Контекст понимания пустотности

Первый факт – это факт наличия страданий. Говоря о страданиях, мы говорим о различных ситуациях: боли, переживаний, неудовлетворённости. Существует три типа страданий, мы сейчас их перечислим. Итак, первый тип страдания, который мы выделяем, – это самое грубое и очевидное страдание, которое дословно переводится как страдание страдания, или страдание боли. Это то, что знакомо всем нам, то, с чем все мы сталкиваемся рано или поздно в нашей жизни. Это те очевидные, явные трудные ситуации, как на ментальном плане, так и на физическом: боль, страдания, переживания на физическом плане, телесные или умственные, – это болезнь, это различные болевые ощущения, это смерть и так далее. И желание преодолеть эти страдания, избавиться от них навсегда, избежать их любой ценой, не является чем-то особенным и свойственно даже животным. Некоторые животные настолько умны, настолько находчивы, что даже запасают себе провиант на зиму, чтобы не голодать, не испытывать страдания боли – первого типа – зимой. Мы, люди, более развиты интеллектуально, можем гораздо больше себе позволить в плане действий по преодолению этих страданий.

Второй тип страдания в данном контексте именуется страданием от перемены. И это как раз относится к тому, что мы привыкли в наших мирских бытовых терминах именовать счастьем, мирским счастьем. И хотя это мирское счастье, эта мирская радость может быть действительно приятным переживанием, но по природе своей она преходяща, она не длится бесконечно, и рано или поздно мы испытываем разочарование и какую-то тревогу, раздражение, когда оно проходит. Мы никогда полностью не удовлетворены переживанием этого счастья, нам всегда хочется ещё и ещё, больше и больше. Поев однажды, мы не насыщаемся на всю жизнь, нам необходимо есть постоянно, снова и снова. И в этом типе страдания, в том, что мы именуем мирским счастьем, нет ничего определённого и гарантированного: мы никогда не можем знать, чем оно обернётся уже в следующее мгновение. Стремление избежать этого типа страдания, второго типа страдания, также не является чем-то исключительным, и другие доктрины, небуддийские учения, также подразумевают выработку отвращения к этому типу страдания. Существует великое множество небуддийских учений, различных религиозных доктрин, которые исповедуют духовный путь, ведущий к обретению некоего длящегося, постоянного, неизменного блаженного состояния, некоего рая, Чистой земли и так далее.

Следовать буддийскому пути лишь для того, чтобы избавиться от этих двух первых типов страдания – от страдания боли и от страдания перемен – не будет являться чем-то разумным: мы не будем извлекать саму сущность буддийского учения, занимаясь лишь этим. И далее весьма спорный вопрос: «А можете ли вы действительно избавиться в полной мере и окончательно от этих двух первых типов страдания: от страдания боли и от страдания перемен, следуя путям, предлагаемым другими религиозными традициями?» – большой вопрос. Так или иначе, Будда не озадачивался объяснением необходимости освобождения или ограничения необходимости освобождения от этих двух типов страдания. Этим занимались и все другие религии, существовавшие в то время. Будда указывал своим последователям на третий, наиболее глубокий, наиболее тонкий уровень страдания.

Этот тип страдания именуется обычно и переводится как «всеобъемлющее страдание» или «всепроникающее страдание». По сути, этот тип страдания является тем фактором, который пронизывает, который служит основой первым двум типам. И по сути этот третий тип страдания – всепроникающее, или всеобъемлющее страдание, «обусловленность» также его иногда называют, – можно объяснить как то, что каждый момент, каждая частичка нашего бытия обусловлена нашим неведением относительно реальности. И каждый момент, каждое мгновение нашего бытия, нашей жизни обусловлены, пронизаны этим неведением относительно реальности. И поэтому каждый момент нашего бытия, нашего существования порождает массу других, следующих за ним в качестве результатов моментов, также пронизанных этим неведением. Такова проблема в действительности. И если причина пронизана неведением, то результат такой причины будет также пронизан неведением. И если всё в нашем бытии, в нашей жизни, в нашем существовании – причина, предыдущие моменты и последующие моменты, – всё пронизано этим неведением, жизнь наша неминуемо будет наполнена страданиями, наполнена взлётами и падениями, перепадами ощущений и ситуаций. И оставаясь в этой ситуации, в этой круговерти сансары, в круговращении, – то, что именуется на санскрите сансарой, – ситуация не изменится сама по себе, мы будем вращаться в ней бесконечно. Сансара дословно означает бесконтрольное или неподвластное нам повторение, циклическое круговращение рождений и смертей, без начала и без конца, если мы не приложим к тому, чтобы завершить её, закончить её сознательные волевые усилия. И вот где находится настоящая проблема, действительная причина нашей ситуации страдания: это третий тип страдания – всепроникающее страдание обусловленности. И это та тема, о которой говорил Будда, которую исследовал Будда, на которую он указывал.

Второй факт, или вторая благородная истина, заключается в том, что у этой ситуации неподконтрольного круговращения, круговращения неведения, круговращения страдания существует определённая причина, вызывающая его. Она не возникла беспричинно, она не возникла из причины совершенно иррелевантной этому круговращению, то есть никак с ним не связанной, типа какой-то, чей-то чуждой воли, некоего творца, создавшего всё это, наказывающего нас. Но возникла она из причины, которая тесно связана и гармонична с порождённой ею ситуацией, а именно из нашего фундаментального неведения, незнания. И здесь необходимо разобраться в этимологии терминов. Когда мы говорим ignorance по-английски, что обычно переводится на русский как «неведение», то здесь присутствует определённая коннотация тупости. Говоря об этом, это не значит, что мы тупы изначально или глупы, – это скорее означает некое незнание. Русское слово «неведение», оно более соответствует здесь, нежели английское. Мне кажется, что русский текст гораздо ближе к оригинальному смысловому наполнению санскрита, где это звучит как «a» – отрицательная частица, vidya – ведать – avidya, а у нас «неведение», то есть довольно близко и удачнее, чем в английском. Unawareness, или «неосознавание», «неведение» будет более подходящим, на мой взгляд, английским термином для передачи этого смысла. Существует два объяснения, или два смысловых наполнения этого текста. И первый из них мы находим в текстах традиции абхидхармы – это переводится как «особые темы познания», или «особые темы знания». В текстах абхидхармы неведение объясняется как простое незнание: мы просто не знаем чего-то, каких-то фактов; мы не знаем связи между нашими действиями как причинами и последствиями как результатами; мы просто не знаем то, как вещи существуют на самом деле; то есть мы не знаем реальности. В основном здесь необходимо знать и, соответственно, мы не знаем о том, каким именно образом мы сами на самом деле существуем. Не зная о связях первого уровня, связях причин и последствий, мы не осознаём то, какие результаты повлекут за собой наши собственные действия. В результате этого мы из-за неведения действуем деструктивно, создавая причины для собственных очевидных страданий, переживаний, боли в будущем. И хотя такая ситуация и неведение, лежащее в её основе, влекут за собой страдания, неведение это не является глубочайшим уровнем неведения, от которого необходимо избавиться. И гораздо более глубоко лежащая, более серьёзная проблема – это наше неведение относительно того, как, каким образом мы сами существуем, и, в более широком махаянском контексте, – неведение того, как всё вокруг или как все вокруг нас существуют, каким образом, какова реальность. Итак, это первое понимание, первое истолкование термина avidya, «неведение» – просто незнание. Мы не говорим, что это глупость или тупость, это просто незнание. И неведение это создаёт различные видимости перед нашим умом, видимости, которые в действительности не существуют. Мы воспринимаем вещи в ином свете, в ином виде. И этот голос внутри нас, который тихо нашёптывает нам постоянно, непрестанно, что мы – это центр вселенной. Даже если мы закроем глаза – он продолжает, заткнём уши – он продолжает говорить нам, что мы – центр всего сущего и что всё остальное – это его периферия. Мы можем, блокировав свои органы чувств, отсоединиться от всего, что вокруг нас. И это действительно смущение ума, это действительно неведение, потому что это не соответствует тому, каким образом вещи существуют на самом деле.

Но затем другой великий индийский учёный, мастер Дхармакирти описывает иным образом неведение. Дхармакирти объясняет неведение как извращённое, или перевёрнутое, неверное знание того, каким образом всё существует. Итак, в объяснениях Дхармакирти, неведение, или avidya, не означает простого незнания; на месте простого незнания присутствует знание – нечто позитивное, знание, но знание извращённое, знание на самом деле прямо-таки противоположное тому, как вещи существуют на самом деле.

И в этой версии мы видим, что ситуация наша действительно гораздо тяжелее, если это так. Это не просто незнание чего-то, а это знание, противоположное истинному положению вещей. И, соответственно, ситуация наша тяжелее. Таким образом, вместо того, что мы просто не знаем чего-то, мы добавляем к этому наше упорство, самонадеянность, веру в собственную точку зрения и всё, что говорят нам другие, то, что не соответствует нашей точке зрения, мы избавляемся от этого как от какого-то мусора. Мы свято верим в то, что мы себе внушили посредством этого неведения, которое есть неверное знание. Когда кто-то говорит нам, что мы не центр вселенной, мы возмущаемся, мы противодействуем, мы пытаемся сделать всё, чтобы доказать свою правоту. Мы говорим: «Нет, мне нужно лучшее место, нет, мне нужно лучшее то, лучшее сё, и вообще, всё должно быть по-моему». Всё это укореняет в нас такое антагонистическое отношение ко всему.

И третий факт о реальности, или третья благородная истина, состоит в том, что возможно достичь пресечения первых двух. Это подразумевает принятие того, что природа нашего ума изначально, априори чиста от всех этих омрачающих факторов второго класса, а именно причин страданий, и, очистив её должным образом, мы останемся в отсутствии этих причин. Иными словами, бесконечный, безначальный самовоспроизводящийся цикл рождений и смертей в страданиях сансары запускается и вращается нашим неведением, но это неведение не является имманентно присущей характеристикой природы нашего ума: это наносное, это внешнее относительно природы. И, безусловно, мы можем избавиться от всех этих факторов. И, более того, мы способны избавиться от всех них навсегда, и свобода эта будет вечной, непреходящей. Никоим образом я не хочу сказать, что это очень легко – понять это, убедиться в этом и, тем более, осуществить это. Необходимо понимать, что такое природа ума. На самом деле необходимы довольно обширные познания, обширные постижения, для того чтобы убедиться полностью, на все сто процентов, что действительно эта третья истина – истинное пресечение она называется, или истина пресечения страдания, – возможна и работает. Но Будда никогда и не говорил, что: «Просто замолчите и слушайте – это так». Он призывал своих последователей и говорил, что это возможно исследовать логически, анализировать, медитировать, убеждаться на личном опыте и принимать это лишь на основании личной убеждённости и опыта. Но до тех пор пока в нас не будет истинной непоколебимой веры, уверенности, убеждённости в том, что этот третий аспект достижим, наше продвижение по пути будет довольно зыбким мероприятием.

И это приводит нас к четвёртому факту о реальности, или к четвёртой благородной истине, а именно к истинному пути. Называя это путём, прежде всего необходимо разобраться в том, что именно подразумеваем мы, говоря слово «путь».

Это, прежде всего, не означает некую поверхность вроде дороги или тропинки, по которой мы перебегаем из одной точки в другую. Путь относится здесь скорее к сознанию, к уму, к определённым ментальным состояниям, к определённым ментальным уровням, которых мы достигаем. В английском я называю это состояние «pathway» – дорога ведущая, дорога-путь. Эти состояния ума, эти ментальные уровни, которых мы достигаем, послужат тем путём, или тем проходом, который приведёт нас к желаемой цели, которую мы изначально для себя полагаем. Этот путь – это те понимания, те постижения, которые приводят нас к конечной цели, к пресечению страданий, к третьей благородной истине, – и формирует у нас то состояние ума, ту ментальную форму, которая является этим третьим состоянием.

Каково то ментальное состояние, или то состояние ума, сознания, которое способно осуществить третью истину, или истинное пресечение страданий? Прежде всего, это должно быть диаметрально противоположное состояние ума тому, которое производит страдания. Не такой противоположностью, какую являет белому чёрное, позволяющее серому существовать где-то в промежутке. Но оно должно являться диаметрально противоположным и взаимоисключающим состоянием ума. Таким образом, что наличие одного в нашем сознании автоматически полностью исключает наличие другого.

В общем и целом говоря, если мы ограничим своё понимание неведения как простого незнания того, как вещи существуют на самом деле, что будет диаметральной противоположностью этого ментального состояния – это будет знание того, как вещи существуют на самом деле и полная убеждённость в этом знании. И это не будет какой-то слепой верой: это будет убеждённостью, знанием, верой, основанной на жёсткой, безупречной логике и на личном опыте, или переживании, достигнутом в медитации.

Более того, это не должно быть каким-то разовым или эпизодическим переживанием, а мы должны быть способны постоянно, неустанно поддерживать каждое мгновение это знание реальности без его убывания, в полную силу. Говоря об этом, мы как раз и начинаем говорить о пустотности, о постижении пустотности, о постижении истинной реальности, ибо она является как раз тем фактором, который позволяет нам изжить неведение. Знание пустотности гораздо сильнее и эффективнее, нежели наше знание в формате неведения, которое у нас сейчас есть. Даже несмотря на то, что знание неведения, которое в нас присутствует сейчас, поддерживается эпохами, эрами, эонами привычки, это очень инертное знание, оно имеет огромную инерцию, а знание пустотности – истинное, верное знание реальности не поддержано никакой привычкой, потому что в нас его доселе не было. Но, тем не менее, оно сильнее, поскольку оно, в отличие от знания в формате неведения, поддерживается логикой, безупречным анализом, доказательством, умозаключением и личным опытом, медитативным переживанием прямого видения реальности. А чем больше мы анализируем, исследуем, проверяем наше восприятие в контексте неведения, тем слабее оно становится, тем более шатким оно становится, тем дальше оно распадается на какие-то куски и фрагменты, и от него не остаётся в результате ничего. Но чем больше мы исследуем с помощью этих же инструментов: логики, опыта и так далее, постижение в русле верного знания пустотности, абсолютной реальности, тем крепче оно становится и тем меньше мы находим в нём каких-либо изъянов. И ещё один аспект происходящего состоит в том, что, чем больше мы действуем, основываясь на первом типе видения, или на первом типе знания, – знания, основанного на неведении, – тем больше проблем возникает в нашей жизни. Чем более мы эгоцентричны, чем в большей степени мы считаем себя центром вселенной, тем больше страдания возникает из-за этого для нас и для окружающих. И с другой стороны, чем сильнее наша убеждённость, степень нашей убеждённости в знании в контексте мудрости, или верного постижения пустотности, и, соответственно, чем слабее наш эгоцентризм – понимание себя как центра вселенной, как «пупа земли», и чем больше наше понимание того, что все вокруг одинаковы, что все мы здесь вместе, тем больше счастья в жизни нашей и в жизни окружающих. Именно об этом говорил Будда, когда он вопрошал, а какой же именно вид знания необходим всем нам, для того чтобы избавиться от страданий, которые преследуют всех нас в этой круговерти смертей и рождений, жизней.

Но в то же самое время простая замена «незнания» на «знание» не является глубочайшим уровнем духовного достижения, которого мы можем достичь. Наиболее глубокое понимание буддийского учения склонно принимать позицию Дхармакирти по этому вопросу, понимавшего неведение как активное неверное знание. Это происходит оттого, что подобная точка зрения подразумевает гораздо более активный подход к решению проблемы, гораздо более действенный, деятельный подход. И это подводит нас к таким феноменам, которые принято называть отрицанием, – феномены, которые мы познаём, отрицая что-то или устраняя что-то. Наша вселенная наполнена предметами и явлениями, которые мы знаем, некоторые – через утверждение, через позиционирование, некоторые – через отрицание или устранение. Например, мы говорим о яблоке. Яблоко мы познаём через утверждение: «Это – яблоко». Как же мы познаём «не яблоко», например, указывая на стакан? «Не яблоко» мы познаём лишь через устранение того, что является яблоком: это познание через отрицание.

Это действительно очень интересный вопрос в свете когнитивной науки – науки, изучающей процесс познания окружающей действительности. Как младенец исследует и понимает понятие «не еда»? Ведь изначально для ребёнка всё еда и всё, что ни попадётся ему в руки, он тотчас тянет в рот. В какой-то момент в нём рождается понятие «не еды», через отрицание. Ситуация здесь такова, что для того, чтобы познать что-то путём отрицания, необходимо прежде всего хорошо разобраться с отрицаемым, или устраняемым, объектом. Для того чтобы понять, что такое «не еда», необходимо разобраться с едой; для того чтобы познать, что такое «не яблоко», прежде необходимо твёрдо знать, что такое яблоко, – тогда мы сможем это устранить успешно.

И то же самое сто процентов верно и в отношении нашего неведения по отношению к реальности. С позиции Дхармакирти, с позиции его понимания неведения, мы прежде всего должны разобраться в том, каков тот способ восприятия, который столь силён во мне, – этот безумный, совершенно неподкреплённый реальностью способ видения себя и всего вокруг. Тот, в который моё неведение заставляет меня свято верить. И затем вычленить его, сделать его явным. Необходимо его отсечь, устранить. Понять, что это всё не так, это в действительности не то, каким образом всё существует, и разделаться с ним, ибо это неправильно – это наше неведение, наш неверный образ реальности. Устранение его и является постижением пустотности. Отсутствие его и есть пустотность, пустота. «Не существует такой вещи, как этот ментальный мусор, который порождает моё сознание. Этого не существует, это всё фикция, рождённая моим невежественным умом». И мы думаем, что такого не существует. Ум наш знает это, что такого способа существования нет ни во мне, ни в иных феноменах; мы решительно и чётко отсекаем его, устраняем. Если мы действительно сможем всегда удерживать в фокусе своего внимания это отсечение невозможных способов существования, полное их устранение, пребывать в этом знании, в этом постижении, тогда мы действительно сможем достичь третьей благородной истины, этого третьего факта, – пресечения страданий.

Итак, говоря о пустоте, или пустотности, в буддизме, мы говорим о том, что же постигает этот ум, который является истинным путём, приводя нас к третьему факту – к истинному пресечению. Это не означает, что, поняв это, в следующий момент вы тотчас достигаете истинного пресечения, – это не так. Это постижение само по себе и является достижением истинного пресечения, оно не следует за ним – оно и есть оно. Это подобно тому как, включая свет, включая выключатель, через мгновение тьма начинает куда-то уходить, или уходит. Включение света и исчезновение тьмы – это одномоментный процесс.

Итак, ум, постигающий, что таких невозможных способов существования в природе не существует, их нет, и избавляющийся решительно от них, – и есть третья благородная истина, пресечение страдания. Произнося термин «пустота» или «пустотность», мы всегда должны понимать, о чём идет речь. Речь идёт о том, что не существует, невозможно так, таких вещей нет в природе: это всё нонсенс, это всё абсурд, это всё фикция, ментальный мусор, созданный моим собственным сознанием, этого нет. Вот что понимается.

Омрачённые проекции нашего ума постоянно происходят, они постоянно функционируют, но это не значит, что если мы их видим, если они нам являются, что они действительно существуют, – это всё заблуждения. И это необходимо понять. Это подобно тому как маленький ребёнок страшно боится монстра, который прячется у него под кроватью, какого-то чудовища. Чудовища на самом деле не существует и не может существовать под его кроватью, но это вселяет в него реальный страх, он сильно переживает по этому поводу, боится, трясётся, и для него это вполне реально.

Итак, это тот самый базовый, основополагающий контекст, та основа, из которой мы шагаем в изучение, собственно, пустотности, постижение пустотности – это четыре благородные истины, – то место, та роль, которую играет в ней пустотность и её постижение.

И полное, всеобъемлющее постижение, понимание пустотности необходимо нам для того, чтобы преодолеть два набора, или два класса, препятствующих изъянов. Та привычка, которая столь сильна в нас, – привычка воспринимать всё именно в таком свете, в свете, в картине, которую даёт нам неведение, – она чрезвычайно сильна, и поэтому образы эти, это проецирование внешней реальности в омрачённом, в невежественном свете постоянно возобновляется и происходит в нашем уме. Это подобно тому как ребёнок постоянно, привыкнув, думает о том, что у него под кроватью живёт какое-то чудовище. Итак, прежде всего нам необходимо избавиться от веры, от убеждённости в том, что проекции, создаваемые нашим умом, они верны, они истинны, реальны. До тех пор пока мы будем уверенны в том, что эти проекции истинны, что они не ложны, это будет порождать целый калейдоскоп различных омрачённых эмоций, которые будут бушевать в нашем сознании подобно тому, как страх охватывает ребёнка, который верит, что монстр под его кроватью действительно существует. Перестав верить в весь этот ментальный мусор, мы достигаем то, что именуется индивидуальным освобождением или нирваной.

Но привычки до сих пор остаются в нас, и ум наш продолжает проецировать до определённой степени весь этот мусор. И потому, что в нас остаются эти привычки, эта инертность нашего ума, которая омрачает его до определённой степени, мы не в состоянии видеть всё во всей полноте. Например, то, почему тот человек действует таким-то образом или какие будут последствия у того, что я в данный момент преподам что-то конкретное вот этому человеку. Мы не в состоянии видеть реальность во всей полноте, какова она есть. Нам необходимо довести свою привычку видеть вещи в свете мудрости, в свете постижения реальности, в свете знания пустотности до такой абсолютной силы, которая полностью вытеснит противостоящую ей привычку видеть всё в омрачённом свете, в свете неведения. И тогда ум наш сможет воспринимать, избавившись от неё, всё во всей полноте. И это будет именоваться достижением полного просветления. Это будет преодолением второго класса препятствующих изъянов – когнитивных изъянов, или изъянов, которые препятствуют всеведению. Итак, для преодоления первого класса препятствий, а именно изъянов, или препятствий, мешающих нам достичь освобождения от сансары, и второго класса препятствий, а именно когнитивных препятствий, или препятствий к всеведению, необходимо одно и то же, ничем не отличающееся друг от друга постижение пустотности. То есть знание, философское наполнение знания пустотности, одинаково. Разница – в силе ума, который стоит за этим постижением, или который это постижение осуществляет, который постигает пустотность.

Для преодоления обоих типов препятствий, и в особенности для преодоления второго типа препятствий – когнитивных препятствий, нам необходимо то, что именуется настроем, или умом, бодхичитты. Бодхичитта – это ум, который взращивается посредством культивации любви и сострадания, но не следует понимать, что бодхичитта эквивалентна любви и состраданию. Любовь – это желание другим счастья. В буддийском контексте любовь объясняется как желание другим счастья и обладания причинами счастья. В то время как сострадание, или милосердие, является желанием освободить других от страданий и освободить их от причин, влекущих за собой эти страдания. Соответственно, сострадание несёт в себе некую долю ответственности, или принятия на себя ответственности за других: мы хотим деятельное что-то совершить для того, чтобы они не страдали. Затем на фундаменте любви и сострадания мы культивируем то, что именуется в буддийских терминах совершенной решимостью или возвышенной решимостью, которая решает, что: «Да, я люблю их, я им сопереживаю, и я не оставлю это лишь на таком уровне сочувствия, но я сделаю всё, что от меня требуется, я сделаю это сам, своими силами, чтобы избавить их от страдания и принести им счастье». И на основе уже этих трёх факторов мы обретаем то, что именуется умом бодхичитты.

Бодхичитта – это ум, который устремлён к просветлению. Но не только на просветлении как таковом, в общем. Не на просветлении кого-то, например Будды Шакьямуни, но на нашем собственном, личном просветлении, которое наступит в будущем и которое пока не наступило, но которое, возможно, наступит и должно наступить. Возможность этого гарантирована присутствием в нас изначально просветлённой, изначально чистой будда-природы, или природы будды. И, естественно, оно должно сопровождаться верой в то, что достижение мною просветления возможно. Необходимо здесь понимать, что речь идёт о нашем собственном реальном будущем просветлении. Речь не идёт о каком-то абстрактном просветлении где-то там, а о том финальном, кульминационном состоянии нашего сознания путём духовного развития, к которому мы приходим в конце духовного пути.

Движимые этим, мы стремимся стать способными эффективно помогать другим. Мы фактически видим себя в конце пути, там вдалеке, в будущем, – себя, который может и который вот-вот достигнет этого. «И это сделает меня способным помогать другим так, как я стремлюсь помогать им уже сейчас». Затем сильное намерение: «Я хочу достичь этой точки, я хочу стать таким. Я готов работать и делать всё необходимое для того, чтобы этого достичь. И когда я достигну этого состояния, я буду помогать им, как только я буду способен. Я буду все силы свои направлять на то, чтобы помогать живым существам и не только тогда, но и теперь, на пути, сообразно тем возможностям, которые будут у меня на разных стадиях этого духовного пути, я буду по мере своих сил всецело помогать людям и живым существам». Вот что такое бодхичитта. Когда мы обретаем бодхичитту как движущую силу нашего духовного прогресса, нашего ума, когда мы обретаем её в виде всепроникающей, всеобъемлющей убеждённости – истинную, или спонтанную, её ещё называют, бодхичитту, – когда она пронизывает всё наше существо и нам даже не надо сознательно думать: «Я хочу этого, я буду делать то-то и то-то», – она просто становится нашей второй природой и присутствует даже во сне. Мы даже во сне не расстаёмся с ней. И тогда наше понимание пустотности будет подкреплено этим мощным потоком благого, позитивного настроя бодхичитты и оно обретёт силу, необходимую для того, чтобы разобраться и устранить все эти фабрикации, все эти ментальные нагромождения, построения, фикции нашего омрачённого, невежественного ума.

Подходя к изучению такой темы, как пустотность, как существование абсолютной реальности, мы должны прежде всего разобраться с двумя подходами, которые существуют в этом. Прежде всего мы смотрим на тот контекст, который очерчен четырьмя благородными истинами, о котором мы говорили. Это общее изложение, которое в равной степени приемлют как школы малой колесницы – хинаяны, так и школы великой колесницы – махаяны. Затем мы должны взглянуть на особенное изложение постижения пустотности, или пустотности, с точки зрения того ума, который мы используем для постижения пустотности, а именно ума бодхичитты, и это будет особым, эксклюзивным изложением, которое мы находим лишь в махаяне.

Затем, если мы хотим пойти ещё глубже, ещё дальше и взглянуть на тантрические учения, в особенности на высший класс тантрических учений, а именно на ануттарайога-тантру, тогда мы получаем уже три различных взаимосвязанных изложения. Это первое изложение общего понимания пустотности, которое даётся в контексте четырёх благородных истин, единого для хинаяны и для махаяны; затем изложение понимания пустотности, которое мы встречаем исключительно в махаяне, которое связано с подкреплением его умом бодхичитты; и затем мы переходим к наиболее глубокому пониманию пустотности – постижению пустотности в контексте собственно тантрических практик и использования тончайшего ума, или ума ясного света, в этом постижении.

Это является тончайшим уровнем нашего ума, тончайшим слоем нашего ума – ум ясного света. Он является умом, который присутствует, который является подосновой всех наших переживаний, всех наших восприятий, включая и переживание смерти, например. Ибо ум этот настолько тонок, что он лишён каких бы то ни было всяческих омрачений. Ничто не входит в его природу: ничто из омрачённых факторов не является составляющим моментом, присущим его природе. И он настолько тонок, что в нём даже не возникает проекций этих омрачений. Он лишь поддерживает из момента в момент, от мгновения к мгновению континуум, непрерывный поток природы нашего ума, базовой природы нашего ума.

В терминах буддийских говорится о том, что он не знает собственное лицо, то есть он не познаёт. Здесь мы возвращаемся к тому определению неведения, или незнания, которое давалось в контексте абхидхармы. Он не распознаёт сам, он не знает сам, чем он является, то есть он не является активно познающим умом. Это терминология, которая используется в учениях дзогчена, в доктрине дзогчен, и это действительно очень помогающая нам характеристика описания. Весьма зрелищно можно представить себе это. Говоря в контексте уже учений высшей йога-тантры, ануттарайога-тантры или дзогчена, мы стремимся к тому, чтобы постигать реальность, верно постигать пустотность, используя этот тончайший уровень ума – ум ясного света. Махамудру можно понимать как подразделение внутри высшей йога-тантры.

Итак, то, что я хочу донести до вас, – то, что пустотность и постижение пустотности, то есть знание и понимание реальности, является ключевой темой во всех контекстах буддийского учения: на всех его этажах, на всех его уровнях. Почему? Потому что это является именно тем фактором, именно тем противоядием, которое и позволяет нам избавиться от тех проблем, которые изначально мы обнаруживаем и позиционируем как нежелательные. Это именно то, что позволяет нам их решить. Это не является таким фактором, который, например, избавляет нас только от боли в пояснице, или это не является тем фактором, который избавляет нас от голода: мы только поели, и вот мы опять голодны. Иными словами, это не нацелено лишь на освобождение нас от первого типа страданий – от страданий боли, как боль в пояснице, или от страданий голода, например, или пресыщения пищей. Это не только делает для нас возможными избежать страданий второго типа, или страданий от перемен, а это нацелено и способно устранить страдания третьего типа – всепроникающее страдание обусловленности, которое является подосновой первых двух типов страданий. Постижение пустотности позволит нам избавиться от того, что принято именовать ограниченным умом.

Ограниченный ум – это то, чем обладают те, кого принято в буддизме называть живыми существами. Оговоримся, что будда не является живым существом в этом контексте, ибо живое существо – это, по определению, обладатель ограниченного ума. Ограниченный ум не означает кого-то, кто обладает определёнными ограничениями в умственном плане, как человек с низким интеллектуальным коэффициентом. Нет, речь не о том. Это ум всех, кто не является буддой, кто не является всеведущим. Я люблю сравнивать это с ситуацией тех, кто находится в подводной лодке. Мы словно все находимся в подводной лодке, и реальность, на которую мы смотрим, она предстаёт перед нами лишь в тот перископ, который мы используем, поэтому видение наше ограничено рамками этого перископа. Этот перископ нашего ограниченного, или омрачённого, невежественного ума не позволяет нам видеть всё богатство и бесконечную цепь причин, породивших ситуации, которые разворачиваются теперь. Эти ограничения не позволяют нам видеть все последствия, которые будут порождены теми событиями, которые происходят сейчас, теми действиями, которые происходят сейчас, то есть картина нашего видения мира весьма и весьма ограничена. Мы чрезвычайно ограничены в своём уме. Мы ограничены также и в, так сказать, «железе» нашей составляющей, а именно в такой плотской составляющей, материальной составляющей нашего существа. Наши глаза ограничены: мы не можем смотреть назад, мы не можем смотреть по бокам, мы можем смотреть только вперёд. Наши уши ограничены, и также ограничены все остальные органы наших чувств, то есть то «железо», которое поддерживает наше сознание. Оно стареет, оно воспринимает всё хуже и хуже. Мы вынуждены его оставить позади, принимать новую оболочку, новую форму и воспринимать мир иначе, нежели с ним. Итак, мы также подвержены проблеме этого hardware – проблеме «железа», то есть материальной составляющей нашего существа, которая постоянно ограничивает нас и стареет. Мы вынуждены менять его, избавляться от него. И также мы испытываем проблемы и «программного обеспечения», «операционной системы», которая оживляет это «железо», а именно нашего сознания, которое оперирует из жизни в жизнь с разными наборами каких-то там фантомов, иллюзий, фабрикаций, ментального мусора, неверного восприятия и так далее.

Избавившись от этого второго типа препятствий, который я упоминал, второго типа изъянов, а именно когнитивных изъянов, препятствий к всеведению, – мы способны будем освободиться от ограничивающих рамок этого перископа и увидеть реальность таковой, какова она есть во всей полноте. Итак, мы обретём ум, или мудрость, её принято называть, – всеведущую мудрость будды, не ограниченную рамками этого перископа, ограниченного ума живых существ. Мы обретём «железо» и софт будды, то есть «программное обеспечение» и иные компоненты, присущие всеведущему существу, и сможем видеть реальность во всей полноте ежемоментно такой, какая она есть. Мы будем способны видеть всё. Больше не будет ничего существовать в нашем уме, что препятствовало бы этому, то есть мы устраним все завесы, все преграды, которые мешали этому до этого.

Итак, это является вводной частью в постижение и понимание пустотности, которая призвана показать нам ключевую роль, которую играет сама концепция пустоты, сама пустота и постижение, верное постижение реальности, знание пустотности во всём буддийском учении, – чтобы ещё раз подчеркнуть ту её значимость, её важнейшую роль, ключевую роль и затем уже изучить, исследовать, собственно, что подразумевается под этим. Необходимо, прежде всего, понять, что пустотность не является какой-то заоблачной, сложной научной темой, доступной лишь академикам, доступной лишь людям научного склада ума: «Меня это не касается, это слишком философски для меня». Это реальная тема, важная ключевая тема в практике каждого существа, если мы хотим добиться тех целей, которые мы перед собой ставим. Без постижения пустотности, без принятия знания пустотности на индивидуальном уровне, для нас это возобновляющееся неподконтрольное вращение колеса сансары – колеса страданий, колеса неведения, будет продолжаться бесконечно. Что бы мы ни делали, мы по-прежнему будем вынуждены испытывать проблемы, потому что сам наш образ функционирования, образ бытия в этой вселенной пронизан неведением, движим неведением и всяким своим действием может запускать вновь и вновь это колесо страданий. И как бы мы ни стремились, какими бы ни были наши благие намерения в деле помощи другим, мы не сможем порой эффективно помогать им, как бы мы к тому ни стремились: мы будем весьма и весьма ограничены. Итак, это завершает такое базовое введение в тему пустотности.

Итак, мы будем завершать, и давайте попробуем, посидим в тишине, немножечко успокоимся и попытаемся переварить, так сказать, ту информацию, которую мы сейчас получили, немножко её осмыслить. И после этого, если у вас будет один – два вопроса, может быть, мы сможем на них ответить. Подумайте о тех четырёх фактах реальности, о которых мы говорили: о проблемах, которые существуют, о тех причинах, которые их вызывают, о возможности прекращения этих проблем и о том ментальном пути, который способен это совершить. И что путём нашего постижения пустотности мы должны совершенно отсечь, отбросить весь этот мусор, весь этот шлак, все эти фикции, существующие в нашем уме относительно реальности, – этот полный абсурд. О необходимости иметь силу и энергию бодхичитты, ведущую весь этот процесс. Необходимо освободить свой ум от всего этого внутреннего мусора, для того чтобы в нём создалось пространство и он стал способен эффективно помогать другим живым существам. Иначе он наполнен всеми этими ненужными переживаниями, страхами и прочим. Подумайте некоторое время об этом.

[медитация]

Тот мусор, который нужно отсечь и выбросить, о котором только что был разговор, – этот мусор, он касается прежде всего ментальных каких-то идей и умопостроений или он также касается и реальных каких-то предметов и материальных объектов, окружающих нас?

То, от чего нам в первую очередь предстоит избавиться, действительно приходит к нам со стороны, или из нашего ума. Проблема, к примеру, не в этом столе per se, а проблема в том, как я отношусь к этому столу, как я вижу этот стол. Я обозначаю этот стол как «мой стол»: «Это мой стол, истинно мой. Если ты воспользуешься им, тебе, так сказать, мало не покажется. Я разозлюсь на тебя, я тебя возненавижу», – и так далее, то есть все отношения, которые проецирует наш ум относительно этого стола. Но затем всё становится довольно сложно, когда мы начинаем исследовать отношения нашего ума с объектами, потому что всё, о чём мы вообще можем говорить или думать, по сути, является объектами ума. Говоря о чём-то, мы говорим об объекте ума. Думая о чём-то, мы думаем о ментальном объекте – объекте ума. Поэтому в результате мы придём к пониманию того, что мы не можем даже вообще ни о чём говорить, что не было бы объектом ума, было бы совершенно независимо от ума, независимым от этой связи с умом, тесной связи с нашим сознанием.

Но это не значит, что вся окружающая действительность существует лишь в моей голове – это крайность. Это тропинка, которая приведёт нас к очень детальной и глубокой дискуссии о взаимоотношениях ума с окружающей действительностью, о ментальных объектах, кажущихся видимостях и прочем, и прочем. Нам свойственно видеть, что проблема в объекте, или существует со стороны объекта, но на самом деле проблема не в объекте, а в нашем уме относительно этого объекта. Если бы неведение действительно существовало вовне, в объектах, то ситуация была бы проще, разобраться с ней было бы проще. Но проблема в том, что оно действительно укоренилось в нашем собственном сознании. Если бы неведение существовало вовне, мы немногое могли бы сделать, чтобы изменить это. Но мы можем влиять на неведение в нашем уме. Это такой глубокий вопрос, и если углубляться в эту тему, мы, конечно, не сможем её за минуту объяснить, но это как раз то направление, в котором происходит изучение, исследование пустотности, в котором мы направляемся.

Как соотносятся постижение пустотности, которое является абсолютным, одновременным и пиковые переживания и ментальные знакомства с построением пустотности? Если мы говорим, что постижение пустотности является единовременным и абсолютным, то наш опыт – в практике, в трансовом состоянии, или ментальное знакомство с идеей пустотности – концептуальное, – как они соотносятся: как путь и как опыт?

Если мы говорим о верном концептуальном понимании пустотности, то мы отметаем неверное, мы действительно верно мыслим о пустоте, концептуально постигаем её. Отношение между таким ментальным постижением, концептуальным, мысленным постижением пустотности и прямым её восприятием, разница в том, что при первом роде постижения пустотности – концептуальном, мы фокусируемся на пустотности посредством фокусировки на категории, на ментальной категории «пустотность».

Категории – это единственное, чем способно оперировать концептуальное сознание, наше обыденное мышление. Итак, я смотрю на этот объект передо мной, я привык обозначать его как «стакан», он совпадает с моим пониманием, видением стакана, я смотрю на него через призму категории «стакан». Но категория «стакан» способна вместить в себя ещё массу других объектов, не являющихся идентичными этому. Итак, существует два рода категорий. Первая – это звук, или термин: «стакан» или нечто иное. И затем то, как эта категория выглядит, собственно «стакан»: форма, цвета и так далее. Обычно мы мыслим путём смешения этих двух категорий. Итак, мы говорим о терминологическом обобщении, или терминологической категории, и визуальной, иной категории. Глядя на этот стакан, мне не надо произносить у себя в голове: «Стакан, стакан», – я просто мыслю категорией «стакан» глядя на него. Мне не надо это озвучивать.

Не надо думать, что концептуальный ум по определению и с необходимостью вербализован, то есть мы должны ментально что-то вербализовывать, то есть стакан – «стакан». Он может быть и тихим. Прекращение внутреннего диалога в нашей голове не означает переход на неконцептуальный уровень. Если наш внутренний диалог, вербализация внутреннего ума умолкает, мы не становимся прямо постигающим умом. Очень сложно заставить замолчать внутренний диалог в нашей голове, но это не значит, что это есть достижение прямого переживания, прямого постижения. Это довольно грубый и поверхностный уровень всё-таки – умолкание внутреннего диалога. Достижение прямого переживания, или прямого постижения, есть устранение из нашего восприятия категорий, то есть мы мыслим уже не категориями – это весьма продвинутый, сложный процесс, сложный для достижения. Это очень сложный процесс даже для того, чтобы его зарегистрировать, даже для того, чтобы его осознать, поскольку в нашем обыденном омрачённом восприятии он происходит за миллисекунду. После того как мы посмотрим на этот стакан, проходит миллисекунда и мы обозначаем его стаканом, то есть мы даже не в состоянии уловить момент прямого восприятия этого стакана.

И вполне это может попадать в категорию «понятия не имею, что это такое», потому что никогда его не отслеживали даже. Итак, неконцептуальное, прямое восприятие лишено категорий, но это не значит, что мы не знаем, что мы познаём. Это всё так же будет стакан, мы будем знать, что это стакан, и он остаётся стаканом. Но нам даже сложно объяснить каково это – прямое восприятие без категорий, но знание.

То же самое верно и для концептуального, или опосредованного, опосредованной категории, и неопосредованного, или прямого, постижения пустотности, как и со стаканом. В конце концов попадает ли в категорию «мы сосредоточиваемся на пустотности» каждый отдельный момент нашего переживания, когда мы сосредоточиваемся на пустотности, а также каждый промежуток времени, когда мы сосредоточиваемся на ней? Это становится очень сложным. Всякий момент нашей фокусировки, нашей концентрации на пустотности есть фокусировка на категории «пустотность». Есть ли это постижение пустотности в каждый момент или это нечто другое? В плане их соотношения, концептуальное постижение пустотности является необходимым, предваряющим шагом к её прямому постижению. И разница между первым и вторым, согласно тому как она описана в текстах, состоит в живости восприятия. Что такое живость в этом контексте, мне сложно сказать, потому что я не знаю пустотность напрямую.

Вхождение в некое трансовое, или запредельное, пограничное состояние и переживание в нём пустотности – разговор об этом зависит от того, какой смысл мы вкладываем в понятие «транс», поскольку это очень размытое понятие. Если же говорить так, что принятие определённых наркотиков или ещё чего-то, стимулирующих каких-то веществ, которые позволяют нам воспринимать пустотность верно, то для меня это большой вопрос – способны ли они вызвать верное переживание пустотности. Достижение верного концептуального понимания пустотности требует устранения определённых заблуждений, определённых ментальных конструктов. К этому мы подойдём позже в нашем семинаре.

Мы говорим о пустоте как об отсутствии невозможных способов бытия себя и всего. И прежде всего необходимо осознать фундамент для этого постижения, а именно чего не существует, каков этот неверный способ существования, говорим ли мы обо мне как о несуществующем какими-то невозможными путями, или о столе, лишённом этих невозможных способов существования. Следующий шаг – это распознавание. Распознавание того, каким образом я воспринимаю его существующим в омрачённом ключе. И третий шаг – это решительное устранение этого невозможного, выявленного невозможного способа существования, полное его отбрасывание: это мусор, это не так, это абсурд. И затем фокусировка на отсутствии такого способа существования и есть медитация на пустоте. Это весьма активное, весьма энергичное состояние ума, которое выстраивается посредством прохождения через определённые фазы медитации. Мне не кажется, что возможно получить именно это постижение реальности, чётко логически выстроенное, посредством принятия какого-то препарата или посредством какого-то кармического импульса. Это довольно тонко настраиваемый процесс. На мой взгляд, большая опасность, когда люди начинают думать, что посредством какого-то такого переживания, спонтанного переживания они постигли пустотность. Как правило, это скорее переживание «ничего», нежели пустоты. А пустота – это не есть ничто.