Вопросы о переводе тибетских текстов
Когда мы практикуем садхану самостоятельно, мы можем читать её на своём языке, но возникает вопрос: как при переводе сохранять ритм на совершенно другом языке и как правильно перевести термины. Решить эти проблемы не так просто. Вы могли бы это прокомментировать?
Как я уже говорил, если для вас это подходит, вы можете в своей ежедневной практике читать садханы на родном языке. Но что если они ещё не переведены на наш язык (например, на эстонский) и мы даже не знаем, с чего начать, чтобы их перевести? Технические термины очень трудно перевести точно, поскольку нужно знать определения терминов и то, как они использованы в том или ином тексте. Преимущество тибетских текстов – размеренный ритм; их приятно начитывать и их можно пропевать.
Именно в этом и сложность: нужно, чтобы человек, работающий с текстом, был не только отличным переводчиком и практикующим, который понимает, о чём в тексте говорится, а не просто смотрит перевод слов в словаре. Он также должен быть поэтом, поскольку нужно будет выдерживать ритм. Чтобы обучить переводчиков, которые смогут выполнять эту работу, потребуется много времени и практики. Это не так-то просто. Я сам сталкиваюсь с этой проблемой, когда перевожу на английский, но я полностью убежден, что это возможно. Индийские мастера выдерживали тексты в строфах определённого размера, тибетцы переводили их на совершенно другой язык, но тоже с определённым количеством слогов в каждой строке (хотя этот размер уже отличался от санскрита), и то же самое делали китайцы, значит нет ни одной причины, почему мы не можем делать то же самое, переводя на свой язык.
Думаю, основная проблема – это технические термины. Многие технические термины были подобраны миссионерами Викторианской эпохи, которые были не очень точны при переводе, и эти термины стали стандартными. Люди немного колеблются и не хотят ничего менять и использовать новые варианты, которые не так широко известны. На изменения потребуется много времени, это точно. Но при наличии таланта над этим стоит работать.
В случае с Эстонией, думаю, вам нужно посмотреть на тексты, которые переведены на другие языки. Если они есть на тибетском, а вы совсем не знаете этот язык, вам будет трудно. Возможно, они переведены на английский, возможно, на русский (зависит от того, какими языками вы владеете). Возможно, вы больше поймёте, если прочитаете текст на английском. Текст может быть переведён на ужасный английский, это правда.
Есть огромное преимущество в том, чтобы начитывать красиво написанный текст с выдержанным ритмом и размером, это точно. Если мы что-либо начитываем, то дыхание и энергия тела... С буддийской точки зрения, это одно и то же. «Дыхание» и «энергия» – это одно и то же слово на санскрите, прана. Когда мы говорим, форма дыхания также придаёт форму нашей энергии в теле. Это один из аспектов практики мантр: они придают форму нашей энергии. Точно так же начитывание текстов придаёт форму нашему дыханию. Если мы читаем что-нибудь красивое, ритмически выдержанное, что очень приятно начитывать, конечно, это будет помогать гармонизировать энергии в теле. Это ещё одно преимущество выполнения практики на тибетском. Но, опять же, тибетцы могли практиковать, используя санскрит. Тексты на санскрите тоже красивые.
Я пытаюсь сказать, что с точки зрения одних аспектов практики полезнее использовать тибетский, а с точки зрения других лучше использовать родной язык. Если текст на родном языке не очень красивый, возможно, его будет неудобно читать и он не будет передавать эстетику оригинала. В целом, посмотрите, что доступно на вашем языке, и используйте это, чтобы углубить свою практику.
Я и мои друзья пробовали перевести тексты по лоджонгу, но в эстонском слова длиннее, чем в тибетском, поэтому количество слогов больше. Один из моих друзей предложил использовать в эстонском традиционное песнопение, традиционный ритм. Допустима ли такая адаптация?
Да, конечно. Почти в любом языке, за исключением некоторых азиатских языков, например китайского и тайского, в словах больше слогов, чем в тибетском. Это верно и для английского, и для немецкого, и для русского. Необязательно использовать тот же ритм и размер, то же количество слогов в каждой строчке и даже петь те же мелодии, что и тибетцы. Тибетцы и китайцы изменили размер, значит мы тоже можем это сделать. Суть в том, чтобы переводной текст был красивым и гармоничным. Подойдёт всё, что будет звучать на языке перевода красиво и не будет безвкусно. Текст практики не должен быть похож на глупый детский стишок. Думаю, важно относиться к текстам с уважением. Люди пробовали перевести ритуальные тексты на английский и наложить музыку под гитару, и получалась нечто вроде народных песен в исполнении хиппи. Это звучит глупо. Если мы посмотрим на религиозную музыку в различных традициях, то увидим, что она очень красивая и величественная. Думаю, это необходимо учесть.
Стихотворный размер и мелодия для пения – это две отдельные вещи. Сначала нужно выдержать размер, и он не должен быть как в песне: «В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла». Это глупо, не правда ли? Переводчикам понадобятся соответствующие навыки. Когда мы смотрим на переводы и тексты великих мастеров прошлого, невозможно представить, как они это написали. Это что-то на уровне Шекспира в английском. Великий индийский мастер Шантидева написал текст «Вступая на путь поведения бодхисаттвы» в красивейшем, превосходном ритме на санскрите, очень красивым слогом. Как им это удавалось? Тибетцы тоже использовали красивый слог, так что, я думаю, и мы на это способны.
Один из моих учителей, геше Нгаванг Даргье, дал мне очень хороший совет, когда я работал над переводами под его руководством. Он сказал: «Помни, никто не сделает окончательный перевод текста с первой попытки. Позднее всё редактируется, переделывается и снова переделывается». Если мы посмотрим на тексты из тибетского канона, из Кангьюра и Тенгьюра, то есть на тексты, переведённые с санскрита, то практически во всех текстах говорится: переведено таким-то, а потом, через 50 или 100 лет отредактировано таким-то. Иногда текст подвергается редакции и коррекции три или четыре раза. Любой текст можно улучшить.
Поскольку я сам перевожу тексты, могу сказать, что мы проходим через этапы. На первом этапе мы учимся делать очень точный перевод, и он звучит ужасно, просто «бла-бла-бла». Его трудно прочитать вслух. Потом мы впадаем в другую крайность, стараясь сделать перевод красивее и поэтичнее, но он получается не таким точным. Искусство перевода состоит в том, чтобы сочетать точность с поэтичностью и красотой. Лишь после того, как переводчик попробовал обе крайности и достаточно натренировался, он сможет найти золотую середину. На это потребуется много лет практики. Не опускайте руки, если вы ещё не достигли совершенства и сейчас обнаружили себя в одной из двух крайностей, особенно если вы начали в молодом возрасте.
Вопросы о концептуальном и неконцептуальном познании
Иногда говорят, что западные люди мыслят на основе вербальной логики, то есть концептуально. Однако некоторые считают, что это будет мешать практиковать. Как можно сбалансировать концептуальные и неконцептуальные мысли?
Некоторые люди говорят, что для западных людей характерны концептуальные мысли, а тибетцы скорее занимаются работой с каналами и энергиями. Я бы поставил это утверждение под сомнение. Только очень продвинутые практикующие работают с тонкой энергетической системой. Большинство тибетцев занимаются практикой ритуалов, а также учатся и проводят дебаты, поэтому не следует думать, что только западные люди такие. Вопрос в том, как с этим работать.
Во-первых, думаю, очень важно иметь в виду, что в буддизме разница между концептуальным и неконцептуальным познанием не соответствует западному разделению на интеллектуальное и эмоциональное понимание. Эти классификации не тождественны и даже не похожи. С западной точки зрения интеллектуальное понимание – это просто внутреннее понимание, не влияющее на наши эмоции, не меняющее наше поведение или мышление. Эмоциональное, глубинное понимание предполагает трансформацию. Эта классификация полезна, но не отражает разницу между концептуальным и неконцептуальным. С точки зрения тибетцев, и интеллектуальное, и эмоциональное понимание концептуальны.
Что мы имеем в виду, говоря о концептуальном познании? Познание – это наиболее общее слово, означающее знание, восприятие. Концептуальное познание подразумевает познание чего-либо посредством категории; вот что мы имеем в виду под «концептуальным». Что такое категория? Например, я смотрю на объект передо мной. Что я воспринимаю? Я воспринимаю цветную форму. Я могу взять этот объект в руки, не глядя на него. Что я тогда познаю? Я познаю какое-то физическое ощущение.
Что это за объект передо мной? Объект – это не просто цветная форма, не так ли? Когда я смотрю на эту кружку, это не просто цветная форма, пусть даже я вижу цветную форму. Я вижу округлый коричневый предмет с чёрной полоской. Цветная форма – это просто зрительный образ, не так ли? Я соединяю всё это вместе и познаю объект с помощью концепции (категории) «чашка». При этом, воспринимая этот предмет, я вижу только одно мгновение за один раз. Категория «чашка» как объект (это называется категорией объекта) включает в себя всю возможную сенсорную информацию об объекте (зрительный образ, звук, физическое ощущение, например ощущение соприкосновения объекта с нашими губами), причём этот объект длится во времени. Это категория, ментальный конструкт. Без концепций мы не могли бы ориентироваться в этом мире. Мы видим вот эти два объекта, видим лишь цветные формы, но понимаем, что это две чашки. Они обе относятся к категории «чашка». Без категорий мы не сможем осмыслить воспринимаемое. Я не просто смотрю на цветные формы передо мной, я смотрю на людей. Вы все люди, пусть даже я вижу различные цветные формы.
Это концептуальное познание, и в нём нет ничего плохого. Оно необходимо, чтобы мы могли понимать воспринимаемое. Однако проблема в том, что при восприятии вещей посредством категорий ум создаёт видимость, будто категория – это нечто вроде коробки. Как будто вокруг неё есть сплошной контур: вот категория «чашка» в словаре.
Само слово «чашка» – ещё одна категория, не так ли? Это бессмысленные звуки «чаш-ка». Кто-то сложил их вместе, группа людей решила их использовать, чтобы обозначать объект данного типа. Это концептуально, не так ли? Это ментальный конструкт, но он полезен для коммуникации. Без него у нас не было бы языка. Мы договорились использовать слова, но нам начинает казаться, что вещи существуют именно таким образом – внутри прочных категорий. Это чашка, но эта вещь могла бы быть и чем-нибудь другим, например ёмкостью, в которой мы моем пальцы. Она могла бы выполнять разные функции. Концептуальное познание вещей обманчиво. Хотя мы понимаем вещи (и также, например, эмоции) с помощью категорий, тем не менее в нашем уме вещи предстают так, как будто они по своей природе находятся в категориях, или в коробках. Однако вещи не существуют таким образом.
Неконцептуальное познание – это познание не через категории. Это очень сложно представить. У нас практически нет опыта неконцептуального познания. Наше сенсорное восприятие (зрение, слух и так далее) неконцептуально, но уже через микросекунду наш ум начинает сопоставлять и осмыслять сенсорную информацию концептуально; эта микросекунда проходит слишком быстро, мы её не замечаем. Если бы у нас было настоящее неконцептуальное познание, которое мы могли бы поддерживать, оно оставалось бы свежим каждое мгновение. Мы бы знали, чем вещи являются. Мы бы знали, что люди называют эту вещь чашкой, но мы не воспринимали бы её посредством категории «чашка».
Можно совершить ошибку, подумав: «Неконцептуальное познание? Это какая-то чепуха, с его помощью нельзя ничего понять, потому что мы воспринимаем только цветные формы», или только световые пиксели, как считают некоторые буддийские философы. На самом деле в неконцептуальном познании мы знаем, чем вещи являются, но не относим их к прочным категориям. Мы знаем, что при общении с другими людьми можно называть вещи так-то и так-то.
Добиться неконцептуального познания очень, очень сложно. Как я уже говорил, концептуальное и неконцептуальное познание – не то же самое, что интеллектуальное и эмоциональное познание. Йогические практики с каналами и энергиями совершенно точно концептуальны. Йогины визуализируют каналы, то есть используют создаваемые в уме категории, а затем представляют, что перемещают энергии и так далее. Если мы не способны это визуализировать и у нас нет безупречного сосредоточения, мы не сможем работать с энергиями. Поэтому мы тренируемся в визуализации (в частности делаем визуализации внутри тела и микроскопические визуализации), чтобы затем научиться перемещать энергии и растворять их, потому что при этом наш ум будет становиться тоньше и мы доберёмся до ума ясного света. Вот в чём смысл этих практик. Мы работаем с концепциями, с визуализациями, и необязательно в нашем воображении. Как мы можем подумать о своём желудке? Нам не нужно визуализировать свой желудок, мы просто находим какое-то ощущение в животе. Мы соединяем мгновения этого ощущения вместе и воспринимаем его как длящееся. Это концептуально.
Мы не всегда используем слова. Концептуальное познание и вербальное познание – это не одно и то же. Оно может быть невербальным, но оставаться концептуальным. Если я думаю о своей матери, мне необязательно произносить слово «мать» или её имя. Однако есть некоторая концепция (категория), которая представляет маму в моём мышлении, поэтому я могу о ней думать; это ментальный образ, эмоция или что-то иное. Это концептуально. Однако мы бы не назвали это интеллектуальным.
Когда мы в различных практиках, например в практике махамудры, пытаемся успокоить концептуальный ум, пожалуйста, не думайте, что это просто означает, что нам нужно остановить разговор в голове. Эта практика направлена на гораздо более глубокий уровень. Хотя успокоить голос в голове может быть очень сложно, это лишь начальный уровень, самый первый шаг. Концептуальное познание работает всё время, в том числе невербально, и помогает нам осмыслять мир и коммуницировать.
Как можно ответить на этот же вопрос в контексте жизни, бардо и последующего перерождения ребёнком? У ребёнка нет слов, но, как я понимаю, он мыслит концептуально.
Верно. Маленький ребёнок, младенец, не умеющий говорить, всё равно мыслит концептуально. То же самое касается коровы. Как корова или любое другое животное узнаёт своего детёныша? Как детёныш узнаёт свою маму? Как корова узнаёт свой коровник? Это концептуально. Это категория. У них нет языка. Как червь узнает, что это еда, а это камень, то есть не еда? С помощью категории. Он сопоставляет разные вещи и узнаёт, что это съедобное. У него нет слов. Концептуальное познание есть не только у людей, и оно не ограничивается речью. Давайте поразмышляем над этим.
Неконцептуальное познание пустотности
Наиболее подробно неконцептуальное познание обсуждается в контексте пустотности. Пустотность – это отсутствие того, что существует невозможными способами. Неконцептуальное познание пустотности – это пустотность за пределами слов и категорий. Мы всё время слышим это выражение «за пределами слов и концепций». Что оно значит? Это не так просто понять. Если в нашем понимании вещи обладают невозможным существованием (так называемым истинным существованием), то это категория. Мы воспринимаем вещи так, как будто они обладают истинным существованием. Мы также можем подумать о том, что вещи лишены истинного существования; они пустотны, свободны от этого. Когда мы думаем об этом и понимаем это, мы точно так же используем категорию «отсутствие истинного существования».
У нас может быть категория «существование». У нас может быть категория «нет такой вещи, как истинное существование». Мы понимаем это с помощью категорий. Когда пустотность анализируют с помощью логики, с одной стороны, используют категорию «истинное существование», с другой – «отсутствие истинного существования»; также говорят о том и другом одновременно и об отсутствии того и другого одновременно. Как бы то ни было, когда мы говорим о «пустотности за пределами слов и концепций», мы говорим о пустотности, которая не помещается ни в одну из этих категорий – «истинное существование», «отсутствие истинного существования», «то и другое», «ни того ни другое». Хотя вещи действительно лишены истинного существования, это не значит, что отсутствие у них истинного существования – это коробка, категория. Вот самое главное, что мы должны постичь неконцептуально.
Это за пределами слов и категорий. Мы могли бы сделать категорию из фразы «за пределами слов и категорий». Великие мастера пишут эти слова, и кажется, что это ещё одна категория. Нужно понимать, что это просто условный язык, необходимый для коммуникации. Хотя слова подразумевают, что все вещи находятся в категориях, важно понимать, что это не так: они за пределами категорий. «За пределами» не означает, что есть какой-то трансцендентный мир, небеса, никак не связанные ни с чем, что мы переживаем. Думать так – это ошибка.
Пустотность – это то, как всё существует. Вещи не существуют с контурами вокруг или в коробках, которые соответствовали бы словам в словаре. Сказав, что они не существуют таким образом, мы тоже можем создать ещё одну коробку, поэтому забудьте и об этой коробке. Никаких коробок. Тем не менее на условном уровне (как мы говорим, подобно иллюзии) вещи предстают перед нами как мальчики, девочки, чашки, столы, и мы общаемся друг с другом посредством слов, и вещи выполняют соответствующие функции. Мы можем использовать чашку, чтобы выпить воды. Мы не можем использовать для этого столешницу. Нам будет трудно попить с её помощью. Таким образом, вещи выполняют функции. Во вселенной есть порядок, но со стороны самой вселенной нет никаких линий, разделяющих её на коробки категорий. Всё это ментальные конструкты, которые помогают нам взаимодействовать со вселенной. Со стороны вселенной нет никаких разделительных линий. Даже западная наука сказала бы, что это большое энергетическое поле. Всё взаимосвязано.
Когда мы думаем о себе: «Какой я бедняжка. У меня ничего не получается», то «я», с которым мы отождествляемся, кажется как будто очерченным сплошной линией. Именно от этого мы отрекаемся в тантре и в буддизме в целом. Вместо этого мы думаем: «Я не существую с жирным, непрерывным контуром вокруг меня как глупое, запутавшееся в своих чувствах существо». Вместо этого мы создаём образ самих себя в форме будды, потому что у нас есть природа будды. Это возможно, но важно точно так же не обводить эту форму будды жирным, прочным контуром, не превращать его в категорию. Вот что мы пытаемся сделать с помощью этих визуализаций.
Конечно, визуализация концептуальна, но мы понимаем, что она не существует так, как воспринимается нашим умом: на самом деле мы не являемся Ченрезигом или Тарой. Мы могли бы ими быть, но если бы и были, вокруг нас не было бы жирного контура, отделяющего нас от всего остального. Внутри нас не спрятан Ченрезиг, которого нам просто нужно обнаружить – и вот он, сидит в нашем уме, обведённый жирным контуром. Тантра во многом связана с трансформацией и очищением. Без понимания, что вещи не существуют с контурами вокруг них, сами по себе, мы не сможем правильно практиковать тантру. Это будет просто упражнение в безумии. С таким же успехом мы можем представить, что являемся Микки Маусом и живём в Диснейленде. Или мы красная фея Ваджрайогини и живём в стране фей. Это безумие.
Это ещё одна причина, почему очень важно практиковать тантру тайно. «Тайно» означает «держать при себе». Мы не рассказываем всем, что мы красные феи и живём в стране фей. Люди подумают, что мы сошли с ума и где-нибудь нас запрут. Мы держим это при себе и стараемся понять, зачем нужна эта практика. Если мы просто начитываем ритуал на экзотическом языке, который никто не знает, то это очень наивно, не правда ли? Мы можем начитывать что-нибудь на латыни или на зулусском. Если мы действительно хотим вызвать внутреннюю трансформацию, нам нужно знать, что мы делаем, и в особенности важно хотя бы на каком-то уровне понимать пустотность. Вещи не существуют с прочными контурами вокруг них, разделяющими их на отдельные коробки и категории; это невозможно.
Это ментальные конструкты. Люди собрались и решили, что эти два объекта называются «чашки». Они взяли бессмысленные звуки и сделали из них слово. Все с этим согласились и записали в словарь. Удобно называть эти два объекта чашками, даже если они не выглядят абсолютно одинаково. В противном случае, если бы у нас не было категорий, нам пришлось бы придумывать разные названия для каждого из объектов. Это было бы ужасно непрактично, не правда ли? Однако со стороны этих объектов нет ничего, что говорило бы, что это «стакан» или «пластиковый стакан». В самих объектах нет ничего подобного, поэтому они находятся за пределами слов и концепций.
Я не могу в достаточной степени подчеркнуть важность этого понимания для практики тантры (хотя оно важно и в сутре), что нам не нужно создавать из тантры и практик визуализаций большой и прочный фантазийный мир. Мы используем ментальные конструкты, визуализации, для определённой цели, прекрасно понимая, что это просто ментальные конструкты, и не обманываясь ими. Мы прекрасно понимаем, что всё это происходит в воображении, но мы знаем, что это достижение возможно, поскольку энергия может вибрировать на таких уровнях, то есть это не ложь и не самообман; также мы понимаем, что ещё не достигли этого. Пожалуйста, обдумайте это.
Как существуют медитативные образы будд?
С помощью какой категории мне следует думать о будде, которого я визуализирую?
С помощью категории «будда».
Следует ли мне думать, что он существует так же, как существую я?
Нет. О каком бы будде мы ни думали, будь то Будда Шакьямуни, Авалокитешвара, Тара и так далее, важно размышлять обо всех качествах будды. Мы должны быть знакомы с этой темой уже на этапе принятия прибежища. У нас должно быть некоторое представление о том, кто такие будды и чего они достигли, что такое Дхарма и что такое Сангха, которая частично достигла того же, что и будды.
Как я уже говорил, у каждого из медитативных образов будд есть особое качество, в котором он «специализируется», а также любой из будд символизирует просветление. Если мы представляем себя в виде Тары или просто представляем Тару перед собой, мы думаем о ней как об энергии просветлённого ума, которая позволяет осуществлять цели, например преодолевать страхи, улучшать здоровье или в целом помогать другим; есть множество видов Тары – Белая, Зелёная и так далее. Мы представляем, что у нас есть эта энергия и мы можем стимулировать её у других, например энергию Зелёной Тары. Также мы размышляем о просветляющих качествах – сострадании и так далее. Это не значит, что сострадание есть только у Ченрезига, а у Тары его нет. Конечно, у Тары тоже есть и сострадание, и ясность ума. Мы представляем, что у нас есть все эти качества. Как я упоминал, многочисленные руки, лица и так далее символизируют различные качества и помогают нам помнить о них, держать их все в уме.
Это категория? Конечно, это категория, представляющая будду. Мы соединяем всё это и называем это буддой, и это не просто слово «будда». Мы стараемся представить, что у нас есть все эти качества и практикуем их в контексте садханы. Например, в садханах есть строфы о четырёх безмерных качествах (любви, сострадании, сорадовании и беспристрастии). Имейте в виду, что существует множество садхан для каждого медитативного образа будды, и во многих из них есть строфы о четырёх безмерных качествах. Читая эти строфы, мы вспоминаем о безмерных качествах и зарождаем их, и также мы стараемся поддерживать любовь, сострадание и так далее в течение всей практики.
Садханы и тексты
Каждый мельчайший пункт в садхане что-то означает. Они напоминают нам об определённых состояниях ума, которые мы зарождаем и объединяем в ходе практики садханы. Поэтому важно понимать, о чём в тексте говорится: это инструкция, объясняющая, что нужно делать в медитации. Мы не просто пропеваем слова, бьём в барабанчик и так далее; всё это декорация, внешняя форма. Важно делать то, о чём говорится в тексте. Текст похож на сценарий оперы. Мы поём оперу, там говорится о наших действиях, и мы совершаем эти действия.
Трансформация образа «я»
Когда мы представляем себя в форме будды, мы представляем, что у нас есть все просветлённые качества, и мы стараемся их зародить, насколько это получится. Мы стараемся не думать: «Какой я бедняжка. Я не могу это сделать». Также мы не впадаем в другую крайность и не раздуваем своё эго: «Я великий будда». Вот почему важно практиковать без фиксированного образа прочного «я», которое выполняет все эти действия. Это просто трансформация энергий, которая действительно возможна на основе нашей природы будды.