Вопрос о понимании слов
Когда мы уходим в буддийское медитативное затворничество, мы можем начитывать мантры и у нас будет концепция звуковой категории звучания мантры, но мы можем не знать смысла мантры, то есть смысловая категория отсутствует. Или мы можем выучить наизусть религиозный текст, например, выучить Коран на арабском, не зная арабского (например, это может сделать турецкий ребёнок), или мы можем учить молитвы на латыни в католической церкви, молитвы на иврите в иудаизме или, что касается нас, западных буддистов, мы читаем тибетские молитвы, не понимая их смысла. Есть ли что-нибудь особенное или святое в одном лишь звуке?
На ваш вопрос можно ответить с точки зрения разных буддийских философских систем, которые смотрят на это по-разному. Давайте будем придерживаться наиболее продвинутой системы (мадхьямаки-прасангики), поскольку обычно мы опираемся именно на неё. Последователи этой системы сказали бы, что со стороны звука нет ничего, что само по себе делало бы его святым или особенным. То, что этот звук святой или особенный, – это ментальное приписывание, и есть группа людей, которая договорилась по этому поводу.
Хотя люди просто достигли определённой договорённости, а в самом объекте подобного качества нет, тем не менее объект может функционировать как особый или святой объект. Что это значит? Он может нас вдохновлять, особенно если мы думаем обо всех людях прошлого, которые начитывали эти мантры и получили результат. Возможно, нам рассказали, что у мантры есть особый смысл, и мы в это верим, но мы сами не знаем смысла мантры. Благодаря нашей вере мантра может произвести на нас положительный эффект. Тогда мы можем спросить: «Что если мантру будет повторять попугай? Произведёт ли она особый эффект на попугая?» На этот вопрос ответить сложнее.
Возможно, нам придётся взять более конкретный пример. Повторение мантр – не то же самое, что начитывание так называемых священных текстов. А пример, который мы рассмотрим, касается не всех мантр. Мы возьмём мантру ОМ АХ ХУМ. Она особым образом воздействует на ветры, или дыхание. Если мы можем соединить дыхание с этой мантрой... Есть особая практика, которая выполняется соответствующим образом, и она существует в различных вариациях. Произнося один слог, вы вдыхаете, произнося второй – задерживаете дыхание, произнося третий – выдыхаете. Если мы объединим дыхание и звуки, сделаем их нераздельными и, разумеется, если будем практиковать с идеальным сосредоточением, эта практика поможет нам обрести контроль над энергиями, которые связаны с дыханием. Мы сможем их центрировать, продвигаясь на всё более тонкие уровни, даже если мы не знаем смысла слогов. Также особую функцию играет ритм. Если мантры или тексты, которые мы начитываем, выдержаны в ритме, они могут вызвать в мозге особые волны, и для этого необязательно знать их смысл.
Есть много объяснений того, что происходит во время начитывания мантры. Можно даже привести примеры с музыкой. В музыке есть ритм, и нам необязательно понимать слова. Тем не менее ритм будет на нас влиять, не так ли? Он может поменять наше настроение.
Мы говорим о влиянии звука на наше эмоциональное состояние, на состояние ума. Влияние действительно есть. Но святость? Это концепция, по поводу которой договорились люди, не так ли?
Вопрос о памяти
Есть люди, которые помнят всё, что у них случилось в жизни, и это их беспокоит. Есть и те, кто страдает от болезни Альцгеймера и ничего не может запомнить. Как это объяснить с буддийской точки зрения?
Сложно представить, что все без исключения мгновения жизни могут воспроизводиться одновременно, поскольку их миллионы и миллионы. Именно это я бы поставил под сомнение. Допустим, мы сможем вспоминать все моменты по одному, вопрос в том, будет ли это обязательно для нас проблемой? Будды помнят прошлые жизни (не просто сам факт прошлых жизней, а всё, что они пережили) – свои и всех существ. Будда может помнить обо всём этом одновременно. Для будды в этом нет ничего сложного. Мой учитель Серконг Ринпоче, когда ему было далеко за 60, как-то сказал мне: «Я помню всё, что когда-либо учил. А ты нет?» Очевидно, если бы у нас были такие способности, такая ясность, это было бы чудесно. Было бы замечательно, если бы я помнил курс алгебры, который проходил в старших классах школы, но я ничего из этого не помню, а вы?
Проблема в том, что наше памятование работает с ошибками. Если наше памятование работало бы верно, мы могли бы им управлять: могли бы вспоминать, а могли бы отпускать воспоминания. Проблема женщины из вашего примера в том, что она не может перестать вспоминать то, о чём не хочет вспоминать; это проблема с памятованием. Думаю, это похоже на ситуацию, в которую попадал каждый из нас, когда песня никак не выходит из головы. Это настоящая пытка. Она просто проигрывается снова и снова, и мы не можем перестать её вспоминать, не так ли? Это ошибка в работе памятования. Если бы мы в совершенстве управляли памятованием, то могли бы сказать: «Хватит! Закончим». Поэтому в медитации мы учимся сосредотачиваться, возвращать внимание на фокальный объект.
Было ли у вас когда-нибудь такое, что вы лежите в постели и хотите уснуть, а ваш ум продолжает думать? Это та же проблема. Если бы мы могли этим управлять и полностью успокоить ум, просто сказав: «Так, прекращаем думать», то смогли бы заснуть очень быстро. Вот в чём фокус. «Я не могу уснуть» – «Просто перестань думать» – «Вот спасибо!»
Также первая часть вашего вопроса напомнила мне о людях с расстройством аутистического спектра. С какими сложностями сталкиваются люди с аутистическим расстройством? У них нет «фильтра». Вся чувственная информация просто поступает, но они не могут её фильтровать. У нас есть защитный, можно сказать эволюционный механизм, с помощью которого мы фильтруем информацию. Но если у человека аутистическое расстройство, этот фильтр работает неправильно. Говоря точнее, проблема в том, что мы не можем обработать и усвоить поступающую информацию. Дело не в том, что информации слишком много: проблема в том, что мы не можем справиться с этим потоком информации.
А будда может. Мы стремимся получать всю информацию, поступающую через все органы чувств, во всех подробностях. Будда осознаёт абсолютно всё. Наш ум на это способен, мы просто недостаточно хорошо натренированы, чтобы понимать всю эту информацию, равномерно распределять внимание и усваивать всё. Опять же проблема не в информации, а в наших возможностях.
Нам также нужно использовать фильтры в том, что касается мышления. Женщина из вашего примера не может управлять своими воспоминаниями. Это особая форма аутистического расстройства. То же происходит с людьми, у которых развилось посттравматическое стрессовое расстройство: они продолжают вспоминать ужасные, жестокие события и не могут их отфильтровать. Это ещё один пример.
Есть ещё одно заболевание – синдром Туретта, из-за которого человек не может фильтровать свою речь. Это связано с таким ментальным фактором, как распознавание: мы распознаём, что полезно, что вредно, что уместно, а что неуместно. Каким-то образом этот ментальный фактор работает неправильно, а затем возникает проблема с самодисциплиной – способностью контролировать свои поступки, мысли и слова. Дисциплина – это ментальное воздержание от поведения, которое мы считаем неуместным.
Что касается Альцгеймера, помните, мы анализировали различные типы причин и условий? Одновременно возникающую причину, из-за которой мы о чём-нибудь помним, можно описать в контексте мозга и нервной системы, то есть нейронов в мозге и так далее, а также связей, которые возникают одновременно с процессом вспоминания. Это одновременно возникающие причины. Если не присутствует хотя бы одна из них, другие тоже не появятся. Если связи в мозге нарушены, память не будет работать. Это условие, необходимая причина. Вот в чём сложность с болезнью Альцгеймера. Остаётся ли у нас склонность помнить, например, имена других людей? Возможно, уже не в этой жизни. Тем не менее с буддийской точки зрения, возможно, в следующей жизни наша память будет работать лучше, когда у нас будут более прочные нейронные связи, то есть хорошее «оборудование».
Это совсем не то же самое, что достижение истинного прекращения. Если мы навсегда избавились от всех причин гнева, то уже нельзя сказать, что у нас остаётся склонность злиться. Это истинное прекращение, третья благородная истина. Если мы достигнем истинного прекращения гнева, он больше никогда не возникнет. Другими словами, мы избавимся от всего, что могло бы провоцировать возникновение гнева. Если мы больше не разозлимся, можно ли сказать, что у нас ещё есть происходящая в настоящем склонность злиться? Есть лишь уже не происходящая склонность. Раньше у нас была такая склонность, но её больше нет.
Склонность может быть приписана, только когда у нас есть случаи определённого поведения в прошлом и есть вероятность их повторения в будущем. Склонность – это способ соединить эти две точки. Если точка в будущем, будущий случай невозможен, то у нас не может быть склонности. Склонность должна соединять прошлые случаи с будущими, это способ их объединения.
Вопрос о гневе
Можно ли рассматривать гнев с двух сторон – с положительной и с отрицательной? Например, медсестра Флоренс Найтингейл очень злилась, что люди страдают, и гнев сподвиг её помочь множеству людей.
Да, мы можем рассматривать гнев с двух точек зрения. Вы привели пример с Флоренс Найтингейл, которая злилась, что люди страдают, и решила это изменить. Гнев может побудить нас причинить другому боль, а если мы сталкиваемся с несправедливостью, он может побудить нас помогать другим. Это правда.
Многие беспокоящие эмоции могут быть направлены либо в отрицательное, либо в положительное русло. Например, привязанность к человеку: мы будем помогать человеку из-за того, что мы к нему привязаны. Здесь не имеется в виду, что из-за привязанности мы вцепимся в своих детей и не будем выпускать их из дома и так далее. Конечно, будет полезнее, если мы хотя бы попробуем использовать беспокоящие эмоции как мотивацию делать что-нибудь хорошее. Тем не менее беспокоящие эмоции проблематичны, что следует из их определения. Беспокоящая эмоция – это состояние ума, которое, появляясь, лишает нас спокойствия и самообладания. В результате мы не можем рационально думать о том, что делаем. Мы бы сказали, что нами движут эмоции, например: «Мне так грустно из-за того, что мир несправедлив. Я попробую это исправить». Однако наш ум не спокоен, мы потеряли самообладание, поскольку можем сделать что-нибудь импульсивно, не раздумывая. На самом деле, мы можем сделать что-нибудь, в чём будет больше вреда, чем пользы.
Мы подходим к анализу кармы. В этом прелесть буддизма: если мы изучали его достаточно долго и усвоили невероятную буддийскую аналитическую систему, то сможем соединить разные аспекты учения и использовать их. Поэтому важно не падать духом и проявлять терпение. Все маленькие кусочки полезны. Обсуждая карму, различают причинную мотивацию и сопровождающую мотивацию. С точки зрения буддизма, у мотивации есть два аспекта. Первый аспект – это намерение, то, к чему мы стремимся. Второй – это сопровождающая эмоция, которая нами движет.
В примере с Флоренс Найтингейл её намерением было оказывать людям медицинскую помощь. Причинной мотивацией, которая побудила её работать в этом направлении, может быть гнев, направленный на ужасную несправедливость. Тем не менее сопровождающая мотивация – это эмоция, которую она переживает, когда собирается помогать людям и в процессе оказания помощи. Помогая в состоянии гнева, она может совершить ошибку. Было бы гораздо лучше, если бы в момент оказания помощи она переживала любовь и сострадание, а не гнев. Гнев, привязанность и так далее могут быть полезными в качестве причинной мотивации – они задают нам направление, – но не очень полезными в качестве сопровождающей мотивации. В примере с Флоренс Найтингейл основной целью будет помощь другим. Это намерение, или цель.