Повторение
Мы обсуждали, что источник проблем в нашей жизни – неведение, то есть неосознавание причинно-следственной связи в поведении и неосознавание природы реальности. Это или отсутствие понимания, или неправильное понимание. Из-за неосознавания природы реальности мы цепляемся за истинное существование. Истинное существование можно объяснять по-разному, но, простыми словами, это означает, что все явления кажутся существующими как прочные «вещи», и мы верим, что они существуют именно так. Наше тело кажется прочным и плотным, хотя на самом деле оно состоит из атомов и энергетических полей и вообще не является плотным. Точно так же наши проблемы кажутся прочными, но на самом деле они состоят из последовательности изменяющихся моментов: в них нет ничего плотного.
Мы цепляемся за истинное существование личностей и явлений. Личности – это мы и другие. В первую очередь мы говорили о проблемах, которые возникают у нас из-за неправильного восприятия самих себя. Мы говорили об этом с точки зрения пяти совокупностей. В каждый момент времени наше восприятие включает одно или несколько явлений из этих пяти групп. В каждый момент всегда присутствует та или иная форма физических явлений – наше тело, наш мозг, чувствительные к свету клетки наших глаз и так далее. К «формам» также относятся зрительные образы, звуки, запахи и так далее, например внешний вид тела другого человека. Помимо этого есть первичное сознание – «канал», на котором мы находимся: мы можем видеть, слышать, чувствовать вкусы, запахи, физические ощущения, а также думать. Далее, есть различение. В том или ином поле осознавания – визуальном, аудиальном или любом другом – мы отличаем один объект от всего остального. Далее, мы чувствуем некоторый уровень субъективного счастья или несчастья. Далее, есть более обширная группа прочих явлений, влияющих на наше восприятие. Она включает в себя все эмоции, положительные и отрицательные, все побуждения и импульсы к совершению действий (карму), а также интерес, внимание и сосредоточение – факторы, благодаря которым происходит сосредоточение на объектах. К этой обширной группе также относятся явления из третьей категории изменчивых явлений – изменчивые явления, которые не считаются ни формами физических явлений, ни способами осознавания. Сюда, в частности, относятся привычки, возраст и условное «я».
Условное «я» – приписанное явление, и его существование можно доказать только в силу одного лишь умственного обозначения. В каждый момент времени у нас есть пять изменяющихся совокупностей и каждая из них изменяется со своей скоростью. Практикуя медитацию памятования в традиции тхеравады, мы стараемся осознавать эти постоянные изменения и в конце концов видим отсутствие прочного «я». Когда мы говорим об условном «я» с точки зрения махаяны, это просто абстракция, приписанная на основе индивидуального континуума постоянно изменяющихся факторов субъективного восприятия, позволяющая говорить о них в целом.
Этот процесс изменений включает в себя индивидуальную последовательность моментов, как у кинофильма, и эта последовательность зависит от кармы, причинно-следственной связи в поведении, а также от всех внешних объектов, с которыми мы взаимодействуем. Как в фильме есть непрерывность, но нет ни одной прочной вещи, переходящей из одного кадра в другой, точно так же нет ничего прочного, что переходило бы из одного момента нашей жизни в следующий. Тем не менее, существует непрерывность. Но будьте внимательны: в аналогии с фильмом речь идёт не о пластиковой ленте, на которой напечатаны кадры фильма, и не о пустом экране, на котором его проигрывают. Мы говорим о самом воспроизводимом фильме.
Фильм – не то же самое, что его название, и точно так же условное «я» – не просто название потока совокупностей. Условное «я» – не слово, а то, к чему это слово относится, значение слова, которое подразумевает континуум постоянно изменяющихся факторов. Условное «я» подобно иллюзии, потому что в нём нет ничего прочного. Но проблема в том, что мы не воспринимаем его таким образом. Нам кажется, что в нём есть нечто прочное, и мы верим, что эта видимость соответствует действительности.
Грубый уровень этой видимости – это то, во что верят индуисты, во всяком случае с точки зрения буддистов. Я говорю это, чтобы быть честным по отношению к индуистам. В этом контексте речь идёт не о том, во что верят современные индуисты. В буддизме говорится о ложном взгляде, который кажется истинным. Мы воспринимаем «я» не таким, как в аналогии с фильмом: оно кажется прочным, подобным плотной статуе, движущейся по конвейеру нашей жизни.
У ложного «я» есть три характеристики. Во-первых, оно статично, и здесь имеется в виду не только то, что оно не меняется, но и то, что оно не подвержено влиянию и само ни на что не влияет. Оно кажется изолированным от причинно-следственных связей, как будто мы можем спрятаться внутри особого маленького «я» и избежать всех проблем. Во-вторых, это «я» также кажется монолитным: кажется, что оно лишено частей и всегда остаётся одним и тем же. В-третьих, оно кажется не частью совокупностей, а чем-то отдельным от них, как будто оно может отделиться и улететь в другое тело и ум.
Говоря о пустотности «я», мы не отрицаем условное «я», а также не отрицаем существование проекции ложного «я». Мы отрицаем то, что условное «я» существует как ложное «я». Слово «пустотность» означает «отсутствие». Проекция ложного «я» не соответствует ничему реальному: отсутствует реальная вещь, стоящая за нашей проекцией. Она отсутствует не в том же смысле, как в этой комнате отсутствует слон, который находится в другом месте. Она отсутствует так же, как в этой комнате отсутствует розовый слон. Розовых слонов не существует. Однако это следует уточнить. Она отсутствует в том же смысле, в каком эта комната не существует как комната, населённая монстрами. Пустотность – это отсутствие невозможного способа существования, который не был возможен никогда. Итак, мы отрицаем невозможный способ существования – что условное «я» существует как ложное «я».
Опровергнув полностью воображаемый, невозможный способ существования – существование «я» как статичного, монолитного «я», отдельного от совокупностей, – мы проверяем, что осталось. Осталось «я», которое всё время меняется и так далее, но мы создаём проекцию, что «я» – начальник, контролирующее «я», нажимающее на кнопки и принимающее решение, что делать. Именно оно волнуется и производит голос в нашей голове. Нам всем кажется, что мы являемся автором этого голоса.
Когда мы осознаём, что это тоже не соответствует действительности, что это просто проекция, возникающая потому, что ум создаёт такую видимость, – у нас по-прежнему остаётся проекция того, что «я» можно познать отдельно от всего остального. Когда мы хотим, чтобы другой человек любил «нас» – просто наше «я», – не думаем ли мы, что можно любить «нас», но не любить при этом те или иные наши качества – наше тело, наш интеллект, наш характер, наше чувство юмора, то, как мы что-то делаем, то, что нам принадлежит и так далее? Это невозможно.
После этого у нас остаётся умственное обозначение. Но мы по-прежнему думаем – и наш ум создаёт соответствующую видимость, – что внутри «меня» должна быть обнаружимая индивидуальная определяющая характеристика, которая делает меня мной, а не вами и позволяет правильно обозначить меня концепцией «я», а не «вы». Нам трудно сказать, что именно делает меня мной, но нам кажется, что там должно быть хотя бы что-нибудь. Однако если мы исследуем, существует ли что-либо, что делает нас теми, кем мы являемся, и позволяет правильно обозначить нас как «я», мы увидим, что ничего обнаружимого там нет. Мы увидим, что существование «я» можно установить только с точки зрения умственного обозначения.
Три фактора, определяющие достоверность умственного обозначения
Все ли умственные обозначения правильны – сами по себе? Если кто-нибудь подумает, что я окно, и назовёт меня окном, означает ли это, что я окно? Очевидно, нет. Достоверность умственного обозначения зависит от трёх факторов. Во-первых, должна существовать соответствующая условность, по поводу которой договорилась группа людей, и также обозначенный объект должен выполнять функцию того явления, которым его называют. Наши ученики могут назвать нас учителем, наша семья – родственником, а комар может классифицировать нас как завтрак. Каждое из обозначений достоверно, потому что для этих групп существ мы функционируем соответствующим образом. Это доказывает наше условное существование для этих групп в качестве учителя, родственника и завтрака, соответственно.
Во-вторых, обозначение не должно вызывать противоречий со стороны ума, который достоверно видит условную истину. Если люди, страдающие от близорукости, смотрят на нас без очков из другого конца комнаты и видят нас как размытое пятно, это не превращает нас в размытое пятно. Это вызовет противоречия со стороны восприятия этих же людей, если они наденут очки.
В-третьих, обозначение не должно вызывать противоречий со стороны ума, достоверно видящего глубочайшую истину. Если группа людей считает, что во мне есть нечто обнаружимое, что делает меня мной, или нечто обнаружимое, что делает меня настоящим монстром, – это не становится истинным. Если мы понимаем реальность, то видим, что никто не существует таким образом. В некоторых ситуациях человек может вести себя как чудовище, но это не означает, что он всегда, неизменно будет для всех чудовищем, даже для своей собаки. «Я» существует только с точки зрения умственного обозначения.
Когда мы осознаём, что наша проекция ложного «я», которое, например, существует как монстр, не относится ни к чему реальному, мы перестаём проецировать ложное «я» и монстра. Это не означает, что фильм заканчивается: фильм с нашими совокупностями и условным «я» продолжается. Например, когда мы смотрим фильм ужасов, в нашем уме может возникать проекция монстра, который нападёт на нас с экрана. Если мы останавливаем эту проекцию, понимая, что она не соответствует действительности, фильм продолжается. Следующая сцена фильма возникает в зависимости от причин и условий и на основе того, что произошло до этого.
То же самое и в нашей жизни. Когда мы поняли пустотность, условное «я» продолжается. Основа, на которой обозначено условное «я», – континуум совокупностей, составляющих каждый момент нашего индивидуального, субъективного восприятия, и эти моменты следуют один за другим на основе поведенческой причинно-следственной связи.
Ошибочное воззрение
Давайте немного поговорим о том, что возникает после цепляния за истинное существование, и, хотя цепляние за истинное существование может быть направлено на личности и на все явления, давайте пока поговорим только о личностях. Цепляние за истинное существование личности проецирует на условное «я» более грубое или более тонкое ложное «я» и верит, что это ложное «я» истинно. Это может происходить в отношении нашего условного «я» или в отношении условного «я» любого другого человека или другой формы жизни – это могут быть люди, животные, духи и так далее. Простыми словами, цепляние за истинное существование личности в той или иной форме проецирует прочное, вещественное «я» и верит в эту проекцию.
За цеплянием следует ошибочное воззрение на изменчивую систему (’jig-lta). Ошибочное воззрение – разновидность беспокоящих эмоций и состояний ума. Беспокоящие эмоции и состояния – это умственные факторы, которые, когда они возникают и сопровождают один из моментов нашего сенсорного или умственного познания, лишают нас спокойствия и самообладания. Из-за них мы и другие чувствуем дискомфорт. Некоторые из них, например гнев и привязанность (пристрастие) не связаны с мировоззрением, и в западных терминах мы бы назвали их беспокоящими эмоциями. Другие подразумевают то или иное мировоззрение, и мы бы назвали их беспокоящими состояниями или подходами. Таких беспокоящих состояний пять, и ошибочное воззрение на изменчивую систему – первое из них. «Изменчивая система» – это система пяти наших изменяющихся совокупностей. Хотя цепляние за истинное существование личности может быть направлено и на нас самих, и на других существ, ошибочное воззрение на изменчивую систему по определению направлено только на нас самих.
Объяснение этого ошибочного воззрения довольно сложное. В большинстве буддийских систем утверждается, что оно предполагает сосредоточение на той или иной конфигурации наших совокупностей и их неправильное восприятие с точки зрения ложного «я»: совокупности воспринимаются или как «я», или как «мои». С точки зрения прасангики гелуг ошибочное воззрение на изменчивую систему предполагает сосредоточение на системе различных аспектов условного «я», проецирование на него ложного «я» и отождествление ложного «я» или с совокупностями, или с владельцем совокупностей. Давайте для простоты говорить с точки зрения первой позиции.
Ошибочное воззрение на преходящую систему бывает четырёх типов: один касается нашего «я» и три касаются того, что принадлежит «я», то есть «моего». Каждый из четырёх типов может быть связан с любой из пяти совокупностей, и поэтому выделяют 20 ошибочных воззрений на преходящую систему. Давайте рассмотрим только ошибочные воззрения в отношении тела.
Первое: «Я есть это тело», то есть представление о прочном «я», идентичном телу. Мы смотрим на себя в зеркало и думаем: «Я пожилой человек», «Я толстый человек», «Я худой человек», и так далее. Мы также можем отождествляться с умом: «Я умный. Я есть мой ум». Опять же, здесь подразумевается ложное «я», которое статично, монолитно и не подвержено влиянию. Если человек думает, что он толстый, он даже не смотрит на свой реальный вес: в своём уме он «толстый». Если человек считает себя некрасивым, ему неважно, насколько красивым его называют другие люди. Он думает: «Они не имеют этого в виду. Я некрасивый».
Три других типа ошибочного воззрения на изменчивую систему воспринимают совокупности, например тело, как «моё», то есть как объект, которым ложное «я» владеет, управляет или в котором оно живёт. Первый из трёх типов – восприятие совокупностей как собственности «я», то есть как «моих». Когда мы говорим: «Это моё, я этим владею, это есть у меня», мы можем иметь в виду две ситуации: «Это тело моё» и «Эта курица моя». Между ними есть большая разница: тело всегда с нами, а курица не всегда. Распространённая форма этого неправильного восприятия: «У меня есть половой орган и мускулистое тело». Или у женщин: «У меня есть материнская утроба. Я могу родить ребёнка». В примере с курицей это также могут быть деньги, красивый дом или быстрая машина: мы считаем это «моим». В нашем ошибочном восприятии возникает прочное «я» – владелец той или иной части наших совокупностей, которые воспринимаются как «мои».
Мы уже говорили о втором типе ошибочного воззрения на изменчивую систему как на «мою»: это неправильное восприятие своих совокупностей, например тела или утробы, как того, чем «я» управляет или чем оно пользуется как хочет. Третий тип – неправильное восприятие, например, нашей головы или мозга как места, в котором располагается прочное «я». Нам кажется: «В моей голове звучит голос, а значит, “я” нахожусь в голове».
Три отравляющих состояния (три яда)
Четыре типа ошибочного воззрения на изменчивую систему дают много информации к размышлению. Нужно научиться находить их в себе – увидеть, что мы действительно воспринимаем вещи таким образом. Например, мы думаем: «У меня острый интеллект», как будто существует прочное «я», которое могло бы обладать интеллектом. Из-за такого восприятия самих себя у нас возникают беспокоящие эмоции. Мы чувствуем неуверенность по поводу этого якобы прочного «я» и острого интеллекта, которым оно обладает, и затем чувствуем, например, высокомерие, когда нам кажется, что мы должны продемонстрировать свой интеллект, ответив на все вопросы учителя на уроке и не дав такой возможности другим.
Основные беспокоящие эмоции называют тремя отравляющими эмоциями или состояниями ума. Это наивность, страстное желание и враждебность. Санскритский термин моха – наивность – перевести непросто. Раньше я переводил его как «закоснелое неведение» и «глупое заблуждение». Это разновидность неведения (неосознавания), и она может касаться или поведенческой причинно-следственной связи, или реальности. Неосознавание поведенческой причинно-следственной связи сопровождает только разрушительные состояния ума, а неосознавание реальности может сопровождать и разрушительные, и созидательные, и этически нейтральные состояния. Термин наивность относится только к неосознаванию – причинно-следственной связи или реальности, – которая сопровождает разрушительные состояния ума.
Например, из-за ошибочного воззрения на изменчивую систему мы можем отождествлять прочное «я» со своим полом, например, с тем, что мы мужчина. Пример наивности на этой почве – неосознавание, с которым мы на дуэли убиваем оскорбившего нас человека, веря, что это доказывает нашу мужественность. С другой стороны, если мы помогаем кому-нибудь делать тяжёлую физическую работу и думаем, что доказываем этим свою мужественность, это тоже пример неосознавания, но без наивности. Точно так же, если мы открываем зубами пивную бутылку и думаем, что это доказывает, что мы мужчина, – это тоже неведение без наивности. Очевидно, «наивность» – тоже не очень хороший вариант перевода, но я не могу предложить ничего лучше.
Вторая отравляющая эмоция – страстное желание. Когда она возникает, мы преувеличиваем положительные качества объекта, которого у нас нет, или человека, которого нет с нами, и хотим его заполучить. В соответствии с другим определением, вторая основная беспокоящая эмоция – это привязанность. Привязанность тоже подразумевает преувеличение хороших качеств объекта или человека, но в данном случае этот объект у нас есть и мы не хотим его терять, или человек уже рядом с нами, но мы не хотим его отпускать. Например, мы можем воспринимать себя как прочное «я» и считать свой ум и книги «моими». Из-за страстного желания мы преувеличиваем хорошие качества книг, считаем их прекрасными по своей природе и нам кажется, что нужно покупать всё больше и больше книг, потому что это доказывает, что мы интеллектуалы, даже если у нас нет времени их читать. Мы так же можем относиться к друзьям, к вниманию или к чему-либо ещё, надеясь подкрепить свою идентичность.
Третья отравляющая эмоция – гнев, враждебность. Это жестокое состояние ума, из-за которого мы преувеличиваем плохие качества объекта или человека и хотим причинить ему вред или избавиться от него. Гнев может быть направлен на наше страдание или на вызывающие его ситуации. Можно злиться на человека, на болезнь, на тюремные стены. Складывается впечатление, что нашу болезнь можно достать и пристрелить; что-то угрожает нам и идентичности нашего прочного «я». Например, мы чувствуем: «Я порядочный и чистоплотный человек с хорошими манерами. У меня на кухне всё должно быть вот так». Потом к нам кто-то приходит, что-то перемещает, делает что-то иначе и мы сильно злимся и хотим выпроводить его из «моей кухни»: «У меня всё должно быть вот так!» Это враждебность.
Эти отравляющие эмоции и состояния выступают в роли обстоятельств для возникновения кармических импульсов. Карма – это импульс, побуждение. Это может быть побуждение сказать что-нибудь очень жестокое: «Убирайся из моей кухни, идиот!» Или мы видим в магазине книгу и у нас возникает компульсивная (навязчивая) мысль: «У меня должна быть такая книга!» Мы видим группу мужчин и бутылку пива и думаем: «Я должен показать всем, что я настоящий мужик!» Побуждение сказать что-нибудь грубое, купить эту книгу и открыть пивную бутылку зубами – это и есть карма. Мы действуем исходя из этого импульса, и это производит результаты. Следующая сцена фильма может быть не очень приятной.
Вот почему мы хотим избавиться от цепляния за истинное существование. Недостаточно просто избавиться от ошибочного воззрения на преходящую систему. Если мы отождествляемся с низким, толстым, некрасивым человеком, которого никто не любит, относительно нетрудно осознать, что это глупо и не соответствует действительности. Но это не устраняет цепляние за истинное существование. У нас может быть относительно невысокое, полное и некрасивое тело, мы можем осознавать, что это не наша истинная идентичность, но всё равно цепляться за прочное «я» и из-за этого вести себя эгоистично. Важно добраться до самого корня – до цепляния за истинное существование.
Следует добавить: если мы не цепляемся за прочное «я», то не будем цепляться и за идентичность этого «я» с совокупностями, например с нашим телом. Мы не будем думать, что прочное «я» может чем-либо обладать, например сексуально привлекательным телом. Если у нас не будет этой неправильной концепции, то не будет и страстного желания, из-за которого мы можем бессознательно чувствовать, что сексуальные встречи с новым партнёром каждую ночь докажут, что мы обладаем сексуальным телом и что мы существуем. На этом примере мы видим, что все проблемы разваливаются, если добраться до самого их корня.
Слушание и размышление
Как на всё это медитировать? Как этим пользоваться. Сначала позвольте немного рассказать о теории медитации. Медитация – это развитие положительной привычки. Сначала мы слушаем правильное объяснение. На втором шаге мы размышляем о том, что мы узнали, чтобы убедиться, что мы поняли. Это нормально, если во время нашей медитации мы занимаемся только вторым шагом, то есть стараемся понять, например, что такое пустотность. На это нужно время, и это непросто. Важно понять то, что мы слышали или о чём прочитали, и убедиться, что эта информация верна. Если мы не будем уверены в её правильности, зачем нам применять всё это на практике? На третьем шаге мы делаем то, что узнали и поняли, частью самих себя, интегрируем это. Это и есть настоящая медитация. Если мы хотим практиковать медитацию на пустотность своего «я», нужно добиться правильного понимания, а затем тренироваться в том, чтобы видеть себя с этой точки зрения. Благодаря частому повторению, медитация помогает превратить понимание в полезную привычку.
Чтобы понять пустотность и достичь убеждённости в её правильности, нужен логический анализ. Как мы познаём что-либо? Какое познание достоверно? В буддизме говорится о двух достоверных способах познания – это непосредственное познание с помощью органов чувств и познание, основанное на выводах. Например, мы смотрим на гору и видим там дом. Мы достоверно знаем, что на горе есть дом благодаря непосредственному познанию, без необходимости полагаться на логику. Но как узнать, что в этом доме кто-то живёт? Каждый день мы видим, что из трубы поднимается дым. Мы не видим никого внутри дома, но можем сделать вывод: если дым из трубы появлялся не один раз, а каждый день, кто-то должен разводить огонь и, следовательно, кто-то должен жить в доме или приходить в него каждый день. Мы понимаем это с помощью познания, основанного на выводах.
В случае с выводами необходимо полагаться на достоверную цепочку умозаключений. В данном случае это цепочка: там, где есть дым, есть огонь; дым выходит из трубы каждый день; следовательно, в доме каждый день есть огонь; если в доме каждый день есть огонь, там должен быть кто-то, кто зажигает этот огонь; если в доме есть кто-то, кто каждый день зажигает огонь, значит, кто-то или живёт в этом доме, или приходит туда каждый день. Мы полагаемся на эту цепочку умозаключений, чтобы прийти к пониманию и убеждённости, что в доме кто-то есть.
В данном случае нашему пониманию сопутствует уверенность, основанная на логике. Это важно: нам нужна убеждённость в правильности нашего понимания. Там точно кто-то живёт, или кто-то приходит туда каждый день. Это не то же самое, что думать: «Возможно, там кто-то есть». То же самое относится к пониманию пустотности: мы не просто думаем, что, вероятно, прочного «я» не существует. Нам нужно знать, что его не существует. Чтобы обрести понимание и убеждённость, мы полагаемся на цепочку умозаключений. Это происходит на стадии размышления, обдумывания – на втором шаге, которой подводит нас к медитации.
Медитация
На третьем шаге мы снова проходим по цепочке умозаключений. Иногда эту медитацию называют аналитической, но я предпочитаю называть её проницательной, потому что анализом мы в основном занимаемся на втором шаге, во время размышления, чтобы достичь понимания и убеждённости. Теперь же мы повторяем цепочку умозаключений, пытаясь вызвать это убеждённое понимание в своём уме, чтобы оно было свежим. «Свежее» означает, что оно ясное и яркое. Затем мы прекращаем вербальное мышление и стараемся с проницательностью смотреть на вещи через призму нашей уверенности.
Мы уже говорили о понимании того, что в этой комнате нет слона. Мы видим это с помощью проницательности, или наблюдательности. С помощью проницательности мы также можем понять, что в этой комнате нет чудовища, что это не дом с привидениями. Точно так же мы с проницательностью видим, что внутри нас нет ложного «я», что оно не населяет нас, подобно привидению. Мы стараемся увидеть это, ничего не проговаривая в своей голове.
Когда нам удаётся с помощью проницательности увидеть отсутствие ложного «я», мы позволяем этому пониманию проникнуть в наше сознание. Это можно назвать стабилизирующей или фиксирующей медитацией. Затем мы чередуем проницательную и стабилизирующую медитации. Как только стабилизирующая медитация лишается ясности, нужно снова приложить активные усилия и с помощью проницательности снова увидеть отсутствие ложного «я». Для этого нам может понадобиться снова пройти по цепочке умозаключений, чтобы наше понимание стало свежим. Очень хорошо познакомившись с пустотностью, мы сможем вызывать это понимание без необходимости полагаться на цепочку умозаключений; нам не нужно будет приходить к нему с помощью выводов.
Познание объекта, основанное на выводах и происходящее с помощью цепочки умозаключений, – это концептуальное познание. Это означает, что мы познаём объект посредством категории, к которой он относится. Например, мы не видим человека в доме на горе, но можем думать об этом человеке посредством общей категории «человек». Простыми словами, мы думаем о нём с помощью идеи о человеке. С этой идеей необязательно должна ассоциироваться определённая форма, например представление о том, как выглядит человек, и тем более о том, как выглядит этот конкретный человек. Но это может быть ассоциируемый воображаемый образ, представляющий этого человека, или ментальный звук слова «человек».
Точно так же во время основанного на выводах познания отсутствия прочного «я» мы сосредотачиваемся на этом отсутствии концептуально, посредством категории «отсутствие». Но когда мы с помощью этой категории сосредотачиваемся на полном отсутствии, то есть на пустотности, должно возникать что-то ассоциирующееся с этим концептуальным познанием; обычно говорится, что оно напоминает пустое пространство.
Буддизм определяет «пространство» как отсутствие осязаемых препятствий, которые создавали бы преграду для присутствия или движения материального объекта в пространстве. Как выглядит пустое пространство? Когда мы видим отсутствие слона в этой комнате, мы как бы видим «ничто». Но мы знаем: ничто, которое мы видим, – это отсутствие слона в комнате, не правда ли? Это не просто ничто. Поразмышляйте об этом.
Пустотность подобна пространству: это отсутствие всех невозможных способов существования, которые могли бы создать препятствия для условного существования чего-либо или для функционирования чего-либо в контексте причинно-следственной связи. Когда мы сосредотачиваемся на пустотности с помощью категории «пустотность» или «отсутствие», то, что возникает в нашем уме в результате ассоциации, подобно пустому пространству или «ничему». Но мы понимаем, что это ничто – не что иное, как отсутствие невозможных способов существования.
На первом шаге медитации на пустотность наше познание пустотности основано на выводах и концептуально, как и любое познание, основанное на выводах. Оно возникает на основе цепочки умозаключений и сосредотачивается на пустотности посредством категории «пустотность». Это подобно тому, как с помощью категории «человек» мы сосредотачиваемся на человеке в доме на горе. Мы не видим и не можем знать, как именно этот человек выглядит, но у нас есть общее представление о людях. Точно так же мы не видим и точно не знаем, как выглядит пустотность – или, точнее, как «выглядит» то, что появляется в нашем уме, ассоциирующееся с неконцептуальным познанием пустотности, – но у нас есть общая идея отсутствия, как в случае с пустым пространством.
В следующий момент после основанного на выводах познания у нас наступает концептуальное непосредственное познание пустотности. В соответствии с объяснением школы индийского буддизма мадхьямаки-прасангики, как её трактует гелуг, у непосредственного познания два аспекта – концептуальный и неконцептуальный. Оба аспекта называются непосредственными, поскольку они не полагаются на цепочку умозаключений. При концептуальном непосредственном познании пустотности мы по-прежнему сосредотачиваемся на пустотности посредством категории «пустотность» или «отсутствие». В нашем уме возникает то же самое, что и при познании, основанном на выводах. Это по-прежнему напоминает пустое пространство и «ничто».
Чтобы достичь неконцептуального непосредственного познания пустотности, необходимо огромное количество времени и усилий, а также невероятное накопление положительного потенциала (заслуги). Но в конечном счёте мы его достигнем. Тогда мы будем сосредотачиваться на пустотности без категории «пустотность» в качестве посредника. Пустотность по-прежнему будет казаться похожей на пустое пространство и ничто, но наше познание будет значительно более ярким, чем при концептуальном познании.
Достигнув неконцептуального непосредственного познания пустотности, мы начинаем избавляться от цепляния за истинное прочное «я». Нам нужно в течение длительного времени привыкать к познанию пустотности. Это длительный процесс, потому что неосознавание (неведение) очень сильно укоренилось в каждом из нас. Сначала мы избавляемся от доктринального цепляния, которое возникло в результате изучения небуддийских воззрений на реальность. Далее, продолжая медитировать, мы избавляемся от самопроизвольно возникающего цепляния, которое есть даже у животных. Например, у собаки есть своя территория, которую она считает «моей», и она лает на всех, кто заходит на эту территорию. Собаку не нужно этому учить. В конце концов нужно сделать так, чтобы наш ум перестал производить и проецировать видимости истинного существования. Только тогда мы достигнем просветления.