Особенности монгольского буддизма

Некоторые особые черты монгольского буддизма, например касающиеся архитектуры, убранства и работы монастырей, берут начало в условиях и образе жизни монголов. Однако многие другие особенности связывают с деятельностью определённой исторической личности – Ундур-гэгэна Дзанабадзара (1635–1723), который был первым Джебдзун-Дамба-хутухтой, или Богдо-гэгэном – буддийским духовным лидером монголов. Адаптируя тибетский буддизм к исконным монгольским обычаям и условиям и включая в буддийское учение местных божеств и ритуалы, он создал монгольский буддизм с уникальными особенностями во всех сферах ритуальной жизни. 

Что касается его имени и титулов:

• Ундур-гэгэн (монг. öndür gegen < gegegen, светлый, сияющий) – его личный титул.
• Дзанабадзар (монг. ǰanabaǰar, тиб. ye-shes rdo-rje, санскр. jñānavajra, ваджр глубокого осознавания) – его имя.
• Джебдзун-Дамба-хутухта (халха: jewzündamba khutagt, монг. ǰibǰundamba qutuγtu) или просто Джебдзун-Дамба – преемственный титул духовного главы монгольских буддистов, первым из которых был Дзанабадзар. Полный титул включает в себя титул тибетского происхождения Джебдзун-Дамба (rje-btsun dam-pa, Джецун Дампа, буквально – возвышенный, благородный, безупречный) и монгольский титул хутухта (халха: khutagt, монг. qutuγtu, тибетская транслитерация ho-thog-tu, тиб. ’phags-pa, санскр. ārya, обладающий высоким постижением, благородный). Таким образом, полный титул можно перевести как «возвышенный благородный».
• Богдо-гэгэн, или Богдо-гэгэгэн (халха: bogd gegeen, boγda gegen < gegegen) – альтернативный титул Джебдзун-Дамба-хутухты. «Богдо» (халха: bogd, монг. boγda, тиб. rje, санскр. svāmin) означает «мастер», и «Богдо-гэгэн» означает «мастерски светлый» (варианты перевода: светлейший владыка, святой владыка, августейший свет). Часто Богдо-гэгэна называют просто «Богдо» или «Богдо-лама».

На нынешнее состояние монгольских традиций сильно повлияли пятьдесят лет угнетения при коммунистах и то, как проходило возрождение буддизма в постсоветское время. Во времена возрождения было уделено большое внимание сохранению уникальных черт традиционного монгольского буддизма, и они уже поддерживаются на протяжении более чем 30 лет, прошедших с окончания советского периода. Уникальные элементы, введённые Дзанабадзаром, даже сегодня являются частью национальной идентичности монгольских буддистов.

На протяжении истории в Монголии присутствовали разные школы тибетского буддизма, начиная с сакья и карма-кагью в 13-м веке. Школа ньингма также приходила в Монголию, но в результате деятельности Дзанабадзара в 17-м веке школа гелуг стала более распространённой, и это положение вещей сохраняется сейчас. Лишь около трети храмов в Улан-Баторе сейчас относится к школе ньингма, а в пригороде – ещё меньше. То же самое касается нескольких женских монастырей и центров обучения для женщин-мирянок, появление которых является нововведением, и раньше их не существовало. Остался лишь один храм кагью, но и он сейчас не функционирует. Традиции сакья и джонанг недавно снова пришли в Монголию из Индии.

Джебдзун-Дамба-хутухта, или Богдо-гэгэн – третья по статусу реинкарнация в тибето-монгольской иерархии после Далай-лам и Панчен-лам, а также высшее буддийское духовное лицо Монголии до 1924 года. Хотя первые двое Джебдзун-Дамба-хутухты родились в Монголии, впоследствии они всегда рождались среди тибетцев в соответствии с указом императора Цяньлуна (1711–1799) династии Цин, изданном в 1758 году. 

• Восьмой Джебдзун-Дамба-хутухта (1869–1924) некоторое время был также светским правителем Монголии с 1911 по 1921 годы и в этот период носил титул Богд-хан (монг. boγda qan), то есть «мастерский хан» или «мастерский царь».
• Девятый Джебдзун-Дамба-хутухта (1924–2012) был официально признан в 1991 году, хотя распознан до этого в Индии, где он жил в изгнании. В Монголии он был возведён на трон в 1999 году. Он был лидером монгольских буддистов до своей смерти, прожив в Монголии относительно недолго.
• Десятая реинкарнация ещё не обнаружена. 

Однако «верховным настоятелем» всей Монголии сейчас номинально называют настоятеля монастыря Гандантэгченлин (монг. γangdangtegčenling, тиб. dga’-ldan thegs-chen gling), то есть монастыря Гандан, основного монастыря в столице Улан-Баторе.  

Что касается названия столицы:

• Улан-Батор, что означает «красный герой», – нынешнее название монгольской столицы. Оно было дано городу во время основания Монгольской народной республики в 1924 году. До этого, между 1911 и 1924 годами, город назывался Нийслэл Хурээ (монг. neyislel küriyen / küriye), то есть «монастырская столица».
• Изначальное название города, который был основан в 1639 году, – Өргөө (монг. örgüge), что означает «дворец». На Западе он стал известен как Урга – по русской форме этого названия.
• К 1706 году город стал называться Их Хурээ (монг. yeke küriyen / küriye), то есть «великий монастырский город», или Богдын Хурээ (монг. boγda-yin küriyen / küriye) – «монастырский город Богдо-гэгэна».

Эта раздвоенность монастырской власти также существовала исторически. Богдо-гэгэн был духовным лидером страны, а Хамба-номун-хан (монг. qambu nom-un qan, тиб. mkhan-po chos-rgyal, «настоятель – царь учения Дхармы») был верховным настоятелем (халха: deed khamba, монг. degedü qambu, второе слово в этом титуле – тибетское слово mkhan-po, «настоятель») не только Их Хурээ, но и всей страны. Резиденцией обоих лидеров была монастырская столица Их Хурээ.

Хамба-номун-хан был главным из семи лам, имевших самый высокий статус в основном зале собрания Их Хурээ – Их Цокчин (монг. yeke čoγčin, тиб. tshogs-chen). Хамба-номун-хан назначался Богдо-гэгэном и считался самым важным представителем духовенства после него. Остальные шесть лам с высоким статусом в зале собрания – заместитель настоятеля (халха: dood khamba, монг. doγodu qambu) и пять цоржи (монг. čorǰi, тиб. chos-rje; мастер Дхармы). Этот традиционный порядок, когда есть два лидера, существует до сих пор, но поскольку в Монголии нет организованной монастырской системы в классическом смысле этого понятия, настоятель Гандана является лидером отчасти номинально, хотя его признают и уважают во всей стране. 

Сотни хутухт и хубилганов (халха: khuwilgaan, монг. qubilγan, тиб. sprul sku, санскр. nirmāṇakāya) – реинкарнирующих лам (тулку) – также признавались и почитались в разных областях и монастырях Монголии в досоветское время. Среди них 13 были основными, привилегированными «хутухтами с печатью» (халха: tamgatai khutagt, монг. tamaγ-a-tai qutuγtu), поскольку они получили печать от маньчжурских императоров. Они служили представителями администрации для буддистов своих областей (халха: shaw’, монг. šabi, буквально «ученик», но также может означать подчинённую область или людей) и проводили религиозную политику независимо от Богдо-гэгэна.

Помимо привилегированных хутухт в Монголии признавались и многие другие хутухты. Этот титул не предполагает, что его носители – арьи, или существа с высоким постижением, то есть с неконцептуальным познанием пустотности. Некоторые учёные выдвинули гипотезу, что монгольский перевод тибетского слова ’phags-pa был выбран в качестве титула в силу почитания Чогьяла Пагпы (халха: choijal pagwa, монг. čoyiǰal paγpa, тиб. Chos-rgyal ’Phags-pa) (1235–1280), который в Монголии также известен как Пагпа-лама (халха: pagwa lam, монг. paγpa lam-a / blam-a). Чогьял Пагпа был императорским наставником Хубилай-хана (халха: Khubilai khan, монг. qubilai qan).  

Другая важная группа хутухт была известна как «семь основных хутухт» (халха: golyn doloon khutagt, монг. γool-un doloγan qutuγtu), «семь основных учеников-хутухт Богдо» (халха: Bogdyn shawiin doloon khutagt, монг. boγda-yin šabi-yin doloγan qutuγtu) и «семь великих учеников-хутухт» (халха: ikh’ shawiin doloon khutagt, монг. yeke šabi-yin doloγan qutuγtu). Термин ikh shaw’ (монг. yeke šabi) в одном из этих вариантов, как мы уже видели, может также означать «великие подчинённые области» и в том числе применялся к живущим там людям. Эти семь областей напрямую подчинялись Богдо-гэгэну, а хутухту семи великих подчинённых областей управляли монастырями и мирским населением на этих территориях.

Новые реинкарнации нескольких из этих хутухт (в 2022 году их было 22), связанные с определёнными старыми монастырями и линиями преемственности, были распознаны после периода возрождения буддизма в Монголии и получили образование в тибетских монастырях, открытых в Индии. Некоторые из них сейчас обучают новое поколение монгольских лам.

Термин гэгэн (монг. gegen < gegegen) или гэгэнтен (монг. gegenten < gegegenten), «светлый», также используется в монгольском языке для лам-реинкарнаций. Он встречается не только в имени Ундур-гэгэна и в титуле Богдо-гэгэна, но и в имени некоторых хутухт.

В монгольском у слова «лама» (халха: lam, монг. lam-a / blam-a, тиб. bla-ma) другое значение, чем в тибетском. Оно относится к любому члену монашеского собрания, независимо от уровня достижений, места в монастырской иерархии, уровня обетов пратимокши, и от того, женат он или хранит целомудрие. Термин «эмэгтэй-лам» (монг. emegtei lam-a / blam-a, женщина-лама) используется для женщин в монашеском сообществе. В Монголии целомудрие хранят только ламы с полным набором обетов. Начинающие ламы этого, как правило, не делают, хотя есть исключения.

На протяжении своей истории монголы создали несколько систем письменности. Сейчас они используют другую письменность, отличную от классической. Классическое старомонгольское (уйгуро-монгольское) письмо (халха: mongol bichig, монг. mongγol bičig) вертикальное и возникло на основе уйгурского алфавита, который, в свою очередь, произошёл от согдийского. Монголы адаптировали его предположительно в начале 13 века. Кириллица появилась во Внешней Монголии в 1941 году и используется сейчас для современного халха-монгольского письма. Старомонгольский до сих пор используется во Внутренней Монголии, входящей в состав Китая. Старомонгольская письменность в целом отражает монгольский язык 13-го века и не следует изменениям, которые с того времени появились в разговорном языке. Следовательно, это в первую очередь литературный язык, стоящий над всеми диалектами, и те монголы, которые могут на нём читать, произносят его в соответствии со своими диалектами.

После демократических реформ в начале постсоветского периода кириллическое письмо сохранили, но сейчас в школах снова преподают старомонгольский, так что образованные люди могут на нём читать, и им пользуются интеллектуалы. Те, кто посещал школу между 1940-ми и 1990-ми годами, как правило, почти не читают на старомонгольском, если только они не выучили его самостоятельно во взрослом возрасте. Сегодня во Внешней Монголии классический письменный язык часто считается скорее формой декоративного письма. Молодые ламы также получают общее светское образование, часто в своих монастырях, где классическое монгольское письмо преподают вместе с тибетским письменным языком.

Буддийские тексты и трактаты начали переводить на монгольский уже в 13-м и 14-м веках. Тибетский буддийский канон – сначала Кангьюр (халха: Ganjuur, монг. ganǰuur, тиб. bka’-’gyur, перевод просветляющих слов Будды), а позднее и Тенгьюр (халха: Danjuur, монг. danǰuur, тиб. bstan-’gyur, перевод индийских трактатов и комментариев к учению будды) – был переведён в 17-м и 18-м веках и опубликован в разных редакциях на старомонгольском. 

Хотя время от времени в некоторых отдельных монастырях предпринимались попытки проводить ритуалы на монгольском, ритуальным языком монгольских монастырей остаётся тибетский, как это было и раньше на протяжении истории буддизма в монгольских регионах. Все ритуальные книги и руководства написаны на тибетском, на тибетском проводятся ритуалы, и обучение основано на тибетских ритуальных и философских текстах. Религиозная терминология в основном включает слова на монголизированном тибетском, а также переводные слова с тибетского или в редких случаях – с санскрита.

Эта ситуация не изменилась в период возрождения буддизма, даже несмотря на 50 лет репрессий до этого. Соответственно, религиозные люди не просто не понимают слова, произносимые на церемониях, которые они посещают: из-за языкового барьера им трудно расширять свои знания буддийского учения. Тем не менее в последние десятилетия основополагающие буддийские тексты, от молитв до философских трактатов, были переведены на современный монгольский и опубликованы на кириллице. Это позволяет заинтересованным людям лучше понять буддийское учение, чего изначально не было в период возрождения. Также есть большой проект по переводу всего тибетского буддийского канона на современный монгольский и публикации его на кириллице. Уже опубликовано очень много канонических текстов. Кроме того, несколько организаций и центров предлагают длинные и краткие курсы по буддизму и медитации для мирян.

В постсоветский период несколько храмов попробовали проводить молитвы только на монгольском, читая тексты, написанные на старомонгольском. Однако, когда тексты прочитывают на старомонгольском, слова произносят на современном монгольском в его особой форме, сходной с классическим языком; в том числе сохраняются многие изящные выражения из более лаконичного старомонгольского языка. Иногда понять смысл трудно из-за быстрой скорости прочтения. Однако это напоминает ситуацию среди самих тибетцев: классический тибетский, на котором написаны буддийские тексты, ещё больше отличается от разговорного тибетского, хотя используется одна и та же письменность. 

Два храма, где провели эксперимент по чтению молитв на монгольском, работали в 2000-х годах в Улан-Баторе, но в конце концов были закрыты. Кроме того, после частичного восстановления работы монастыря Гандан в 1944 году некоторые тексты там начали читать на монгольском, и после 1951 года их было более десятка. Сборник ежедневных молитв монастыря до сих пор содержит два таких текста на старомонгольском – молитву прибежища и молитву основателю школы гелуг, Цонкапе, под названием «Сотни божеств Тушиты» (халха: Gandanlkhawjaa(ma), тиб. dGa’-ldan lha-brgya-ma). Тем не менее практика чтения этих двух молитв на старомонгольском, которая появилась в монастыре Гандан в те годы после парламентского указа, не закрепилась и до нашего времени не дошла.

Относительно недавно в монастыре Зуун Хурээ Дашчойлин (монг. ǰegün küriyen / küriye dašičoyiling, тиб. bkra-shis chos-gling), втором по величине монастыре в Улан-Баторе, начали читать на монгольском те же самые две ежедневные молитвы, но с текста на кириллице. Они предшествуют остальным ежедневным молитвам, которые читаются на тибетском, включая исходные тибетские версии этих же самых двух молитв. Другие храмы не последовали этому примеру. Во всех остальных монгольских монастырях ритуалы проводятся исключительно на тибетском, хотя иногда, во время отдельных событий, некоторые избранные тексты читаются на старомонгольском, а некоторые – на современном монгольском с книг на кириллице. Это делается для того, чтобы миряне могли присоединиться к прочтению текстов и понимать их смысл. Но в остальном ритуальным языком был и, судя по всему, остаётся тибетский.

Несмотря на использование тибетского языка, у монгольского декламирования текстов есть особенности, из-за которых его слишком трудно понять даже тибетцам. В основном это вызвано искажённым монгольским произношением тибетских слов, но ещё одна причина – особый стиль прочтения текстов и новые мелодии, которые ввёл Дзанабадзар и позднее – Пятый Джебдзун-Дамба-хутухта. Мелодия Дзанабадзара известна как «старая мелодия» (халха: khuuchin yan, монг. qaγučin yang), по сравнению с «новой мелодией» (халха: shine yan, монг. šine yang) Пятого Богдо. Они отличаются от тибетских ускоренным темпом. Рассказывают, что во время первого визита в Монголию после начала возрождения буддизма нынешний Далай-лама, поучаствовав в первом ритуале в монастыре Гандан, пошутил по поводу монгольского пения тибетских текстов: «Это было очень красиво, и я не понял ни одного слова!»

Искажение произношения также сказалось на методах обучения новоначальных монахов тибетскому языку, а также на практике монашеских дебатов. В монгольском нет всех тех фонем, которые есть в тибетском, и разные тибетские звуки произносятся одинаково, из-за чего возникает множество омонимичных слогов. Из-за этого, преподавая тибетский алфавит или произнося тибетские слова, учителя иногда описывают форму той или иной буквы монгольскими словами, например: «Ча с двумя животами». Или они упоминают монгольский перевод какого-либо слова, начинающегося с этой буквы, например: «Джа, как в [тибетском слове] чай». Таким образом они поясняют, какую именно имеют в виду тибетскую букву из произносимых монголами одинаково. Подобным образом, иногда во время монастырских дебатов добавляются монгольские слова или выражения, чтобы пояснить, какое именно слово имеется в виду из нескольких возможных омонимов.

У тибетцев монастыри отличаются друг от друга тем, что ламы выполняют в них ритуалы разных божеств. Ритуалы также отличаются друг от друга и происходят из разных линий преемственности. Тексты для ежедневного декламирования также отличаются от школы к школе и от монастыря к монастырю. В некоторых случаях ритуалы выбираются в зависимости от определённой роли, которую играет монастырь, например, если это монастырь оракула, медицинский либо астрологический колледж или храм. Эта разница в ритуальных практиках есть и в монгольских монастырях. Однако во времена Дзанабадзара в Монголии общая тибетская ритуальная система с определёнными ежегодными и ежемесячными церемониями, а также молитвами и текстами, читаемыми во время ежедневных молитвенных сессий, претерпела изменения, и нововведения коснулись всех монгольских монастырей.

Например, основная молитва монгольских буддистов, составленная Дзанабадзаром и известная как «Наделение высшим вдохновением» (халха: Jinlaw [или adistid, монгольская форма санскритского слова adhiṣṭhāna] tsogzol, монг. ǰinglubčoγčol / ǰinglubčoγčal [или adistid вместо ǰinglub], тиб. Byin-rlabs mchog stsol) и как «Молитва для нашего времени» (халха: Düitünji soldew, тиб. dus-bstun-gyi gsol-’debs), читается ежедневно во всех монгольских храмах, как и другие тексты, распространённые только в Монголии, например восхваление Ундур-гэгэна и другие восхваления и молитвы долгой жизни для последующих Богдо-гэгэнов. Также в ежедневные молитвы и другие церемонии добавлялись молитвы о быстром возвращении следующей реинкарнации, когда нынешняя покидала этот мир.

Некоторые ритуальные тексты используются только в отдельных районах, например восхваления местных хутухт и хубилганов, подношения благовоний духам местных гор, подношения золотого напитка, подношения ритуальных кексов и другие подношения местным божествам, включённым в буддийский пантеон. Эти местные особенности также характерны для тибетских буддийских монастырей, но, как уже отмечалось, у монголов есть набор особых текстов, декламируемых ежедневно во всех монгольских храмах в дополнение к местным практикам. Монголы также сделали вклад в ритуальную литературу на тибетском, и некоторые их тексты прочитываются в монгольских монастырях по особым случаям, не как часть ежедневного правила.

Многие тибетские церемонии были адаптированы: к ним добавили новые тексты, написанные Дзанабадзаром и другими монгольскими ламами. В качестве примера можно упомянуть раздел повторения мантры, добавленный в пятнадцатидневный Великий молитвенный фестиваль (халха: oroin yerööl / ikh yerööl, монг. oroi-yin irügel < irüger / yeke irügel < irüger, тиб. smon-lam chen-mo), который начинается в лунный Новый год и призван чтить память победы Будды над шестью небуддийскими оппонентами. Все 15 мантр в этом разделе и их уникальные мелодии были написаны Дзанабадзаром. Ещё один пример – введённая Дзанабадзаром мелодичная игра на цимбалах 108 раз во время освящения (халха: adislaga, монг. adislaγa, тиб. byin-rlabs, санскр. adhiṣṭhāna) ритуальных кексов в ежегодном подношении 26-го числа последнего месяца зимы. Также появились особые монгольские церемонии, например день памяти об уходе Дзанабадзара 14-го числа первого месяца весны.

Далее, в Монголии появились уникальные формы ритуального танца цам (монг. čam, тиб. ’chams). В них есть особые персонажи, движения и мелодии, которые встречаются только в Монголии. Среди них – джакхар цам (монг. ǰaqar, тиб. lcags-mkhar, танец железного дворца), названный в честь железного дворца Владыки смерти, Ямы. Этот ритуальный танец также известен как хурээ цам, что может означать движения, когда танцоры двигаются в круге, или «цам из монастырского города». Слово хурээ (монг. küriyen / küriye), означающее «круг», также может означать «опоясанное место», например монастырский город, то есть, в данном случае, Их Хурээ – монастырскую столицу, в которой этот особый цам появился.

Три основных монашеских одеяния (халха: choigo, монг. čoyiγ-a; альтернативный перевод на халха: nomyn khuwtsas, на монгольский: nom-un qubčasun; тиб. chos-gos, санскр. cīvara), которые носят ламы в Монголии, происходят из индийской буддийской традиции. К ним относятся: 

• Нижнее одеяние (халха: tangoi, монг. tangγoi, тиб. mthang-gos, санскр. antarvāsa) – бардовая юбка, которую на тибетском обычно называют шамтаб (халха: shamtab, монг. šamtab, тиб. sham-thabs, санскр. nivāsana).
• Верхнее церемониальное одеяние (халха: lagoi / lagai, монг. laγai, тиб. bla-gos, санскр. uttarāsaṅga) – большая жёлтая накидка, которую на тибетском обычно называют чого (chos-gos). Её носят поверх повседневной красной накидки только полностью посвящённые монахи во время церемонии раскаяния, проводимой дважды в месяц, во время некоторых ритуалов, таких как шествие Майтреи или 45-дневный летний затвор, а также во время учений.
• Высшее церемониальное одеяние (халха: namjir / namjar, монг. namǰir / namǰar / namǰiyar, тиб. snam-sbyar, санскр. saṃghāṭī) – жёлтая накидка ещё большего размера, которую носят поверх предыдущего одеяния только полностью посвящённые монахи, но, как правило, только во время монашеских и тантрических посвящений.

Кроме того, в тибетской буддийской монастырской традиции добавляется:

• бардовая накидка (халха: orkhimj, монг. orkimǰi, тиб. gzan), которую ежедневно носят полностью посвящённые и начинающие монахи,
• бардовый или жёлтый жилет (халха: tongog / dongog, монг. tongγoγ, тиб. stod-’gag) с выступающими плечами. 

Обратите внимание, что для одежд, заимствованных из тибетской традиции, обычно используется тибетское название, по-монгольски разве что называют бардовую накидку. Все три типа накидок носят, перекидывая через тело и левое плечо, оставляя правое плечо свободным и непокрытым.

Монгольские ламы также носят плащ жёлтого или коричневого цвета с 108 складками без рукавов. Он называется жанч (монг. ǰangči / ǰangča). Все ламы могут иметь жёлтый жанч, призванный защищать от холода, в том числе в храмах. Кроме того, мастер дисциплины (халха: gesgüi, монг. gesgüi, тиб. dge-bskos, гекё) украшает им свой трон, кладёт его на пол и простирается на нём во время определённых ритуалов, а также надевает его, зачитывая имена спонсоров проводимого ритуала. Жанч коричневого цвета носят только во время тантрических ритуалов, а также в монастырских школах, посвящённых тантре и Калачакре.

Благодаря Дзанабадзару к монашеским одеждам была добавлена видоизменённая форма традиционного монгольского одеяния дээл (монг. degel / debel) красных или жёлтых оттенков. Дээл хорошо подходит для холодного монгольского климата, и его носят в зависимости от погодных условий, но строгого правила по этому поводу нет. Когда надевают дээл, по сути он заменяет обычные монашеские одежды. Его надевают поверх нижнего одеяния или просто поверх обычных или тренировочных штанов, часто вместе с традиционной монгольской рубахой (халха: tsamts, монг. čamča) или с обычной футболкой, которые заменяют жилет. Бардовую накидку надевают поверх дээла.

Ламский дээл отличается по стилю от традиционного дээла мирян, поскольку у него нет энгэра (монг. engger) – особого борта спереди. Вместо этого край дээла проходит напрямую от левого плеча к правой подмышке. Также у ламского дээла сложенные назад рукава синего цвета. Более элегантная форма такого дээла, которую на важных церемониях носят ламы с высоким статусом, сшита из шёлка, на ней спереди есть широкая чёрная полоска, а сложенные рукава могут быть меховыми.

Особые черты появились и в других сферах, связанных с ритуальной жизнью. Например, Дзанабадзар создал две особые системы письма. Самая известная из них – письменность соёмбо (монг. soyombo, тиб. rang-byung, санскр. svayambhū, «самовозникший»), в которой есть буквы для тех букв тибетского и санскритского алфавита, которых нет в монгольском. Хотя буддийские тексты, написанные на соёмбо, сохранились, сейчас эта письменность используется только для декоративного письма в монастырях – в надписях, на рисунках, на молитвенных барабанах, вместе с тибетской, санскритской, старомонгольской письменностью и иногда – с письмом пагпа (пхагпа). Все эти шрифты, а также кириллические и латинские буквы можно обнаружить на монастырских именных табличках. Первая буква алфавита соёмбо, а точнее первый символ, используемый, чтобы отметить начало текста, стал национальной монгольской эмблемой и изображён на монгольском национальном флаге.

Также Дзанабадзар создал ещё одну систему письма – горизонтальное квадратное письмо (халха: khewtee dörwöljin, монг. kebtege dörbelǰin), или горизонтальное письмо печатей. Это ещё одна из множества систем письменности монголов. Её называют горизонтальной, чтобы отличать от вертикального квадратного письма (халха: bosoo dörwöljin, монг. bosuγ-a dörbelǰin), или письма пагпа (халха: pagwa, тиб. ’phags-pa), которое было создано тибетским Пагпа-ламой в 1269 году для Хубилай-хана и использовалось на протяжении правления династии Юань. В горизонтальном квадратном письме Дзанабадзара также были литеры для тибетских и санскритских букв, отсутствовавших в монгольском, но его вообще почти не используют.

Дзанабадзар также был художником и скульптором. От него пошёл особый монгольский стиль буддийских искусств, известный как «школа Ундур-гэгэна» и «школы Урги». Однако художественные отличия не бросятся в глаза посетителю монгольских храмов, поскольку основные каноны тибетской буддийской иконометрии и иконографии были сохранены. 

Монастыри были построены и организованы иначе, тоже в соответствии с монгольскими условиями, традициями и образом жизни. Не во всех монастырях были жилые корпуса. Иногда ламы вели кочевой образ жизни со своими семьями и приезжали в монастырь только для проведения ритуалов. Некоторые храмы были открыты лишь время от времени для проведения особых церемоний, и большую часть года там жили только ламы-сторожа.

Некоторые монастыри с жилыми корпусами были построены в особом стиле и окружены стеной. В большинстве случаев жилые кварталы для лам (халха: aimag, монг. ayimaγ) были расположены за пределами монастырских стен и имели U-образную форму лицом на юг. У отдельных кварталов ламских домов и юрт были свои храмы – храмы аймаков. Термин аймак буквально означает «провинция», и его использовали для этих монашеских жилых кварталов, чтобы показать, что все проживавшие там ламы происходили из одной провинции или административной единицы меньшего размера. Деление на аймаки было старым административным делением Монголии, которое отличалось от современных провинций, хотя они тоже называются аймаками.

Однако у большинства монастырей не было ограды: они стояли на открытой местности в степи, и только у некоторых главных храмов могли быть свои ограждения. Тем не менее они тоже были построены в форме буквы U, и такой план назывался хурээ дэг (монг. küriyen / küriye dig) – «круговое построение», в центре которого располагался аймак. Хурээ – монгольское слово, означающее круг, а дэг – монгольское произношение тибетского слова sgrig, означающего расположение, устройство, порядок. Позднее термин хурээ стали использовать в значении «монастырь» для обозначения больших монастырских городов, построенных в основном по этому плану. Также существовали другие типы планировок, например два для монастырей в пустыне Гоби и другие – для небольших монастырей. У монголов даже есть разные слова, означающие «монастырь», в зависимости от размера и типа монастыря.

Свои особенности есть и у монгольской храмовой архитектуры. Она сочетает тибетский и китайский стили с характерными чертами монгольской архитектуры. Например, это можно увидеть в деревянных храмах в форме юрты или в восьмиугольных храмах, а также в храмах Майдара (монг. maidar(i), тиб. byams pa, санскр. Maitreya, Майтрея) с куполом в форме юрты. Храмовые комплексы меньшего размера работали в юртах, и иногда рядом строили небольшие деревянные или каменные здания, в которых располагалась кухня или склад.

Монастыри обычно строили из материалов, наиболее доступных в данной местности, но в некоторых случаях материалы доставляли издалека. Среди них высушенные на солнце или обожжённые кирпичи, глина и камень – гранит или сланец. После возрождения буддизма в постсоветский период осталось лишь несколько сохранившихся зданий монастырей, которые можно открыть заново. Все остальные монашеские собрания уже начали работать – или в юртах, или в заново отстроенных храмах. Некоторые из храмов, открытых в период возрождения, уже закрыты из-за смерти пожилых лам, которые когда-то их возглавляли, или из-за недостатка финансовых ресурсов, однако время от времени также открываются новые храмы.

За исключением некоторых крупных монастырей в Улан-Баторе и в других регионах Монголии, современные монастыри обычно включают лишь один или два храма и в них нет жилых корпусов. Последний факт – это отчасти причина, а может быть и последствие образа жизни современных монгольских лам. 

Несмотря на особенности во всех сферах ритуальной жизни, в Монголии практикуется не что иное, как тибетская традиция буддизма с её различными школами. Правила монашеской дисциплины винаи, содержащиеся в томах Кангьюра, собрании переведённых слов Будды, не могут быть изменены и не должны нарушаться. Соответственно, отличия, связанные с несоблюдением монашеских обетов, должны считаться не особыми чертами монгольского буддизма, а отклонениями, независимо от исторических событий и социальных условий, на них повлиявших. Монгольские буддийские монахи не соблюдают целомудрие, и с точки зрения соблюдения винайи это проблема, особенно учитывая, что монахи дважды в месяц, как и в Тибете, выполняют сожин, соджонг (монг. soǰung, тиб. gso sbyong, санскр. poṣadha) – ритуал раскаяния, или очищения и восстановления монашеских обетов.

Недостаток монашеской чистоты сейчас стал ещё более заметным, чем в прошлом. Это связано с новейшей историей Монголии – с тем, как проходило возрождение буддизма в посткоммунистический период, и с современными социальными условиями. Хотя тибетская традиция, несмотря на репрессии и трагические события 1950-х годов, была сохранена в изгнании, даже в условии очень ограниченных возможностей, – монгольские буддийские традиции и линии передачи были полностью прерваны в течение 50 лет. Немногие выжившие ламы были вынуждены вступить в брак и десятилетия вести мирскую жизнь, а религиозная жизнь ограничивалась редкими подпольными встречами. Когда монастырь Гандан был заново открыт в 1944 году, там служило очень немного лам, тщательно отобранных властями, и далеко не всегда по критерию образованности, а в силу других факторов. После 1970 года лам постепенно становилось всё больше, но большинство новых лам были не пожилыми ламами старой закалки, а мужчинами молодого или среднего возраста, которые уже были женаты. До 1990 года монастырь Гандан оставался единственным местом для религиозных практик.

Позднее пожилые ламы, хорошо знакомые с буддийской традицией, которые к тому времени в основном уже были женаты, с энтузиазмом взяли на себя главную роль в восстановлении монгольского буддизма. Конечно, это была единственная возможность для духовного возрождения с соблюдением монгольских традиций. Однако тибетские ламы и институты также помогали в этом процессе и за последние десятилетия многие монгольские молодые ламы учились в тибетских монастырях и монашеских школах в Индии. Тем не менее эта проблема со следованием винаи не была решена. В монастырях и храмах по-прежнему нет жилых кварталов, лишь в некоторых есть общежития, и большинство лам просто ходят туда как на работу, но живут с жёнами и детьми. Лишь некоторые ламы, принявшие полные монашеские обеты гэлэна (монг. gelung, тиб. dge slong, санскр. bhikṣu), хранят целомудрие. Это до сих пор сильно отличает их от тибетских буддийских монахов.