Семичастная бодхичитта: беспристрастие

Семичастная причинно-следственная медитация устроена интересно. В США нумерация этажей в домах начинается с цифры «1». Однако в Сиэтле этажи нумеруют на европейский манер: есть нижний этаж без номера, а этажи выше уже нумеруются с первого и далее. Наставления по семичастной причинно-следственной медитации организованы похожим образом. Сначала идёт нулевой уровень, который предшествует первому. Этот нулевой «этаж» – беспристрастие.

Беспристрастие, о котором мы говорим, практикуют и так называемые «практикующие хинаяну». Это значит, что беспристрастие присутствует и на начальном, и на среднем уровнях мотивации. Этот аспект важно понять и отнестись к нему серьёзно. В чём смысл практики беспристрастия? В том, чтобы перебороть влечение к одним людям, отвращение к другим и равнодушие к третьим. Точнее, речь идёт не только о людях, а обо всех живых существах.

Не знаю, насколько термин «живые существа» уместен. Я предпочитаю говорить «ограниченные существа». Этот термин, к сожалению, при переводе на другие языки часто звучит как «неполноценные существа». Этот термин перевести нелегко. Существует два термина. Первый – это семчен (sems-can), другой – лучен (lus-can). Семчен означает того, у кого есть сем (sems), то есть ограниченный ум. У будды нет сем, ограниченного ума. Часто люди думают, что будды – это «живые существа», однако будды не относятся к этой группе существ. Существа с ограниченным умом – это те, кому мы хотим помочь достичь просветления или освобождения. Лучен – это существо с ограниченным телом. У будды нет лу (lus), то есть такого тела. Для тела будды используется другое слово.

В целом нам нужно перебороть пристрастие – влечение к одним, неприязнь к другим и равнодушие к третьим. Здесь имеются в виду все ограниченные существа в различных воплощениях. Это, разумеется, поднимает вопрос о существовании других миров. Это непростой вопрос. Возможно, мне следует рассказать об этом подробнее. Однако сначала я закончу ту мысль, которой хотел поделиться: беспристрастие в первую очередь означает преодоление беспокоящих эмоций в отношении других существ. В этом суть такого вида беспристрастия. Есть ещё один вид беспристрастия, который подразумевает уравнивание нашего отношения к другим существам. Это махаянский метод развития беспристрастия. Махаянское беспристрастие означает, что у нас нет пристрастий, когда мы направляем свою любовь и сострадание на других существ, и у нас не возникает чувства, словно одни существа нам близкие, а другие чужие.

Тем не менее в нашем контексте основной акцент делается на преодолении беспокоящих эмоций в отношении других существ, то есть подчёркивается средний уровень мотивации, когда мы хотим добиться личного освобождения от сансары. Итак, на этом этапе мы хотим избавиться от беспокоящих эмоций, но к этому я ещё вернусь.

Позвольте мне сказать пару слов о различных мирах, поскольку я думаю, что большинству сложно поверить в их существование. Я размышляю об этом в контексте счастья и несчастья. Я не слышал таких объяснений от учителей или от кого-нибудь ещё, это исключительно мои мысли. Мы говорим о счастье и несчастье, когда обсуждаем созревание кармы. Карма помимо всего прочего созревает в виде счастья и несчастья. Это самый фундаментальный аспект. Когда мы говорим о счастье, мы имеем в виду сансарное счастье, которое не длится долго и так далее. Это может быть физическое переживание счастья или ментальное переживание; оно может сопровождать различные ощущения.

Когда мы смотрим на спектр сенсорных ощущений, то обнаруживаем, что мы, люди, из-за ограниченности своего «оборудования», телесной основы, способны переживать ограниченный спектр ощущений. Возьмём для примера зрительный спектр: мы не можем видеть ультрафиолет, не можем видеть инфракрасное излучение, не можем видеть в темноте. Некоторые животные могут видеть в темноте гораздо лучше нас. Собаки могут слышать звуки на более высоких частотах и, разумеется, гораздо лучше нас улавливают запахи. Опираясь на такой ход рассуждений, мы можем заключить, что, даже если определённые части спектра сенсорного восприятия не могут быть познаны человеческим «оборудованием», это не значит, что они в принципе не могут быть познаны ментальной активностью.

Удовольствие и боль – это не то же самое, что счастье и несчастье; они представляют собой физические ощущения. Счастье и несчастье – это ментальные факторы, которые сопровождают эти ощущения. Обычно, обсуждая различные миры, мы говорим об удовольствии и боли, которые там переживаются, хотя на самом деле основными кармическими результатами, которые существа переживают в этих мирах, являются счастье и несчастье. Тем не менее, рассмотрев удовольствие и боль, мы увидим, что человеческое «оборудование», физическое тело, может переживать лишь ограниченное количество удовольствия и боли. Когда боль становится слишком интенсивной, мы отключаемся и теряем сознание. Скорее всего, перед этим мы переживём шок, а затем тело отключится.

То же самое происходит и с удовольствием. Если удовольствие слишком интенсивное, непроизвольно включается механизм, который разрушает наше счастье, обрывает его. Здесь можно привести пример с переживанием сексуального удовольствия: мы стремимся как можно быстрее испытать оргазм, который снижает интенсивность удовольствия, причём у мужчин удовольствие падает до нуля. Можно ещё привести мой любимый пример с зудом. Вы когда-нибудь размышляли о том, что такое зуд? Зуд – это интенсивное удовольствие. Это переживание не болезненное, а приятное. Тем не менее оно слишком приятное, поэтому мы вынуждены чесать место зуда, пытаясь прекратить это ощущение.

Это, кстати говоря, ключ к тому, что делать при хронической сыпи и хроническом зуде. У меня был такой опыт несколько лет назад, это длилось четыре-пять лет. У меня был сильный зуд на шее и на голове. Иногда он снова появляется. Единственный способ с ним справиться (так как ни один врач не понял, что это, и не смог выписать никакое лечение) – расслабиться и наслаждаться удовольствием от зуда. Это был единственный способ, хотя сделать это непросто. Тем не менее сущностная природа зуда – удовольствие.

Поскольку наше «оборудование» ограничено, мы можем переживать только ограниченный спектр боли и удовольствия, а следовательно ограниченный спектр счастья и несчастья. Если мы станем слишком несчастны, мы покончим с собой. Во многом мы также «убиваем» себя, когда становимся слишком счастливыми, потому что всё кажется ужасно скучным. В любом случае нет никакой логической причины полагать, что не может существовать физической основы, способной переживать более широкий спектр ощущений и чувств. В целом ментальная активность может переживать весь спектр ощущений, на который реагирует сенсорный аппарат разных существ, а следовательно и весь спектр боли и удовольствия, а также связанных с этим счастья и несчастья. Подобные размышления помогают мне свыкнуться с мыслью о существовании других форм жизни.

Мы говорим о нашем личном ментальном континууме и о том, что он способен воспринять. Существу нужно подходящее «оборудование» – подходящее тело с подходящими рецепторами, – чтобы у него была возможность с помощью того или иного органа чувств пережить больший объём сенсорных переживаний либо на одном, либо на другом конце спектра. Думаю, такие размышления могут быть полезны и нам будет проще принять существование других форм жизни.

Мне кажется, было бы неправильно сводить различные формы жизни к психологическим состояниям мира людей. Это несправедливо по отношению к буддийской традиции. Из наставлений о карме мы знаем, что у нас есть отпечатки из прошлых перерождений в каждом из миров, и мы можем отчасти видеть их проявления в этой жизни. Однако это объяснение не тождественно всем наставлениям о других мирах.

Думаю, эта тема особенно актуальна для нашего обсуждения беспристрастия, сострадания и желания помочь всем существам достичь просветления и так далее. Важно, чтобы наше видение других существ не было ограниченным. Мы размышляем об индивидуальных ментальных континуумах, у которых нет ни начала, ни конца. Их бесчисленное количество, однако это количество ограничено. В буддизме не говорится, что создаются новые континуумы. Тогда возник бы вопрос о том, кто их создаёт, откуда они появляются и так далее. Концепция творца в буддизме отвергается.

Итак, мы размышляем обо всех индивидуальных существах – об ограниченных существах с ограниченным умом (ограниченной ментальной активностью) и ограниченным телом, которое эту активность поддерживает, – и стремимся зародить к ним беспристрастие. Для этого есть классический метод, но я не буду вам сразу о нём рассказывать, иначе через пять минут мы уже закончим. Чтобы этот метод работал, то есть чтобы в нашем уме не осталось привязанности, отвращения и равнодушия ни к одному существу, как я уже говорил, его необходимо понимать в контексте среднего уровня тренировки. На среднем уровне делается акцент на отречении. Что такое отречение?

Буквальный перевод термина «отречение» – «решимость». Это слово нге-джунг (nges-’byung), которое означает достичь определённости (nges), то есть стать решительным. На что мы решительно настроены? Мы решительно настроены избавиться от сансары. Мы решительно настроены обрести освобождение и выбраться из сансары. Так что здесь есть два направления. Одно – чего-то достичь, а именно освобождения, другое – что-то устранить, а именно сансару.

Это значит – грубо говоря – от чего-то отказаться. Но мы говорим не об отказе от каких-то объектов, от «вещей». Скорее, мы имеем в виду отказ от того, как мы обычно воспринимаем вещи. В конце концов, буддизм учит нас, что причина страдания – в нашем восприятии вещей, и на то есть причины. Поэтому мы хотим научиться воспринимать вещи, не страдая, то есть не создавая причин страдания. Напротив, мы хотим воспринимать вещи с пониманием, а это приведёт к зарождению сострадания и так далее.

Это не означает, что вещи, которые мы познаём, существуют объективно и абсолютно независимо. Как я уже упоминал, мы говорим о том, как доказать, что вещи существуют, а не просто рассуждаем, как они в принципе существуют. Однако давайте пока что не углубляться в эту тему. Как мы воспринимаем вещи? Мы воспринимаем их, переживая привязанность, отвращение и наивность, – от этого мы и хотим отказаться. Это три отравляющих состояния ума (три ядовитые эмоции).

Например, когда мы переживаем привязанность, мы не хотим отпускать то, что у нас есть. Когда мы переживаем страстное желание, что является ещё одной формой этой беспокоящей эмоции (она определяется по-разному в разных индийских текстах), мы хотим получить то, чего у нас нет. В данном случае для нас важно, что эти отравляющие эмоции или состояния ума заставляют нас воспринимать вещи, переживая страдания. Они создают нам проблемы.

Когда мы зарождаем отречение (или любую другую мотивацию), у нас есть цель и эмоциональная составляющая. Наша цель – освобождение, а эмоциональная составляющая – отвращение. Мы чувствуем, что уже сыты по горло страданием, которое возникает снова и снова. Это не раздражение или злость: «Я такой глупый, раз я это переживаю». Такое состояние ума не способствует избавлению от страдания: раздражаясь на себя за то, что мы глупые, мы переживаем беспокоящие эмоции. Скорее, мы чувствуем отвращение.

Думаю, «отвращение» – это подходящее слово. Однако ещё мне кажется, что здесь также есть коннотация скуки. Эта ситуация нам наскучила и вызывает у нас отвращение, поэтому мы наконец решаем что-нибудь предпринять. По своему опыту преодоления определённых привычек, которыми я увлекался в юности, могу сказать, что именно так можно бросить пить, курить и так далее. Мы думаем: «Это нелепо! Это так печально! – а не: – Я хочу стать хорошим полицейским для самого себя. Как я на себя зол!» Такой подход не сработает. Скорее, мы думаем о том, что нам это просто больше не интересно. Когда нам скучно и больше не интересно, мы чувствуем пресыщенность. Нам уже достаточно, мы хотим это прекратить. Так нам будет гораздо легче справиться с ненужной привычкой.

Итак, отречение не должно быть беспокоящим. Это нелегко. Часто отречение ассоциируется с чувством вины и необходимостью себя обделять. Мы думаем: «Мне нужно стать для себя полицейским», и так далее. Это не отречение. Это невротическая попытка что-то бросить. От этой невротичности и нужно отказаться. Нам нужно устать именно от этого, устать быть полицейским. Нам нужно развивать чувство пресыщенности тем, что мы чувствуем влечение к одним, отвращение к другим и безразличие к третьим, а также проблемами, которые из-за этого возникают. Для этого нужно осознать эти проблемы и страдания. А иначе с чего бы нам захотеть от всего этого отказаться? С чего нам хотеть выбраться и развить беспристрастие ко всем существам?

Мы не будем перечислять все проблемы, которые возникают, когда мы очень привязываемся к кому-нибудь, расстраиваемся из-за чьих-нибудь действий или чувствуем полное равнодушие, которое возмущает человека и приводит к разным нежелательным последствиям. Уверен, все мы сталкивались со множеством проблем, возникших из этих трёх состояний ума в отношении других людей.

Практики среднего уровня направлены на то, чтобы преодолеть три ядовитых состояния ума. Итак, прежде чем переходить на продвинутый уровень, связанный с бодхичиттой, нужно немного потренироваться на среднем уровне. В эту тренировку включены три высших упражнения: в этической дисциплине, в сосредоточении и в том, что я называю распознаванием.

Мне не нравится термин «мудрость». Многие переводчики его используют для перевода различных буддийских терминов, хотя у этих терминов разные значения. Перевод слова «мудрость» в каком-то смысле всё перемешивает и упрощает этот термин. В случае с «распознаванием» мы говорим об осознавании или понимании, которое распознаёт, что верно, а что неверно, что реально, а что выдумано, что полезно, а что вредно. Распознавание может быть направлено на разные сферы.

Если посмотреть на определение этого термина, распознавание – это ментальный фактор, который добавляет определённости к различению. «Различение» – это то, как я предпочитаю переводить термин, обозначающий ментальный фактор, часто называемый «узнаванием». Это вовсе не узнавание. Узнавание подразумевает, что раньше мы уже познавали объект, а теперь мы его вспоминаем и присваиваем ему название или концепцию, которые уже присваивали прежде. Однако мы говорим не об этом факторе, а о различении. Мы различаем определённые характерные черты объекта, отличаем его от всего остального – можно сказать, от фона.

Если я посмотрю на цветную форму человеческого лица (а только это я и вижу на самом деле – цветную форму), мне нужно суметь отличить её от цветной формы стены, а также от цветных форм людей вокруг, чтобы иметь возможность обработать поступающую информацию. Вот что подразумевает различение. Мы различаем объект и фон. Далее распознавание добавляет к этому уверенность: «Это является этим, а не тем». Таким образом, мы распознаём, что полезно, а что вредно, что верно, а что неверно и так далее.

Всегда очень важно учитывать определения терминов: иначе мы не поймём, что они означают на самом деле. У нас появятся всевозможные вводящие в заблуждение идеи, которые попросту основаны на словах, используемых для перевода терминов. Тибетцы сталкиваются с такой же проблемой. Не зная определения, они тоже могут запутаться и не понимать смысл термина.

Важность трёх высших упражнений – этической дисциплины, сосредоточения и распознавания – обычно объясняют через метафору. Чтобы отсечь корень, нам нужен острый топор – им служит распознавание; но для этого нам всё время нужно будет попадать по отметке – нам потребуется сосредоточение; и чтобы поднять топор, нам нужна сила – этическая дисциплина. Нам нужны все три компонента. Это очень точная метафора.

Нам нужна дисциплина, чтобы не позволять себе попадать под власть влечения, отвращения и равнодушия. Например, когда мы находимся в компании людей и в комнату заходит наш лучший друг или возлюбленный, нам должно хватить дисциплины, чтобы не помчаться к нему навстречу, не обращая при этом внимания на окружающих. У меня есть хороший пример такого случая. Я переводил семинар Первого Серконга Ринпоче где-то на Западе, и одна из моих двоюродных сестёр, которая на тот момент жила в городе, куда я приехал с Ринпоче, зашла в аудиторию. А мы с ней не виделись много-много лет. Я сидел и переводил слова Ринпоче. Я не мог встать с места и подойти к ней, чтобы поздороваться, хотя она немного расстроилась, что я к ней не подбежал. В таких случаях нам нужна дисциплина, чтобы не вскакивать с места, а также сосредоточение, чтобы не отвлекаться. Мне нужно было сосредоточиться на переводе и не позволять своему уму блуждать и возвращаться к сестре, которую я не видел много лет.

Такая дисциплина крайне нужна для развития беспристрастия. Как минимум нам нужно не терять самообладание, чтобы не начать игнорировать других людей. А ведь это происходит всё время, не так ли? Я часто переживаю это на собственном опыте: люди подходят ко мне и задают вопросы, а мне нужно отлучиться в уборную, или ехать на встречу, или поговорить с другими людьми и так далее. В такие моменты появляется склонность пренебречь человеком, оборвать его на полуслове. Человек может даже начать нас раздражать, особенно если он говорит и говорит, но никак не доходит до сути. Конечно, нам нужно терпение. Однако в нашем контексте уместнее говорить о дисциплине, благодаря которой мы не будем пренебрегать человеком, смотреть на часы и говорить ему: «Пожалуйста, уходи», или даже более грубые слова, которые мы иногда произносим в уме.

Таким образом, нам нужны дисциплина и сосредоточение, а также нужно уделять одинаковое внимание всем людям, вне зависимости от того, интересно ли нам, о чём они говорят. В конце концов, к нам обращаются с вопросами. Для людей это важно. Иначе с чего бы им спрашивать? Может, нам задают вопрос, чтобы просто повыпендриваться, но это другое дело. В любом случае нужно относиться ко всем серьёзно. Вот почему, как мне кажется, беспристрастие имеет большое значение: прежде чем размышлять о любви и сострадании ко всем существам, нужно научиться относиться к ним серьёзно.

Я уделяю особое внимание этому состоянию ума в курсе «Развитие сбалансированной чувствительности», который я разработал. «Ты человек, – я говорю о людях, однако мы также можем включить сюда, например, собаку, – У тебя есть чувства, как и у меня. То, как ты разговариваешь и обращаешься со мной, влияет на мои чувства, а то, как я разговариваю и обращаюсь с тобой, влияет на твои чувства». И мы приходим к выводу: «Точно так же как я хочу, чтобы ты уважал меня как человека, уважал мои чувства и воспринимал их всерьёз, я буду уважать твои чувства, заботиться о тебе и не стану причинять вред». Мы развиваем то, что я называю заботливым отношением.

Воспринимать всех людей одинаково серьёзно – это основа. Далее мы можем развивать любовь, сострадание и другие качества. Но сначала нам нужно беспристрастие ко всем существам.

[См. Сбалансированная чувствительность. Часть 1: Проблемы с чуткостью. Глава 2: Успокоение ума и развитие заботливого отношения] 

Что мы хотим преодолеть с помощью беспристрастия? Влечение, отвращение и безразличие. В основе этих состояний ума лежит страстное желание и привязанность, гнев и враждебность, а также наивность. Из-за наивности мы пренебрегаем другими.

Опять же, нам следует обратить внимание на определения. Что собой представляет привязанность и страстное желание? Помните: из-за страстного желания мы хотим заполучить то, чего у нас нет. Из-за привязанности мы не хотим отпускать то, что у нас есть. Из-за жадности нам хочется всё больше и больше. Всё это аспекты одной беспокоящей эмоции. В основе привязанности лежит преувеличение хороших качеств объекта. В случае с человеком мы преувеличиваем его хорошие качества, а затем отождествляем его исключительно с этими хорошими качествами. Эти качества могут присутствовать или не присутствовать, но мы в любом случае их преувеличиваем или домысливаем те хорошие качества, которыми человек не обладает, а также полностью отрицаем негативные качества. Далее, переживая сильное чувство «я», мы думаем: «Я хочу это заполучить», «Я не хочу это потерять».

Гнев, или отвращение, предполагает, что мы обращаем особое внимание на негативные качества и преувеличиваем: «Я хочу от этого избавиться, – или: – Не хочу с этим встречаться». То есть, опять же, здесь присутствует сильное чувство «я». В случае с наивностью и вытекающим из него равнодушием мы по той или иной причине вообще не смотрим на качества другого человека. Либо мы слишком заняты, либо нам всё равно, либо неинтересно. Или нам может быть страшно; это ещё одна причина пренебрежения другими. Мы можем бояться допустить ошибку, или бояться, что другой человек нам навредит, или что нас подведут. Страх может проявляться по-разному. Из-за наивности мы также не принимаем во внимание, что они люди, у них есть чувства, так же как и у нас, у них есть хорошие и плохие качества и так далее. Это вызывает у нас равнодушие.

Мы чувствуем влечение, отвращение и безразличие. Чтобы их преодолеть, нам нужно работать с наставлениями о распознавании на среднем уровне мотивации. Полезно делать упражнение на беспристрастие, в котором мы представляем друга, врага и незнакомца, размышляя, что друг в прошлой жизни причинил нам боль, а враг и незнакомец нам помогали. Однако это мало что изменит, если мы не обрели более глубокое понимание, что всё это на самом деле значит, и не убедились, как это может логически привести нас к состоянию беспристрастия.

Пожалуйста, не упрощайте беспристрастие. Развить его невероятно трудно. Гораздо проще пропустить этот шаг и сразу начать развивать любовь и сострадание к людям, которые нам нравятся, или к абстрактным «несчастным страдающим существам», думая: «Я им помогу». Но действительно ли мы готовы, например, омыть язвы на теле прокажённого? Готовы ли мы испачкать руки, помогая другим? Возможно, мы можем пожертвовать немного денег и готовы заплатить, чтобы это сделал кто-нибудь другой, но готовы ли мы делать всё самостоятельно?

Это не так уж и просто, не правда ли? Если вы посетите один из центров Матери Терезы и увидите, что там делают и с какими людьми работают, возможно, вы иначе посмотрите на свой уровень любви, сострадания, самоотдачи и готовности помогать.

В любом случае, если возвращаться к нашей теме, самое главное – понять, что такое ментальный континуум. Ментальный континуум безначален и бесконечен. Это непросто понять, и непросто убедиться, что это так. Тем не менее, учитывая принцип работы причинно-следственной связи, есть множество причин, указывающих, что это так. Может ли существовать причина, которая возникает из ниоткуда и вдруг запускает какое-нибудь событие, или всегда должна быть предшествующая причина? Другими словами, может ли что-то появиться из ничего? Может ли что-то стать ничем, не произведя никаких последствий? С буддийской точки зрения, это невозможно.

У нас есть безначальный ментальный континуум, состоящий из мгновений переживания, происходящих одно за одним. На этой основе мы можем говорить о существовании личности, или индивида. В ментальном континууме возникают различные импульсы, основанные на беспокоящих эмоциях, а последние проистекают из неосознавания или неведения, запутанности и так далее. Эти импульсы затем могут привести к импульсивным действиям, а могут и не привести. Мы можем не совершать действий, когда у нас возникают соответствующие импульсы. Например, у нас может возникнуть импульс на кого-нибудь накричать, но мы не станем этого делать. Однако именно этот импульс – и есть карма, и в большинстве случаев под влиянием этих импульсов мы совершаем действия.

Если мы действуем под влиянием таких импульсов, это приводит к определённым последствиям. У нас формируются привычки и склонности, а также накапливаются положительные или отрицательные потенциалы (кармические силы). Положительные и отрицательные потенциалы обычно переводят как «заслуга» и «грех», но такие термины, как я говорил вчера, предполагают совершенно неуместные, вводящие в заблуждение христианские концепции. Именно положительные и отрицательные кармические силы при наличии подходящих условий вызовут различные переживания в этом же ментальном континууме.

У нас есть ментальный континуум. А как насчёт личности, которая с ним связана? На основе каждого индивидуального ментального континуума приписано «я». «Я» – это явление-приписывание поверх ментального континуума. Можно привести очень простой пример. Представьте себе фильм, например «Звёздные войны». Одно мгновение фильма идёт за другим. Мы не можем увидеть «Звёздные войны» за одно мгновение. Это приписывание поверх всего фильма, всей последовательности кадров. Год – приписывание на основе дней и мгновений. Год не проходит за одно мгновение. Точно так же «я» – это приписывание не на основе одного мгновения, а на основе всего континуума мгновений. Это, в каком-то смысле, название отдельного фильма.

Что же такое «я»? Нужно понимать, что «я» – это не что-то статичное. «Статичное» значит неизменное, на что никак нельзя повлиять. «Я» – не монолит, у которого нет ни частей, ни различных аспектов. Также это не что-то отдельное от ментального континуума, что может вылететь из одного континуума и проникнуть в другой и тому подобное. Такое «я» невозможно.

Если рассмотреть следующий, более тонкий уровень, «я» не может быть чем-то самодостаточно познаваемым. Другими словами, нельзя познать личность отдельно от той или иной части основы для приписывания этой личности. Мы говорим: «Я хочу познать себя». Что мы познаём? На самом деле это проще понять на примере других людей: «Я знаю Барбару». Что именно я знаю? «Я вижу Барбару». Что я вижу? Мы не увидим Барбару, не увидев её физическую форму. На основе физической формы я вижу Барбару: мы не видим просто Барбару. «Я знаю Барбару, – что я знаю? – Я знаю имя Барбары», – в этом случае мы познаём Барбару в связке с её именем. «Я знаю её как личность; я знаю, как она выглядит». Мы не можем думать просто о Барбаре, если не познаём ту или иную часть основы, поверх которой она приписана. Личность не может быть самодостаточно познанной, её нельзя познать саму по себе.

Мы создаём огромное страдание для себя, размышляя в терминах самодостаточно познаваемого «я». Мне нравится такой пример: «Я хочу, чтобы кто-нибудь полюбил меня за то, какой я есть. Не за мою внешность, не за моё тело, не за мои деньги, не за мои знания и так далее. Я хочу, чтобы просто полюбили меня за то, какой я есть». Что это всё вообще значит? Как человек может нас полюбить в отрыве от основы для приписывания «я»?

Это тонкое невозможное «я» личности. Такие размышления подводят нас к пониманию мадхьямаки-прасангики, с точки зрения которой между «я» и основой для приписывания существует очень тесная связь. Основа для приписывания – это ментальный континуум ментальной активности, длящийся от момента к моменту и не имеющий ни начала, ни конца. Почему это актуально для нашей темы? Если мы отождествляем каждого человека с тем, что видим сейчас, в этот самый момент или период времени (необязательно в одно мгновение), это препятствие для развития беспристрастия. Мы видим это существо как друга, врага или незнакомца или, даже если мы выйдем за рамки этих обозначений, как человека или комара. Но на самом деле это просто разные фазы ментального континуума, или личности.

В этом случае мы ограничиваем основу для приписывания «я». Мы не рассматриваем всю основу для приписывания. Даже в рамках одного этапа ментального континуума, наблюдая человека в течение отдельного, очень короткого периода времени, мы сужаем эту основу ещё больше, когда смотрим только на положительные качества, преувеличиваем их или домысливаем достоинства, которыми человек не обладает; смотрим только на отрицательные качества, преувеличиваем их и домысливаем недостатки, которыми он не обладает; или вообще не замечаем никаких качеств, а затем обозначаем человека поверх этой ещё более ограниченной основы.

Ключ к беспристрастию – понимание. Смысл не в том, чтобы принуждать себя к дисциплине: «Я просто буду сидеть. Я не пойду здороваться со своей сестрой, иначе пренебрегу другими людьми». Также недостаточно просто думать: «Я не буду этого делать, потому что все они люди; они хотят быть счастливыми и не быть несчастными». Это недостаточно глубокий уровень. Это может сработать, но нам нужно пойти немного глубже и действительно понять, что происходит, и тогда медитация на беспристрастие будет эффективной. Нам важно понимание прошлых жизней, а следовательно понимание того, что личность может быть приписана и на более широкой основе. Например: «Должно быть, в одной из прошлых жизней этот друг причинил мне боль». Таким образом мы расширяем основу для приписывания.

Если мы понимаем такой принцип расширения основы в контексте обозначения и основы для обозначения или основы для приписывания, а также понимаем пустотность личности (что личность не существует отдельно от своей основы и не познаваема без своей основы), то нам становится легче работать с беспристрастием. Мы понимаем, что развивать это качество действительно разумно. Это не какое-то сверхчеловеческое, исключительно буддийское качество. Такой взгляд на самом деле верен, хотя нам нужно принимать во внимание и условную истину.

Когда человек понимает пустотность: «Итак, я буду обозначать каждую личность на основе всего ментального континуума, а не просто на основе маленьких его частей. Я буду воспринимать существ с точки зрения их безначальных и бесконечных ментальных континуумов», очень важно не забывать об условном уровне: «Сейчас это существо – мой ребёнок, и мне нужно уделять ему больше внимания, чем муравьям на кухне». Не забывайте об условной истине – о том, в какой ситуации континуумы находятся сейчас и в каких мы состоим отношениях.

Если мы будем пренебрегать условным уровнем, беспристрастие может привести к тому, что мы причиним боль близким людям. В этом мы должны быть по-настоящему осторожны. Я знаю очень социально ориентированных людей, которые тратят всё своё время на помощь бедным или занимаются какой-нибудь другой интересующей их деятельностью, однако не уделяют внимания своим детям. Дети чувствуют себя брошенными. Они говорят: «Моя мама или мой папа помогает другим людям, но как же я?»

Важно не отвергать условную истину. Поэтому в наставлениях говорится, что мы, конечно, развиваем беспристрастие ко всем и готовность помогать всем существам в равной степени (речь идёт о таком беспристрастии, когда мы не расстраиваемся, и нас не тянет будто магнитом к одним людям, и мы не чувствуем отвращения к другим; как магнит не притягивает камни и растения, так и мы не чувствуем ни притяжения, ни отталкивания, у нас нет беспокоящих эмоций), однако мы всё же помогаем тем, кому можем помочь, и тем, с кем у нас самая близкая связь.

Если другой человек закрыт и не восприимчив, мы мало что можем сделать. Так происходило с самим Буддой, чего же мы тогда ожидаем от себя? Истории из жизни Будды всегда отрезвляют. Вот хороший пример: «Если Будда нравился не всем, почему же я ожидаю, что все будут любить меня?» Когда мы кому-нибудь не нравимся, такая мысль может отрезвлять. Мы изо всех сил стараемся стать бодхисаттвами, а люди думают, что мы идиоты, и критикуют нас.

Таким образом, ключ к развитию беспристрастия – понимание. В текстах описаны два способа развития беспристрастия. Первый соответствует аспекту метода. В соответствии с ним мы сначала зарождаем любовь и сострадание. Затем на этой основе мы развиваем желание: «Я хочу стать буддой, чтобы всем помогать», которое впоследствии подводит нас к размышлениям: «Для этого мне нужно понимание пустотности. Мне нужно стать буддой». Это первый метод. Второй метод больше подходит тем, кто в первую очередь опирается на интеллект. В этом случае мы сначала обретаем понимание пустотности. Далее благодаря этому пониманию нам становится очевидно, откуда берётся любовь и сострадание ко всем существам.

Его Святейшество всегда говорит, что второй метод развития беспристрастия более надёжный. Мы можем преуспеть, используя метод, основанный на эмоциях, однако он несколько неустойчив. Эмоции могут сбить нас с толку. Когда у нас есть хотя бы начальное понимание, оно помогает нам сохранять устойчивость. Как я уже сказал, ключевой аспект – способность не терять из виду весь ментальный континуум.

Эта тема отлично увязывается с отречением. Размышляя о себе, мы тоже думаем о ментальном континууме, у которого нет ни начала, ни конца. Как же это скучно: наш ментальный континуум постоянно переживает взлёты и падения, несчастье и мирское счастье, которое никогда нас не удовлетворяет. Так он и движется – вверх-вниз, вверх-вниз. Мы хотим избавиться от всепроникающего страдания, которое увековечивает основу этих взлётов и падений – сансарное перерождение.

Если мы размышляем о своём ментальном континууме таким образом и решительно настроились освободиться от этого ужасного фильма, который проигрывается снова и снова, тогда мы начинаем думать и о других. То есть, зарождая любовь, сострадание и так далее в отношении других, а также желание принести им освобождение, мы воспринимаем их с точки зрения ментального континуума – всего индивидуального ментального континуума каждого существа. Таким образом, зародив беспристрастие, мы уже начинаем думать о других как о ментальных континуумах, вместо того чтобы отождествлять существ с тем, как они выглядят сейчас.

Возможно, вы хотите задать вопросы, прежде чем мы перейдём непосредственно к методу развития беспристрастия, с которым, вероятно, многие из вас знакомы, поскольку он описан во множестве книг.

Могли бы вы, пожалуйста, коротко описать менее надёжный метод?

Менее надёжный метод зарождения любви и сострадания основан только на эмоциях. Он включает в себя последовательность размышлений о том, что «все были моим матерями, все были ко мне добры» и так далее, и он не закладывает достаточно твёрдую основу для беспристрастия. На самом деле сложно сказать на эмоциональном уровне: «Я не буду чувствовать влечение к одним существам, неприязнь к другим и пренебрежение к третьим», и принять решение это не чувствовать. Очень трудно искренне к этому прийти исключительно на эмоциональном уровне. Я не представляю себе, как это сделать, если у вас нет понимания; разве что вы можете прибегнуть к дисциплине и вести себя в духе полицейского.

Думаю, именно поэтому такая основа недостаточно надёжна для зарождения так называемых «великой» любви и «великого» сострадания, то есть таких чувств, которые мы переживаем ко всем существам, вне зависимости от того, как они ведут себя с нами сейчас. Размышляя с точки зрения ментального континуума, мы понимаем, что существа делали по отношению к нам всё, что только можно. Какая тогда разница, что они сделали недавно?

Затем, опираясь на это шаткое беспристрастие, мы размышляем: «Все существа были моими матерями», и так далее. На самом деле в это сложно поверить, если мы не мыслим в контексте ментальных континуумов, у которых нет ни начала, ни конца.

Тем не менее мы можем практиковать этот метод на уровне упрощённой Дхармы (Дхармы-лайт): «Любое существо может привести меня домой, накормить и позаботиться обо мне, как мать», и размышлять о других существах только в рамках этой жизни. Однако это трудно применить в отношении комара или муравья. Мы ограничиваем себя, размышляя только о людях, так что это очень ограниченный уровень. «Я хочу, чтобы все были счастливы и не были несчастны», – это и все остальные размышления мы склонны практиковать только в отношении тех, кто нам нравится. Может, у нас получится немного расширить круг существ, к которым это относится, но всё же это ненадёжный способ. Он не очень надёжный, потому что для зарождения подлинной великой любви и великого сострадания (мы даже не говорим ещё о бодхичитте), нужно направить эти качества на всех существ, что предполагает отсутствие влечения, отвращения или безразличия.

Это, разумеется, подводит нас к наставлениям по лоджонгу, тренировке состояний ума, например, к наставлению о том, чтобы не ожидать ничего в ответ, никакой благодарности. Если кто-нибудь, например мой дорогой ребёнок, которому я много помогал, пренебрегает мной и ужасно со мной обращается, я воспринимаю его как своего учителя. Мы можем найти подобные советы в «Тридцати семи практиках бодхисаттвы», а также в наставлениях по тренировке ума (лоджонгу). Это серьёзный уровень. Такое происходит в жизни: мы помогаем людям, а они не ценят наши старания и в ответ относятся к нам пренебрежительно. Мы ожидаем хотя бы «спасибо», хоть какое-то признание: «Будь любезен со мной в ответ». В основе этого ожидания лежит беспокоящая эмоция.

Это подрывает наше сострадание, желание помогать другим и так далее. Мы начинаем помогать другим, чтобы нам стало легче или чтобы почувствовать себя полезными, чтобы жизнь стала осмысленной. Тогда мы становимся практически – простите за такой утрированный пример – вампирами, которые поддерживают чувство собственной ценности через помощь другим. Это вампиризм, эксплуатация других людей на тонком уровне. Опять же, это связано с пониманием пустотности: «Что доказывает моё существование? Я существую лишь потому, что я для кого-нибудь значим? Это делает меня существующим? Это доказывает моё существование? Я помогаю другим, следовательно я существую?» Поразмышляйте над этим.

Многие пожилые люди умирают из-за чувства ненужности. Это документально подтверждено. Если в доме престарелых их никто не навещает, они чувствуют свою ненужность и им кажется, что их жизнь – огромное ничто. Им остаётся лишь целыми днями смотреть телевизор, и они умирают из-за чувства своей ненужности. Им кажется, что они ничто. Здесь содержится заблуждение: «Я существую, если я нужен другим, приношу им пользу и они обо мне заботятся». Разумеется, с биологической точки зрения это необходимо, но, прошу прощения, биология – это сансара. С сансарной точки зрения верно, что нам нужно внимание – в частности, оно необходимо младенцам и пожилым людям – и общение с другими людьми. Мы полностью от этого зависим. Тем не менее это не доказывает наше существование.

Это чрезвычайно глубокие идеи для размышлений. Возвращаясь к тому, что я хотел сказать, неправильно говорить просто о невозможных способах существования. Это неверный перевод термина. Термин означает способ установления, или доказательства существования.

Как доказать существование любви? Есть огромный спектр эмоций, возникающих не только в моём ментальном континууме, но и в ментальных континуумах других людей. Существует ли в обширном море эмоций обёрнутая в пластик коробка «любовь»? Я чувствую эту «вещь», ты её чувствуешь и мне нужно её «зародить». Так что ли? Нет. Как доказать существование любви? Существует слово и концепция «любовь». Кто-то придумал слово, составив его из бессмысленных звуков, и дал ему определение. Это и доказывает существование любви. Нет ничего иного, что доказывало бы её существование. Это просто условность. Это не означает, что любви не существует: условность к чему-то относится. Тем не менее в эмоциональном спектре нет вещи, которая соответствовала бы этому слову. Если бы существовало что-нибудь, соответствующее слову, это была бы коробка. Ничто не существует таким образом. Коробка «любовь» не доказывает существование любви, потому что такой коробки нет. Это невозможно.

Это умственное обозначение, о котором говорится в воззрении прасангики. Что доказывает существование вещей? Вещи – это лишь то, к чему относятся слова, присвоенные основе для обозначения. Со стороны объекта нет никакой соотносимой «вещи», нет никакой вещи в коробке, которая соответствовала бы слову. Если вкратце, таково воззрение прасангики гелуг. Другие тибетские традиции интерпретируют прасангику иначе. Нам нужно помнить об этом. Цонкапа был радикальным реформатором. Он переосмыслил понимание практически всех положений учения. Его воззрение абсолютно революционное.

Я чувствую, что, стремясь развивать беспристрастие, становлюсь ленивым. Когда я размышляю о том, что все существа равны, я думаю: «Ну что ж, мне необязательно стремиться стать частью их жизни, поскольку я вижу все возможные варианты их будущих воплощений, которые произойдут и без меня». Где я оказываюсь на оси социальной ответственности в сравнении с такими сообществами, как «Буддийское братство мира», которое занимается практическими проектами, помогая другим, однако это совершенно необязательно означает, что они воспринимают существ беспристрастно?

Если попробовать пересказать суть вашего вопроса в одном предложении, то она в следующем: отменяет ли беспристрастие, которое мы зарождаем, социальную ответственность, поскольку мы чувствуем, что можем вести себя как угодно и быть кем угодно для других, и наоборот?

Отвечая на ваш вопрос, я скажу то, что уже говорил прежде. Нельзя упускать из виду условную истину о том, в какой ситуации сейчас находятся другие существа и что мы можем для них сделать. Есть разница между желанием помогать всем существам в равной степени с мотивацией беспристрастия, благодаря которому мы относимся ко всем одинаково (это махаянское беспристрастие), и беспристрастием в данном контексте – состоянием, в котором на нас не влияют беспокоящие эмоции влечения, отвращения и безразличия. Сейчас мы сосредотачиваемся на последнем типе беспристрастия, но даже в этом случае мы принимаем во внимание условную истину. Мы спрашиваем себя: «Что я могу сделать? С кем я тесно связан? Кто ко мне восприимчив? Кто ко мне открыт? В какой области я могу внести наиболее существенный вклад?» Затем мы действуем.

Я получил этот совет лично от Его Святейшества Далай-ламы. Когда я спросил: «Я участвую во множестве проектов, у меня так много занятий. Что мне делать?» Он ответил: «Подумай, что ты умеешь делать такого, что мало кто умеет, в чём ты действительно хорош и где в этом есть потребность. Этим и занимайся. Остальным занимайся понемногу. Сосредоточься на том, что мало кто умеет и в чём ты хорош». Это внимание к условной истине. Мы смотрим, кто к нам восприимчив и так далее.

Если у нас есть возможность помогать другим, многие люди могут прийти и попросить о помощи. Как нам выбрать, кому помочь, опираясь на беспристрастие? Это сложный вопрос. Беспристрастие свободно от беспокоящих эмоций. Это означает, что, получая 30 сообщений на почту, в которых нас просят: «Пожалуйста, объясните мне то-то и то-то», хотя на это потребуется по пять страниц объяснений, – мы не выходим из себя, пусть даже, когда нам пишут наши ближайшие друзья, у нас возникает желание зайти в чат и уделить им много времени. В этих ситуациях мы и практикуем беспристрастие. Мы думаем, где наша помощь пригодится больше всего, кто наиболее открыт для нашей помощи, на что мы способны, и коротко отвечаем.

Вот что мне сказал Его Святейшество. Мы можем дать короткий ответ и добавить ссылки на другие источники. Если таких источников нет, мы уделяем больше внимания написанию ответа. В то же время мы не пренебрегаем своими лучшими друзьями, которым также нужно наше внимание. Это становится прекрасным примером баланса. Быть устремлённым бодхисаттвой и желать всем помочь непросто. Наше свободное время и силы ограничены. Поэтому мы и хотим стать буддами.

Наша ограниченность – это самое большое препятствие. Моё «оборудование» ограничено. Я устаю, старею, память ухудшается, силы уходят, здоровье слабеет. Тоска зелёная! К тому же у меня ушло так много времени, чтобы добраться до этого уровня, на котором я могу помогать другим существам. Я не хочу возвращаться в самое начало и проходить весь путь заново. Опять начнётся новая игра, потом она подойдёт к концу, и так из раза в раз. Достигнув точки, когда у нас есть все необходимые навыки, чтобы сделать существенный вклад, нам приходится начинать всё сначала. Это невероятно уныло, не так ли?

Мы хотим избавиться не просто от отдельных проявлений этой проблемы, а от их основы. Это непросто – это я и пытался до вас донести, – поскольку мы чувствуем привязанность к нашим друзьям и комфорту, а это значит, что мы пренебрегаем людьми, которые раздражают нас своими запросами и тому подобным. Когда мы заняты, мы расстраиваемся и чувствуем стресс. Это ужасно. Именно это чувство – «это ужасно» – нам и нужно развить ещё до того, как мы начнём развивать беспристрастие. 

Вот что я хочу сказать. Если мы сразу перепрыгнем на уровень: «Я думаю не только о себе. Вот продвинутые наставления. Я уже достаточно продвинулся, – а также: – Давайте все сядем и помедитируем на любовь и сострадание», потому что благодаря этому мы почувствуем себя хорошо, – то наше беспристрастие будет неустойчивым. Оно может немного помочь, но не будет устойчивым. Нам нужно стабильное состояние ума, за исключением случаев, когда нас интересует только напиток Дхарма-лайт. Дхарма-лайт – это замечательный напиток, однако важно признавать, что это упрощённая Дхарма.

Непосредственно во время медитации мы представляем трёх людей. Мы будем практиковать только с людьми, не будем использовать таракана как объект медитации. Это была бы более радикальная версия медитации на беспристрастие.

Во-первых, представьте себе кого-нибудь, кого вы очень-очень любите. Если бы этот человек зашёл в комнату, вам захотелось бы к нему подбежать, обнять и поцеловать, уделить всё внимание только ему и пренебречь всеми остальными. Другим людям вам захочется лишь сказать: «Простите!» – и уйти с тем, кого любите.

Далее представьте человека, кого вы по той или иной причине избегаете или кто вас раздражает. Если бы он зашёл в комнату, вам бы захотелось сказать: «О нет!»

Затем представьте того, кто вам совсем не знаком. Обычно я даю на выбор фотографии из журнала, но не фотографии моделей, которые следят за своим стилем. Мы просто выбираем чью-нибудь фотографию. Также мы можем представить человека, которого видели на улице, или билетёра в кинотеатре – другими словами, кого-нибудь, кого мы даже не считаем за личность. Правда, здесь, в вашей стране, все дружелюбны и у людей принято немного болтать друг с другом, даже если они не знакомы. Я живу в Германии, и там никто так не делает. В любом случае вы можете представить себе человека, которого вы обычно полностью игнорируете.

Есть два варианта. Первый – когда мы думаем о людях. Второй – когда мы непосредственно с ними общаемся, например, когда кто-нибудь нам досаждает. Это может быть телемаркетолог, который нам звонит. Когда нам звонит телемаркетолог и когда нам звонит лучший друг – в чём разница между нашим отношением к этому человеку? Это хороший пример. Верно ли, что телемаркетолог был нашей матерью в прошлой жизни, он хочет быть счастлив, не хочет быть несчастным и не хочет, чтобы ему очень грубо ответили и повесили трубку? Что он почувствует?

После того как вы выберете людей, размышляйте о каждом из них по очереди. Если вам так будет легче, вы можете посмотреть на фотографию. Или вы можете просто думать о людях или представлять их.

Когда вы сосредотачиваетесь на человеке, который вам нравится и к которому вас влечёт, позвольте возникнуть сильному чувству влечения: «Ты действительно необычайный человек, я бы очень хотел быть рядом с тобой». У вас появляется желание пойти к человеку и быть с ним. Вам не хочется его терять. Затем вы на мгновение останавливаетесь и спрашиваете себя: «Почему я это чувствую? Потому что он был со мной любезен. – или: – Потому что я чувствую себя хорошо, когда он рядом, – или: – Он уделяет мне внимание, – или: – Я получаю от него то-то и то-то». Каковы причины?

Вот что я говорил прежде, когда рассказывал об основе для обозначения: мы обозначаем человека поверх этих качеств. Мы можем проанализировать, насколько правильно мы оцениваем качества этого человека. Мы можем преувеличивать существующие качества, а можем выдумывать качества, которых нет: «Это самый чудесный человек в мире!» Скорее всего, это не так. Очень любопытно, как мы начинаем думать: «Я хочу, чтобы именно этот человек меня любил. А как насчёт других людей? Они не считаются. Я хочу, чтобы именно этот человек меня любил и уделял мне внимание».

Вы смотрели документальный фильм (я забыл его название) о пингвинах в Антарктике? Там показывают огромный участок суши, где обитают сотни тысяч пингвинов. Все они выглядят очень похоже друг на друга. Мы думаем: «Я хочу, чтобы именно этот пингвин меня любил и никакой другой». Таким образом мы можем исследовать свою избирательность, смотря на неё шире. Мы увидим, что все пингвины, по сути, одинаковые. Это полезный пример. По крайней мере мне он кажется полезным.

Далее нам следует – если использовать терминологию, которой я оперировал прежде, – «расширить основу для обозначения». Если мы к этому готовы, мы размышляем об этих «пингвинах» в контексте прошлых жизней. Именно это предполагает медитация на беспристрастие: «В прошлой жизни они причинили мне так много боли. Они пили мою кровь», и мы представляем себе разные занятные образы (как нашу кровь пьют комары, этим занимаются не только вампиры). «В будущих жизнях, возможно, они опять будут обходиться со мной ужасно».

Если мы хотим практиковать упрощённую Дхарму, можно поразмышлять так: «Прежде чем я с ними познакомился, они были для меня просто прохожими. Они могли принести мне много боли». На самом деле больнее всего нас могут ранить те, к кому мы больше всего привязаны, в кого мы влюблены. Если они будут игнорировать или отвергать нас, нам будет гораздо больнее, чем если это сделает незнакомец. Значит, такой человек – потенциальный источник невероятного несчастья. Мы об этом не думаем, когда влюбляемся. Влюблённость создаёт невероятный перекос. Нам хорошо (это обманчивая часть), но, если человек не будет обращать на нас внимания, или бросит нас, или не будет соответствовать нашим ожиданиям, или не будет уделять нам достаточно внимания, приятные ощущения быстро сменятся сильной болью. 

Поэтому мы размышляем, используя более широкую основу для обозначения: «Если я просто примчусь к этому человеку и возложу на него все свои ожидания, он может меня подвести и причинить много боли. Я просто бегу к мифической сирене, духу-людоеду, и она сожрёт меня, когда я к ней приближусь». Можно использовать подобные образы. Затем мы принимаем решение развить беспристрастие к этому человеку и не чувствовать к нему или к ней влечения. Если наше беспристрастие основано на одной лишь эмоции, сделать это будет очень трудно. Представляя человека или глядя на его фотографию, очень трудно искренне почувствовать: «Я буду относиться к этому человеку без привязанности».

Для преодоления беспокоящих эмоций можно использовать противодействующие силы. В данном случае мы работаем с беспокоящей эмоцией влечения, привязанности, страстного желания и жадности. Жадность предполагает, что нам хочется, чтобы человек уделял нам больше времени, чем он может или хочет. В отношениях с людьми, в которых мы влюблены, нас часто одолевает жадность. Недостаточно просто сказать: «Что ж, теперь в отношениях с этим человеком я не буду переживать этих эмоций», не так ли? У нас возникнет очень, очень сильное внутреннее сопротивление. Поэтому нам может помочь понимание пустотности и размышления в контексте умственного обозначения, ментального континуума и так далее. «К кому я чувствую влечение? Что именно меня влечёт?» Таким образом мы пытаемся относиться к человеку без привязанности, страстного желания и жадности.

Далее мы смотрим на человека, который нам не нравится. Называть такого человека врагом в большинстве случаев будет преувеличением. Может, у нас нет такого человека, которого мы бы обозначили как «врага», однако у нас точно есть люди, которые нам не нравятся, с которыми нам не хочется видеться, которых мы предпочли бы избегать. То есть мы переживаем антипатию к этому человеку. Можно также назвать это словом «неприязнь». Мы не хотим находиться рядом с таким человеком, он нам неприятен. Опять же, мы делаем то же самое. Мы позволяем чувству неприязни возникнуть. Нам нужно распознать, что мы переживаем беспокоящую эмоцию к этому человеку. Для этого мы позволяем эмоции возникнуть. Это не значит, что мы тренируемся в переживании этой беспокоящей эмоции: мы просто хотим заметить эмоцию, признать, что мы её испытываем.

Далее, не позволяя эмоции чрезмерно усилиться, мы останавливаемся. Мы спрашиваем себя: «Почему я это чувствую?» Опять же, это происходит, потому что «он сделал то, что мне не нравится», или «он причинил мне боль», или «он живёт не так, как я». Это могут быть довольно невинные вещи: «Этот человек меня раздражает, потому что он очищает грейпфрут и ест его как апельсин, вместо того чтобы есть его ложкой». Это глупо. Но как часто нас раздражают люди, которые делают что-либо иначе, чем мы? «Он оставляет посуду на ночь и моет её утром. Это неправильно». Мы злимся на человека: «Посуду нужно помыть немедленно». Мы даже начинаем убирать со стола и мыть посуду ещё до того, как доели.

Опять же, мы анализируем то же самое – то, как мы преувеличиваем какое-нибудь негативное качество и не обращаем внимания на хорошие качества. В предыдущих жизнях эти люди были к нам добры. В будущем они тоже могут быть к нам добры. Человек, который нам не нравится, при определённых обстоятельствах мог бы нам помогать и стать хорошим другом. То есть, опять же, мы стараемся посмотреть на этого человека без неприязни. У нас необязательно будет возникать злость; это может быть просто неприязнь или антипатия.

Точно так же мы практикуем в отношении человека, с которым мы совсем не знакомы, которого мы, возможно, встречали всего несколько раз, но ничего о нём не помним. Кто из вас помнит кассира в кинотеатре? Кто из вас помнит хотя бы, как этот человек выглядел, не говоря уже о том, что вы вряд ли что-нибудь о нём знаете? Опять же, мы спрашиваем себя: «Почему я не обращаю внимания на этого человека?» – «Он не сделал мне ничего особо хорошего или плохого. Он для меня никто. Билет мне мог выдать и автомат». Что происходит в этой ситуации? Мы отрицаем все качества этого человека. В медитации на беспристрастие мы думаем: «В прошлом он мог быть очень добр ко мне. В будущем мы можем стать лучшими друзьями. Каждый, кого мы сейчас считаем близким другом, вначале был незнакомцем, а значит и этот человек может быть драгоценным». Вот как мы размышляем. Опять же, мы стараемся воспринимать этого человека без равнодушия, не пренебрегая им.

Такое восприятие этих троих людей не является махаянским методом уравнивания состояний ума, во время практики которого мы думаем: «Все они хотят быть счастливыми и не хотят быть несчастными, они все в этом равны». В данном случае мы не смотрим на положительные качества этих людей, чтобы сбалансировать наше состояние ума с помощью махаянского беспристрастия, когда у нас нет чувства близости к одним людям и отчуждённости к другим. Вместо этого мы просто воспринимаем этих людей без беспокоящих эмоций. Обычно проводят аналогию с выравниванием земли. Итак, есть два вида беспристрастия. В первом случае мы свободны от беспокоящих эмоций. Во втором мы относимся ко всем одинаково, признавая, что все одинаково хотят быть счастливыми и не хотят быть несчастными; у нас нет любимчиков. Второй метод относится к махаяне.

После этого мы представляем всех троих вместе. Я обычно советую представить, как вы вместе сидите за столом. Представьте, что ужинаете с этими людьми: с тем, в кого вы по уши влюблены, с тем, кого вы не переносите и кто вас раздражает, а также с дворником, который убирает мусор. Как вы поведёте себя в этой ситуации? Если вы действительно сможете себе это представить, то почувствуете, в каком конфликте находятся ваши эмоции. Вот эти трое перед вами. Что вы будете делать?

Если вы сможете отнестись к этому серьёзно, то почувствуете, как трудно представить себя за столом с этими тремя людьми. Если вам захочется сделать эту визуализацию ещё более красочной, включите туда лающую собаку и комара. Чтобы выйти на такой уровень, когда вы беспристрастно относитесь к комару и к лучшему другу, нужно невероятно продвинуться на пути; для большинства из нас это невообразимо, но именно такое состояние ума нам нужно развивать с помощью данной практики. Это непросто.

Далее мы представляем себе этих троих с чувством беспристрастия. Затем мы используем цепочку умозаключений: «Передо мной существо, которое помогло мне сегодня и ранило меня вчера, а также существо, которое ранило меня сегодня и помогло мне вчера. В чём разница?» Разницы нет, вопрос лишь в том, когда они нам помогли или ранили. Однако все существа – учитывая безначальность времени и ментальных континуумов – ранили нас и помогали нам несчётное количество раз. Как говорят в Индии, same same. Тем не менее мы не забываем об условном уровне, об условной истине происходящего, то есть думаем, что мы можем сделать, учитывая наши ограничения.

Вот такая медитация. Помедитировав так несколько минут, вы не достигните должного эффекта. Для этого потребуется приложить много усилий, работая с эмоциями. Это трудная работа, затрагивающая нас эмоционально. Поэтому я рекомендовал попробовать сначала разобраться с пустотностью и умственным обозначением. Благодаря этому медитация на беспристрастие не будет столь эмоционально насыщенной.

Если вы будете всерьёз практиковать эту медитацию и выбирать соответствующих людей – того, по кому вы сходите с ума, того, кого терпеть не можете, и просто незнакомца, – у вас будут возникать сильные эмоции. Не стоит в данном случае выбирать простые примеры. Если вы хотите чего-нибудь добиться с помощью этой медитации, выбирайте трудные объекты. Эмоционально это будет очень трудно. У вас будет сильное желание бросить эту практику: «Я не смогу развить беспристрастие. Я люблю этого человека и не хочу перестать его любить. Зачем мне переставать любить этого человека? Мне так хорошо, когда он рядом. Я так счастлив рядом с ним или с ней. Почему я должен чувствовать к комару, к раздражающему меня коллеге, к шумному соседу, к водителю, обгоняющему меня на дороге, то же самое, что и к любимому человеку?»

Я думаю, не обретя понимание, которое лежит в основе этой медитации, будет очень, очень трудно развивать беспристрастие. Таким образом, это продвинутая медитация. Она находится на продвинутом уровне, а не на начальном. В её основе должен лежать некоторый опыт тренировки на начальном и среднем уровнях мотивации, и важно не относиться к этому легкомысленно.