эмоции зависти, которая будет сопровождать несколько моментов жизни другого человека. Причины и следствия не ограничены временным периодом. На самом деле они бесконечны в обе стороны – в прошлое и в будущее.

Мы проводим эти «линии», чтобы осмыслить каждый момент своей жизни: естественным образом мы осмысливаем свой опыт через призму категорий и языка. Наша способность общаться с другими полностью зависит от этого. Даже на самом базовом уровне, когда вы видите, как я пью чай, если каждый из вас меня сфотографирует, снимки будут выглядеть по-разному, потому что отличается угол и дистанция. Но все мы можем согласиться с условностью (и здесь «условность» – ключевое слово), на основе общего языка все мы согласны, что я «пил чай». Удивительно, не правда ли?

Некоторые из ваших фотографий могут быть сфокусированными, а некоторые – нет. Возможно, кто-то из вас не обращал внимания и не фотографировал. Как в таком случае доказать, что я пил чай? Давайте зайдём ещё дальше: может быть, вы подойдёте ко мне, проверите содержимое моего желудка и увидите чай? Это доказывает, что я пил чай? Как знать, может быть, эта жидкость попала в мой желудок как-нибудь иначе?

Когда вы начинаете подобный разбор, в некотором смысле все объекты начинают распадаться, но это не значит, что нужно удариться в крайность нигилизма, утверждая, что не существует вообще ничего. Нужно быть очень осторожными.

Когда мы смотрим внутрь пустой белой чашки и видим, что в ней много белого и немного коричневого, как мы понимаем, что в чашке был чай? Как это доказать? Если чая больше нет, откуда мы знаем, что он там был? Мы обращаемся к нашему прошлому опыту, но в самом объекте нет ничего, что бы это доказывало. Доказательство происходит только в нашем уме. Условности также создаются умом, как и язык, и определения. Что делает всё это правильным и точным?

Как мы уже говорили, у нас есть общепринятый язык, условность. Это первый критерий. Все мы согласны по поводу слов и их смысла. Во-вторых, наше восприятие не должно противоречить уму, который достоверно видит условную истину. Это значит, что объекты в нашем зрительном восприятии не размыты, не слишком затемнены, а находятся в фокусе, и мы приходим к выводу, что наше восприятие совпадает с общепринятым восприятием других. В некотором смысле, нужно подтверждение того, что мы видим правильно.

Третий критерий – что наше восприятие не противоречит уму, который достоверно видит глубочайшую истину. Если у нас возникает безумная фантазия, что в этом событии есть нечто обнаружимое, что доказывает, что это «выпивание чая», это всё равно что заявить, что мы нашли в захватчике из пятого измерения нечто, что доказывает его появление из пятого измерения. Если мы поймём реальность правильно, наш ум вступит в противоречие с вышеописанным восприятием. Таким образом, наше восприятие не должно противоречить уму, который достоверно видит глубочайшую истину. Все три критерия, тем не менее, исходят со стороны ума, а не со стороны объекта.

Давайте применим это к жизненным ситуациям, например к потере работы или партнёра. Мы неудачники? Возможно, нам так кажется, но делает ли это нас неудачниками? Немного абстрактно говорить о ситуации, в которой мы «что-либо потеряли», не правда ли? Особенно если разбить её на моменты. Но всё же давайте проанализируем.

Первый критерий: у нас есть условность и слово «терять». Мы потеряли работу, у нас больше нет работы. Мы потеряли партнёра, он ушёл. Это соответствует условности о «потере», которая есть в нашем обществе. Это правильно и точно, потому что именно так это событие назовут все.

Второй критерий – если мы снова придём на работу, люди скажут: «Что ты здесь делаешь? Ты здесь больше не работаешь». Значит, наше понимание не противоречит их наблюдениям. Можно пойти к бывшему партнёру, который уже проводит время с кем-то другим, и он посмотрит на нас и скажет: «Что, чёрт возьми, ты здесь делаешь? Между нами всё кончено!» Мы видим, что наше понимание не вызывает противоречий со стороны ума, достоверно воспринимающего условную истину.

Но самый важный критерий – третий. Возможно, я считаю себя неудачником, настоящим лузером, в котором есть нечто присущее и обнаружимое, что по-настоящему делает меня неудачником, а в других людях есть нечто присущее и обнаружимое, делающее их победителями. Тогда я чувствую боль и зависть. Мы чувствуем, что в нас как будто есть обнаружимая определяющая характеристика, из-за которой мы относимся к прочной категории «неудачники» и обречены остаться в ней навсегда.

Но это противоречит восприятию ума, который достоверно видит глубочайшую истину. Нужно исследовать, где находится определяющая характеристика, делающая меня неудачником. Она у меня в носу? В волосах? В пальцах ног? В уме? Где она? Она появилась после какого-то события? Или она там была всегда? Она была там с момента рождения? На самом деле она нигде не находится. Это просто условность, описывающая событие, но не более того. Я не могу быть неудачником по своей природе, это было бы абсурдно. Когда мы это понимаем, наша эмоциональная реакция полностью меняется. 

Деревья есть во всех культурах, мы все знаем, что такое деревья. В разных культурах могут по-разному проводить различие между кустами и деревьями, и это доказывает субъективность этой категории. Я могу с этим согласиться. Но все мы, в каком бы обществе мы ни жили, способны узнать лицо человека. Нет ни одного человеческого общества, которое могло бы перепутать лицо человека и лицо обезьяны.

Да, это, конечно, так. Но если посмотреть на научное объяснение эволюции, где говорится о категориях «обезьяна» и «человек», где граница, определяющая, что это человек?

Категории зависят от языка и культуры, и поэтому они субъективны, но это не значит, что они хаотичны. Смысл не в том, что любую вещь можно назвать как угодно. Именно поэтому есть три способа проверки достоверности обозначения. Но у нас всегда возникает вопрос: «Но ведь это на самом деле дерево, не правда ли?»

Вот почему мы говорим, что в самом объекте нет ничего, что доказывает, что это дерево. Это более глубокий уровень понимания, с точки зрения которого дерево подобно иллюзии. Оно именно «подобно», и это не то же самое, что сказать, что дерево на самом деле является иллюзией. Нам кажется, что в самом дереве есть нечто, что делает его деревом, но это не так. Да, оно в любом случае функционирует, и другие люди, говорящие на нашем языке, согласятся с нашим определением и также назовут его деревом, а не собакой.

Это более тонкий уровень, и вот почему мы начинаем с более простого уровня. Мы не проваливаемся через стул или пол, хотя знаем, что на глубочайшем уровне стул не плотный: он состоит из атомов, которые, в свою очередь, состоят из субатомных частиц, и в основном это пустое пространство. Мы знаем, что это касается и нашего тела. Тем не менее, мы не проваливаемся через стул и не падаем на пол. Стул функционирует и даёт нам опору.

Стул даёт мне опору, но доказывает ли это, что он существует как стул? Это сложно: как узнать, что тот объект вдалеке функционирует как дерево, и как доказать, что он функционирует как дерево?

Мы говорим о причинно-следственной связи, но у нас есть только отдельные моменты времени, мы соединяем их и говорим, что объект выполняет функцию. Но что именно выполняет функцию? Это очень сложно. На простом уровне можно сказать, что функционирование доказывает существование явления. Можно на относительном уровне доказать, что я действительно выпил чай, потому что он выполнил функцию – утолил мою жажду. Опять же нужно быть внимательными. Если мы говорим: «Мне кажется, у меня под кроватью чудовище», функционирует ли оно? Возможно, оно пугает нас до полусмерти, но на самом деле нас пугает не само чудовище, а наша вера в него. Нужно исследовать внимательно.

На простом уровне можно сказать, что функционирование вещей доказывает их существование.

Когда мы деконструируем категории, чтобы растворить «проигравшего» и «победителя», не приведёт ли это к сильному чувству неуверенности в себе? В нашем постмодернистском обществе много говорят о пустоте – не о пустотности, а о пустоте смыслов, этики, правил и так далее. Отличается ли буддийское понимание?

Да, вы говорите о нигилизме. Если посмотреть на пустотность в буддизме, чего именно лишены вещи и явления? В них нет ничего, что само по себе доказывало бы их существование. Вот что отсутствует. Это не означает, что ничего не существует. Это означает, что вещи существуют подобно иллюзиям. Что доказывает их существование? У нас есть слова, люди согласны по поводу их смысла, и противоречий не возникает. Вещи кажутся плотными, но не являются такими. Тем не менее, всё функционирует. Пока этого достаточно. Не беспокойтесь по этому поводу: нет причин чувствовать неуверенность в себе.

Конечно, когда мы только знакомимся с этой темой, мы можем почувствовать неуверенность. Однажды ученик Цонкапы медитировал на пустотность и внезапно, почувствовав потребность за что-нибудь ухватиться, схватился за своё монашеское одеяние. Цонкапа сказал: «Очень хорошо, ты только что подтвердил условную реальность всех вещей». Нам нужно утверждать существование условной реальности, потому что мы её не отрицаем, это было бы абсурдно.

Точно так же было бы абсурдно думать, что соотносимые объекты, на которые ссылаются наши слова и концепции, на самом деле могут быть обнаружены вовне как соотносимые «вещи» с обнаружимыми определяющими характеристиками, которые точно соответствуют категориям, как предполагают слова и концепции. Нам кажется, что мы можем их обнаружить и это доказывает их существование. Но мы не можем найти ни соотносимых «вещей», ни определяющих характеристик в самих объектах, поэтому их обнаружение не может доказать существование объектов. Они полностью отсутствуют. Объекты существуют условно, но лишены подобных вещей, которые могли бы доказать их существование.

Это не значит, что наши слова и концепции ни к чему не относятся. Они к чему-то относятся, но то, к чему они относятся, нельзя обнаружить и это не соответствует на сто процентов нашим словам и концепциям. Лингвистические категории не существуют вовне: они созданы умом. С их помощью мы ориентируемся в мире, познаём и описываем его. Это нормально, потому что это работает. Поэтому можно продолжать жить. Условная истина – не просто уровень, как если бы существовали трансцендентный и мирской уровни. Здесь нет двойственности и нет причин расстраиваться.

Дзенский мастер в подобной ситуации – когда ученик беспокоится, думая, что ничего не существует, ударил бы ученика и спросил бы: «Ты это почувствовал?» – «Да» – «Было больно?» – «Да». Это условная истина.

Как насчёт людей, которые приходят к психотерапевту и говорят: «Да, я функционирую в этом мире, у меня нет проблем с реальностью, но я чувствую пустоту внутри себя, эту бессмысленность. Я не чувствую связи с тем, что делаю. Я чувствую отчуждённость». Как это можно сопоставить с тем, о чём мы говорим?

Вот почему важно обсуждать пустотность в контексте всех остальных буддийских наставлений, а не отдельно. В буддизме есть так называемое «прибежище», и это определённое направление в нашей жизни, когда мы прилагаем усилия ради того, чтобы стать буддой. Говоря в общем, мы хотим полностью избавиться от заблуждения, как Будда, и есть сообщество людей, которые добились этого частично и продолжают двигаться в этом направлении. Мы принимаем решение двигаться в этом направлении, и одной из причин может быть наше отвращение ко всем своим проблемам и желание от них избавиться, или причиной может быть сострадание к другим и желание им помочь, потому что они ужасно страдают. Если мы сами не в порядке, как мы можем им помочь? Вот в каком контексте мы понимаем пустотность – в контексте того, что наша жизнь полна смысла.

Одного сострадания недостаточно, потому что мы легко почувствуем уныние: «Люди так сильно страдают, я не могу им помочь». На самом деле любви и сострадания недостаточно, нам также нужно понимание. С состраданием, но без понимания мы будем чувствовать привязанность к тем, кому пытаемся помочь, жадность до их внимания к нам, злость, если они не следуют нашим советам, а также уныние и депрессию. Одного понимания тоже мало: жизнь будет казаться бессмысленной, у нас не будет цели. Буддизм всегда совмещает сострадание и понимание – в контексте надёжного направления, когда мы знаем, что мы делаем и куда идём. Вот почему мы называем это принятием прибежища. Но «прибежище» – слишком пассивное слово. Как будто мы животные, которые пришли в заповедник, нашли там убежище и теперь спасены. Прибежище не должно быть пассивным, это активный процесс – мы активно следуем в положительном, надёжном, осмысленном направлении.

Как насчёт пустотности личности?

«Я» и «ты» – категории, точно так же как «дерево». Но «я» – другой тип явлений, по сравнению с деревом. У дерева есть физические характеристики, а у «я» нет: они есть только у моего тела. Простыми словами, «я» – абстрактное явление, у него нет физических характеристик, и также это не способ осознавания, подобно зрительному восприятию, гневу или любви.

Как использовать это понимание? У нас есть континуум субъективного восприятия разных объектов от момента к моменту. У восприятия всегда есть содержимое. Нельзя просто воспринимать: мы всегда воспринимаем какой-либо объект. Содержимое постоянно меняется от момента к моменту, зрительный контент сменяется слуховым и так далее. Также у нас есть разные способы осознавания: мы видим, слышим, чувствуем гнев, привязанность, счастье, у нас есть внимание и так далее. Всё это составляет невероятно сложную систему, все компоненты которой взаимодействуют друг с другом и каждый компонент меняется со своей собственной скоростью.

Но континуум существует. Из чего он состоит? Очень сложный вопрос. На глубоком уровне в каждом моменте восприятия нет обнаружимой вещи, которая делала бы континуум возможным. Нам кажется, что там есть нечто прочное, что присутствует всё время и связывает все составные части, обеспечивая континуум. Мы называем это «я». Нам так кажется, мы так чувствуем. Вчера я пошёл спать, сегодня проснулся, и это один и тот же «я». У нас возникает такое чувство, и мы, конечно же, в это верим. Разумеется, это подобно иллюзии, но у нас возникают мысли и чувства: «Ты меня обидел, я неудачник», и мы верим, что у нас есть прочное, обнаружимое «я».

Это «я» – на самом деле абстракция. В буддизме мы называем её приписыванием: она приписана на основе континуума восприятия, точно так же как «движение» приписано на основе разных положений объекта в разные моменты времени. Но движение не создано нашим воображением, и то же самое касается условного «я». На условном уровне «я» существует, потому что я – не вы, и есть «мой дом» и «моё восприятие».

Далее, у нас есть слово «я» и концепция (категория) «я», к которой мы можем отнести «я», приписанное на основе каждого момента нашего восприятия. Подобно индивидуальному «я», категория – тоже абстракция, но здесь есть большая разница. «Я» меняется от момента к моменту, потому что в каждый момент времени я делаю, думаю и говорю разные вещи. Категория «я» ничего не делает. Важно понимать, что я – не просто слово или категория. Мы не просто слова и концепции. Мы – то, к чему слова и концепции относятся. Также мы не просто иллюзии. Наше общество договорилось по поводу акустического паттерна для этого явления «я» и по поводу порядка линий, представляющих этот звук на письме. Эти звуки и линии относятся к «я», они означают «я», но эти звуки и линии – не я, и также было бы неправильно утверждать, что они вообще ничего не обозначают.

Давайте приведём другой пример. У нас также есть слово «чашка», которое относится к чашке. Но что служит основой для наименования – для того, чтобы мы могли назвать её чашкой? Каёмка? Ручка? Пустое пространство внутри чашки – это чашка? Есть всевозможные части и разные причины, и на основе всего этого общество использует термин «чашка». Можем ли мы найти саму чашку? Нет. У нас есть слово «чашка», но оно, очевидно, не является чашкой.

Мы не найдём определяющих характеристик чашки в её основе. Так что же такое чашка на самом деле? Она подобна иллюзии. Это то, к чему относится слово, которым названа основа для обозначения, и с этим согласятся другие люди. Мы должны определять это достоверно, потому что стол нельзя назвать чашкой. Нам кажется, что существует сама чашка, но это подобно иллюзии, даже несмотря на то, что она функционирует. Получается, она совершенно необнаружима? Мы увидим, что не можем её найти, только если проанализируем очень глубоко. Если расслабиться, перестать анализировать и просто спросить: «Где чашка?» – можно вполне правильно ответить: «Она там». Она функционирует как чашка. Вселенная функционирует. Но если поискать на глубинном уровне, мы ничего не находим. В самой чашке нет ничего, что доказывало бы её существование как чашки.

Таким образом, «я» – абстракция. Это приписывание, которое соединяет восприятие в один континуум, подобно тому как движение соединяет немного разные последовательные положения объекта в пространстве в один континуум. Я – не просто слово или концепция, подобно тому как движение – не просто слово или концепция. Моменты восприятия, обозначенные как «я», состоят из миллионов частей, которые постоянно меняются с разной скоростью. Где же во всём этом найти «я»? Ни одна из частей не является мной. Есть ли во мне нечто, что делает меня мной? Нет ничего, что делает меня мной в целом, и ничего, что доказывает мою индивидуальность.

На Западе этому придают большое значение: мы всё время хотим доказать свою индивидуальность. Нам нужно доказать, что я – это я, утвердить свою индивидуальность, отдельную от родителей. Это бессмысленно, потому что мы и так индивиды, но нет ничего, что могло бы это доказать. Конечно, каждый из нас от момента к моменту проживает свою жизнь, которая подразумевает собственный континуум причин и следствий.

Даже причинно-следственная связь – абстракция. Она приписана на основе событий и переживаний. Хотя невозможно обнаружить ни причину, ни следствие, они функционируют. Таким образом, личность существует, в том смысле, что я – это не вы, и я совершаю действия, которые служат причиной определённых последствий, за которые я несу ответственность. Наши действия определённо влияют на то, что мы переживём в будущем, а также на других людей. Нам нужно заботиться о себе – есть и спать, не врезаться в стены и в окружающих.

Проблемы возникают, когда мы превращаем «я» в большую, прочную вещь, и начинаем волноваться, что мы не понравимся другим, чувствуя неуверенность в себе, или злиться, когда всё идёт не по-нашему. Мы хотим обладать всё большим количеством вещей, чтобы почувствовать себя уверенно и защитить это «я». Но достаточно довольствоваться пониманием того, что мы существуем и функционируем. Мы продолжаем жить, следуя в надёжном направлении и стараясь всё больше помогать другим, но не помещаем своё кажущееся прочным «я» в кажущийся прочным ящичек «неудачник», когда всё идёт плохо, и не помещаем кажущееся прочным «ты» в кажущийся прочным ящичек «победитель», когда успеха достигает кто-нибудь другой. Именно такое неправильное восприятие стоит за нашей завистью.

Мы рассмотрели разные типы зависти, а также увидели, что некоторые из них поддерживаются нашим обществом и культурой. Лучшая стратегия для преодоления зависти – деконструировать наше неправильное восприятие самих себя, других людей и создаваемых нами категорий. Хотя вещи кажутся прочными и обнаружимыми, сколько бы мы ни считали себя неудачником, это не сделает такое восприятие реальным. Точно так же мы можем сколько угодно считать других победителями, но это тоже абсурдно. Освободившись от этих условностей и категорий, мы начнём видеть события своей жизни просто такими, какими они являются, и сможем справиться с завистью и многими другими беспокоящими эмоциями. Мы сможем иметь дело со взлётами и падениями в нашей жизни, не расстраиваясь и не заставляя страдать ни себя, ни других. Тогда мы, скорее всего, сможем наилучшим образом помогать другим.