- Подобно Победителей потомкам, чья бодхичитта таким образом окрепла, я постараюсь практику её не нарушать вовек, не буду даже колебаться.
- Ведь если я поспешно начал дело и не отнёсся к этому внимательно, пусть даже если обещание дал, проверить стоит – делать или бросить.
- Но как же я могу отбросить то, что будды и духовные потомки их с распознаваньем величайшим проверяли и сам я тоже много раз проверил?
- И если, дав такое обещание, его на деле не исполню и обману живых существ с ограничениями, что ждёт меня в моих перерождениях?
- Ведь сказано [Буддой], что тот, кто однажды решил подарить даже малый, обычный предмет, превратится в голодного духа, его не отдав.
- Раз так, обманув всех скитальцев, когда я сердечно позвал их вкусить наивысшее счастье, рожусь ли я в высших мирах?
- Работа кармы в случае того, кто, бросив бодхичитту, сумеет всё же обрести освобожденье, всем мыслям запредельна: понять её способен только тот, кому всё ведомо.
- Для бодхисаттвы же, [однако], среди падений [всех], нет тяжелее, ведь если происходит это, благополучие всех ограниченных существ страдает.
- И если воспрепятствует кто-либо, даже на мгновенье, деяньям позитивным [бодхисаттвы], не будет ни конца ни края его рожденьям худшим, ведь ограниченные существа получат меньше пользы.
- И раз [перерожденье] станет хуже из-за того, что радости лишится одно единственное живое существо, то что уж говорить о прекращении блаженства [всех] ограниченных существ, повсюду заполняющих пространство?
- А значит, тот, кто создаёт паденья силу и силу [зарожденья] бодхичитты [снова], продолжит по сансаре вверх и вниз блуждать, не сможет долго обрести ступень познанья арьи.
- Вот почему, с почтеньем величайшим, я то, что обещал, исполню. Ведь если я теперь стараться не начну, придётся мне блуждать от худшего рождения к ещё более плохому.
- Бесчисленные будды, помогавшие всем существам с ограниченьями, уже не с нами. Меня, однако же, их врачеванье не коснулось из-за моих ошибок.
- И если я продолжу так же поступать, всё снова будет повторяться: перерожденья худшие, болезни, смерть, расчлененье, разрывание на части.
- Раз столь нечасто появленье [будды] Так Ушедшего и обретенье воплощенья человеком [с] верой в истины и правильными созидательными склонностями, когда я обрету всё это [снова]?
- Хотя в такие дни, как этот, я не болен, есть пища у меня и я не покалечен, жизнь лишь мгновение продлится, подведёт, ведь это тело – будто вещь, одолженная на минуту.
- И если поведенья своего не изменю, я даже не смогу стать [снова] человеком. А если я не получу [другое] человеческое тело, то накоплю лишь отрицательную кармическую силу – ни капли конструктивного.
- Ведь если, даже обретя возможность для конструктивных действий, я созидательно не поступаю, то что я буду делать, когда меня ошеломят страдания рождений худших?
- И если я, вообще не поступая созидательно, продолжу негативную кармическую силу создавать, то сотни миллионов кальп я даже не услышу слов «хорошее рождение».
- Вот почему Победоносный Мастер говорил, что трудно обрести рожденье человеком – как черепахе голову просунуть в ярмо, дрейфующее на морских просторах.
- Ведь если из-за негативной силы от совершения [ужасного поступка] [лишь] одно мгновенье, я должен провести одну эпоху в печальном мире неослабной боли, то что уж говорить о невозможности одно из лучших получить перерождений из-за негативной силы, что мной накоплена в сансаре безначальной?
- Но пережив лишь это, я всё же не освобожусь: за время этой жизни создам я много новой негативной силы.
- И если, передышку обретя сейчас, я не возьму в привычку созидать, не будет большего самообмана, не будет большей глупости.
- Но если, осознав всё это, я, тем не менее, откладываю на потом упрямо, то, лишь настанет смертный час, огромные страдания назреют.
- Когда в невыносимом пламени безрадостных миров начнёт гореть так долго моё тело, сомнений нет: мой ум начнёт страдать от жаркого огня невыносимых сожалений.
- Найдя каким-то образом полезное рождение, которое так трудно обрести, если [теперь], пока могу распознавать, я снова затащу себя в низы, в миры без радости,
- То это всё равно, что оставаться здесь, но без ума, как будто обездвиженный заклятьем-мантрой. И если сам не знаю, почему настолько глуп, что в [голове] моей?
- Хотя ни рук, ни ног, ни храбрости, ни мудрости нет у врагов – цеплянья, гнева и других, как сделали они меня подобным своему рабу?
- Ведь, захватив мой ум, они, ликуя, мне вредят как им захочется. Терпеть их и не гневаться здесь неуместно – печален этот вид терпенья.
- Даже если бы все боги-антибоги напали на меня, врагами став, они не в силах утащить меня и бросить в пламя [безрадостного мира] непрерывной боли.
- Но беспокойные эмоции мои – враг сильный и могучий, в мгновенье может зашвырнуть меня в миры, где от Царя всех гор, туда он попади, и пепла не останется.
- Беспокойные эмоции мои – враги навеки, у них нет ни начала, ни конца. Никто не может больше быть таким врагом – на срок столь длительный.
- [Ведь] все [другие], только с ними сблизишься и хорошо послужишь, приносят пользу, счастье. Но близость с беспокойными эмоциям [приносит только] вред и новые страданья.
- Подобные извечные, живучие враги – другой причины нет у разрастанья бурного огромного вреда. Как радоваться мне и не бояться ужасов сансары, отдав [им] безопасное местечко в своём сердце?
- Где обрести мне счастье, если в сетях привязанностей в моём уме они таятся, мою тюрьму-сансару сторожат, становятся убийцами моими в мирах без радости?
- (36a) Поэтому усилия свои на этом [поприще] я не оставлю никогда, пока навеки, лично, я того врага не уничтожу.
(36б) В гневе на того, кто причинил им даже небольшой, случайный вред, раздутые от гордости не смогут спать, пока не разобьют того [врага]. - И раз, построившись по росту перед битвой против тех, кто беспокойные эмоции имеет, кто своей смертью [в любом случае] умрёт в страданьях, [они, желая] одержимо сокрушить врага из мести, пренебрегают болью от ударов стрел и копий и не отступят, не добившись своих целей, –
- То мне тем более не должно унывать и медлить, пусть даже причиняют мне страданий сотни, когда теперь я [беспокойные эмоции] стараюсь одолеть – своих действительных врагов, источник вечный всех моих страданий.
- И если раны, нанесённые врагами, без всякой даже пользы, считают украшением на теле, то почему страданья причиняют беспокойство мне, ведь я безукоризненно стремлюсь к великой цели?
- И если рыбаки, изгнанники, крестьяне и другие, имея помыслы лишь о своём достатке, страданья терпят, например жару и холод, то почему бы мне не потерпеть для счастья [всех] скитальцев?
- Когда я обещал освободить от беспокоящих эмоций существ-скитальцев десяти сторон, везде, докуда простирается пространство, от беспокоящих эмоций я ещё свободен не был
- И даже не осознавал, насколько [я в их власти]. Уж не безумием ли было [это] говорить? Но коли вышло так, я никогда не отступлю от истребленья беспокоящих эмоций.
- Я стану этим делом одержим: обиду затаив, я встречусь с ними в битве! Такой вид беспокоящих эмоций для разрушения их самих [полезен] только.
- Уж лучше я умру, сгорев в огне, иль голову мою отрубят, я, что бы ни случилось, никогда не поклонюсь врагу – [своим] страстям.
- Обычные враги, когда их из страны прогнали, осядут, захватив другие земли, и, только восстановится их сила, вернутся снова. Но данный враг, мои эмоции-волнения, ведёт себя иначе в этом смысле.
- Несчастные волнения, бегущие от ока мудрости, куда отправитесь, когда из своего ума вас изгоню? Где будете вы жить, чтобы вернуться причинить мне вред? Но, малодушный, я к бездействию скатился.
- Раз не живут волнения в объектах чувств, в системах чувствующих клеток, между [ними], где-либо ещё, то где находятся, тревожа [раз за разом] всех скитальцев? Они иллюзии подобны; а потому избавлюсь я от страха в своём сердце и посвящу себя, без колебаний, стремленью к мудрости. Зачем же я бессмысленно пытал себя в безрадостных мирах и прочих [злоключениях]?
- Решительно помыслив так, я в практике начну усердствовать, как объяснялось. Не слушая советов доктора, сумеет ли больной, в лечении нуждаясь, поправиться благодаря его лекарствам?