Объяснение обетов бодхисаттвы с 4 по 10

Мы говорили об обетах бодхисаттвы, мы рассмотрели их роль на буддийском пути. Мы увидели, что для того, чтобы принять их, нам нужно уже пройти какой-то путь на буддийском духовном пути, пройти по ступеням ламрима, то есть поэтапного пути к просветлению. Мы должны были потренироваться в развитии бодхичитты, где есть две стадии: сначала устремлённая бодхичитта, когда мы зарождаем «всего лишь желание» достичь просветления на благо других, где также есть две части: «только лишь желание» и вторая часть – это обещание, когда мы обещаем никогда не расставаться с этой устремлённостью. Мы рассмотрели те упражнения, которые мы практикуем, вступив на эту стадию обещания. Мы вкратце рассмотрели, как мы принимаем обеты бодхисаттвы и какова природа обета. 

После этого мы приступили к рассмотрению самих обетов бодхисаттвы и успели пройти первые три. Первый обет – это воздерживаться от восхваления себя и принижения других. Здесь имеются в виду или оба этих действия, или какое-то одно из них. И что здесь подразумевается – когда мы говорим соответствующие слова человеку, который занимает нижестоящую позицию. А наша мотивация – это страстное желание или жадность, желание получить что-то от человека, который находится в этой нижестоящей позиции. Мы можем хотеть получить деньги или похвалу, уважение. И мотивация, почему мы принижаем другого человека, должна быть ревность или зависть. И неважно, говорим мы правду или ложь. 

Также есть вторичный обет бодхисаттвы, который также заключается в том, чтобы избегать возвышения себя и принижения других, но там другая мотивация. В этом случае мотивацией будет гордыня, когда мы гордимся, можно сказать, раздуваемся от гордости, и, соответственно, чувствуем себя превосходящими, и вследствие этого себя превозносим. Это другая ситуация, чем когда мы пытаемся получить что-то и ради этого восхваляем себя. И мотивацией для принижения кого-то в этом случае будет гнев, когда мы просто кого-то не любим, а не ревность-зависть по отношению к этому человеку.

И если мы посмотрим на первый из этих обетов, коренной обет, когда мы возносим себя из желания получить что-то, то мы просто, вместо того чтобы помогать какому-то человеку, мы им пользуемся для своей собственной выгоды. И это значительно больше вредит нашей практике бодхисаттвы, чем восхвалять себя просто из гордыни. Опять же, когда мы говорим о зависти или ревности, то мы тоже хотим получить что-то для себя, что-то, что принадлежит другим, и поэтому мы завидуем, например, тому, у кого много последователей. То есть в данном случае мы наносим ущерб тому, кому мы на самом деле хотели бы помочь. В то время как если мы принижаем кого-то из гнева, из-за того, что нам этот человек не нравится, то в этой ситуации не замешаны люди, которым мы стараемся помочь. Вот почему один из обетов является коренным, а другой второстепенным: потому что в первом случае речь идёт о ситуации, когда мы помогаем другим.

Второй обет – избегать не делиться учениями Дхармы или богатством, а также временем. Мотивацией здесь должна быть привязанность или скупость. То есть мы хотим сохранить всё, чем мы обладаем, для себя. И, естественно, это приносит вред нашей способности помогать другим. В то время как есть вторичный обет бодхисаттвы, который похож на этот, который называется «не давать Дхарму тем, кто хотел бы её изучать». Здесь мотивацией будет не то, что мы хотим сохранить это для себя, а неприязнь к другому человеку: нам он не нравится, и поэтому мы не хотим его учить. Или если кто-то из вредности сделал что-то, что нам не нравится, то мы хотим также отплатить ему тем, что будем вредными с ним. Или здесь мотивацией может быть ревность или зависть, когда этот человек изучит больше, чем я, и станет более известным; или это может быть из-за лени; или безразличия, когда нам всё равно. То есть в случае с вторичным обетом нашей мотивацией являются наши тревожащие эмоции, в то время как в случае с первичным обетом, коренным обетом, у нас присутствует эгоизм, то есть желание сохранить что-то для себя, которое значительно более разрушительно для нашего устремления бодхисаттвы.

Третий обет – я буду говорить не как обет, а как то, от чего нужно воздерживаться – не выслушивать извинений других или бить их. И в данном случае мотивацией будет в первую очередь гнев. А это относится непосредственно к той ситуации, когда мы кричим на кого-то или кого-то бьём и, хотя этот человек умоляет нас о пощаде или кто-то другой просит нас остановиться, мы не делаем этого и продолжаем. В то время как есть похожий вторичный обет – не принимать чужих извинений – относится к ситуации, когда уже после какого-то происшествия мы затаили на кого-то обиду, затаили гнев, и этот человек приходит и извиняется, но мы не прощаем его. И первый из этих обетов более сильный, потому что он относится к ситуации, когда мы действительно причиняем кому-то вред – кричим на другого человека или бьём его. В то время как второй обет вторичный, он менее сильный, потому что это уже речь идёт о ситуации, которая произошла после, через какое-то время. И получается, что в первом случае мы реально причиняем вред кому-то, а во втором случае просто игнорируем кого-то, пренебрегаем кем-то.

(4) Оставлять учения махаяны и выдвигать собственные

Четвёртый обет бодхисаттвы – избегать оставления учений махаяны и выдвижения собственных учений. Речь идёт о том, что мы опровергаем, отклоняем какие-либо правильные учения махаяны и выдвигаем вместо этого свои собственные учения, претендуя на то, что именно это правильные буддийские учения. И речь идёт не о том, что мы сами это для себя делаем, то есть что мы неправильно что-то поняли и удерживаем это неправильное понимание. В данном случае мы знаем правильное учение, но мы выбрасываем его и при этом выдвигаем какое-то своё, потому что-то то нам просто не нравится. И мы не только придерживаемся его сами, мы учим этому других, чтобы они следовали за нами как за учителем. Вот в этом случае это будет нарушением обета бодхисаттвы.

Например, мы хотим среди людей, у которых очень свободное воззрение на секс, быть гуру, и мы отклоняем буддийские учения, опровергаем буддийские учения о неправильном половом поведении, где есть список неуместных способов полового поведения, которые многие люди не хотели бы отбрасывать, не хотели бы отказываться. И такие учителя могут говорить, что правильное половое поведение – это просто не причинять вреда другим, когда вы занимаетесь сексом. И мы знаем правильное учение, но просто мы думаем: «Если я буду учить правильным учениям, то тогда просто большинство людей уйдёт и никого не останется, поэтому я дам какие-то более простые учения и скажу, что это то, что на самом деле имел в виду Будда». Основа буддийской этики в том, чтобы избегать действий, которые вызваны сильными тревожащими эмоциями. В случае с неправильным половым поведением речь идёт, как правило, об очень сильной страсти. И соответственно, основой буддийского правильного полового поведения будет избегание тех действий, которые базируются на очень сильной страсти. И это довольно сильно отличается от нашего западного свободного, либерального взгляда, в основе которого лежит непричинение вреда другим.

Если мы заявляем, что именно этому учил Будда, при этом отрицая то, чему он учил на самом деле, говоря об этом другим, это и будет оставление учений махаяны. Я, например, делаю различие между настоящей Дхармой и Дхармой-лайт, или «облегчённой Дхармой». При этом совершенно понятно, что Дхарма-лайт отличается от подлинной Дхармы. Это просто более простой способ практики, который основан на мыслях о благах этой жизни. И в этом смысле совершенно нормально учить половому поведению на основе непричинения вреда другим, но при этом важно понимать, что это только первый шаг к освоению самой буддийской этики и не говорить, что вот этот первый шаг – это вся цель. Да, конечно, Будда согласился бы с этим – что не следует причинять другим вред своим половым поведением, и поэтому это не противоречит учениям махаяны, и не только махаяны, а всем буддийским учениям. Буддийское учение предназначено для того, чтобы помочь другим достичь освобождения и просветления, и для этого нам нужно преодолеть страсть и желание.

(5) Присваивать подношения, предназначенные для Трёх Драгоценностей

Следующий обет – избегать присвоения подношений, предназначенных для Трёх Драгоценностей: Будды, Дхармы и Сангхи. Это то, чего мы должны избегать, принимая этот обет. Это означает, что нам не следует красть или использовать на свои собственные нужды, присваивать то, что было поднесено Будде, Дхарме и Сангхе, – как лично, так и прося сделать это кого-то другого, когда мы считаем, что то, что раньше принадлежало Трём Драгоценностям, теперь наше. Например, если кто-то делает подношение, например подношение светильников или делает подношение для центра, подношение на печать книг или на их перевод, или подношение на пищу для монахов и монахинь, если мы присваиваем это подношение или эти деньги, то это неподходящее поведение: это нарушает или преступает этот обет. Под Сангхой в данном случае понимается группа из четырёх или более монахов или монахинь. В данном случае речь не идёт об арья-Сангхе.

Другое дело – если мы работаем для Будды, Дхармы и Сангхи, например переводим какие-то тексты, и нам за это платят зарплату, то это другое дело – если речь идёт о стандартной процедуре, когда нам платят зарплату за работу. Здесь речь идёт о людях, которые не вовлечены в работу для буддизма, когда они просто забирают какие-то подношения, пожертвования себе.

Почему это коренной обет бодхисаттвы? Потому что, когда кто-то делает подношения Будде, Дхарме и Сангхе, они предназначены для распространения буддийских учений, для того чтобы таким образом была оказана помощь другим. А нам как бодхисаттвам именно этим и следует заниматься, то есть распространением учения, распространением буддийских методов; при этом речь идёт не о миссионерстве. Соответственно, если мы крадём то, что предназначено для этих целей, то это противоречит поведению бодхисаттвы. Это был пятый обет бодхисаттвы.

(6) Оставлять святую Дхарму

Шестой обет – оставлять святую Дхарму. И здесь речь идёт об опровержении Дхармы, то есть когда мы не только отрицаем, но и опровергаем в гневе. Мы делаем это, высказывая своё мнение или вынуждая других отрицать. О чём здесь идёт речь? Об опровержении чего? О том, что те или иные тексты одной из двух колесниц, то есть или колесницы шраваков и пратьекабудд (хинаяны), или махаяны, – что они не были, не являются словами Будды. Мы здесь отрицаем, опровергаем то, что какие-либо из учений Будды хинаяны или махаяны, все или только некоторые отдельные тексты, являются словами Будды. Все учения Будды всех колесниц предназначены для принесения пользы людям и всем другим существам, для того чтобы принести им освобождение и просветление. И если мы говорим, что те или иные учения не были преподаны Буддой, что они не буддийские, то мы можем заставить разочароваться других в этих учениях, которые, возможно, подходят для них лучше всего.

Нам важно очень осторожно относиться к этому пункту. И если мы посмотрим на это с научного – буддологического, исторического – ракурса, современные учёные на основе тех методов, которые у нас сейчас доступны, исследуя тексты, в частности махаяны и тантры, могут прийти к выводу, что эти учения были записаны значительно, значительно позже времени жизни Будды. Но здесь важный момент в том, что ни одно учение буддизма не было записано во времена Будды: сначала они передавались устно. Что подразумевает, что у людей в прошлом была уникальная, выдающаяся память и они запоминали учение Будды – необязательно один человек запоминал всё, конечно, – и передавали из поколения в поколение все эти тексты – то, что потом стало текстами.

И если мы посмотрим на то, что происходит в современных буддийских монастырях, это не такое уж абсурдное предположение, или невероятное. Если мы посмотрим на то, что происходит сейчас в буддийских монастырях, в частности в монастырях школы гелуг, то каждый монастырь отвечает за какие-то линии передачи учения, например тантрических учений. То есть монахи в этом монастыре должны это учение освоить, они должны знать наизусть соответствующие тексты. И поэтому нет ничего невероятного в том, что и в прошлом множество разных групп монахов были ответственными за передачу тех или иных сутр. Даже сейчас монахи и монахини тибетские запоминают тысячи и тысячи страниц текста. Они начинают запоминать их в возрасте семи-восьми лет, когда как раз мозг наиболее способен к запоминанию. И таким образом, на всю жизнь у них это отпечатывается в памяти.

Все эти учения передавались устно, таким образом. При этом учения хинаяны были более доступны, чем учения махаяны, а учения махаяны более доступны, чем учения тантры. И перед буддизмом тогда, когда эти тексты были записаны, встала задача ещё и распространить их на разных языках. Соответственно, нет ничего удивительного в том, что, когда мы смотрим на какой-то текст, он записан именно в той языковой традиции, которая присутствовала в ту эпоху, когда он распространялся. Некоторые тексты записаны на пали, некоторые на санскрите, некоторые на более позднем санскрите, и в этом нет ничего удивительного. Будда сам рекомендовал таким образом распространять, записывать учения. Это не означает, что все эти учения, записанные разным способом, не идут от Будды.

И сам Шантидева приводит здесь очень хорошее отрицание такого подхода, позиции тех, кто утверждает, что учение хинаяны является словами Будды, а учение махаяны нет. Шантидева сказал: «Все те аргументы, которые вы используете для доказательства того, что учения махаяны не являются словами Будды, мы можем точно так же использовать для того, чтобы доказать, что и учения хинаяны тогда тоже не являются словами Будды. Потому что и то и другое было записано уже после ухода Будды. И точно так же как те же самые аргументы, которые вы используете для того, чтобы доказать, что учения хинаяны являются словами Будды, точно так же можно использовать их же для того, чтобы доказать, что учения махаяны являются подлинными словами Будды». Да, конечно, это довольно правдоподобное рассуждение, цепочка доказательств. И если мы исследуем те цели, исходя из которых Будда давал эти тексты, эти учения, если мы исследуем, как Будда описан в разных учениях (в учениях хинаяны, махаяны и тантры есть описания Будды, который давал эти учения), – если мы сравним их, это очень разные описания Будды.

В учениях хинаяны Будда представлен как историческая личность, как человек, который достиг просветления. И потом, когда он ушёл в паринирвану, его сознание прекратилось. И когда мы говорим о том, что учения махаяны – сутры и тантры – были переданы Буддой, мы необязательно должны считать, что это был исторический Будда. То есть, если быть более точным, необязательно их дал тот Будда, который соответствует описанию Будды как исторической личности.

Будда, который описан в махаяне, – это не только тот Будда, который жил в наше историческое время. Это, кроме того, и многочисленные другие проявления Будды. Считается, что это существо, которое достигло просветления множество эонов назад и которое может испускать многочисленные проявления, миллионы различных проявлений, в бесчисленные миры и так далее; у которого есть формы нирманакаи, самбхогакаи. Таким образом, Будда в махаяне не ограничен только историческим Буддой. То есть важно применять здесь понимание взаимозависимого происхождения и понимать, что речь идёт о разных описаниях Будды. И здесь нет противоречий в том смысле, что Будда учил махаяне, даже если этот Будда появлялся в разные времена. Есть разные виды учений, которые считаются буддийскими, – необязательно именно сам Будда их произнёс. Например, в махаяне есть сутры, когда Будда вдохновляет кого-то другого давать учения. Например, в «Сутре сердца» учение даёт не сам Будда, а Будда только в конце подтверждает, что это подлинное учение.

Есть много разных учений, которые считаются словами Будды. Это не означает, что Будда произнёс эти слова лично. Если мы посмотрим на описание Будды в тантрических учениях, которое ещё более обширно в отношении того, чем или кем является Будда, там мы увидим Будду Ваджрадхару и Самантабхадру, а также изначально чистый уровень ума всех существ, то есть наиболее тонкого уровня ума, и учения тантр были переданы этими буддами тем, кто их записал, в чистых видениях. Поэтому в этом нет противоречия – то, что кто-то получал учения от Ваджрадхары и записывал их, обычно в чистых землях.

В описании некоторых тантр, когда Будда преподавал учение праджняпарамиты на пике Грифа, одновременно он появился в Дханьякатака ступе в Южной Индии в виде Херуки Чакрасамвары с четырьмя лицами, одновременно из каждого из которых он учил различным классам тантры. Вот это описание Будды, который учил тантрам, довольно сильно отличается от исторического описания Будды Шакьямуни. И поэтому очень многое в том, какой Будда передавал разные классы учений, зависит от описаний Будды в различных учениях.

Чтобы на самом деле честно сказать, кем же был Будда, который учил тому или иному тексту, мы должны соотносить это, то есть брать это в зависимости от описания Будды в самом этом тексте. Было бы нечестно, неправильно считать, что у нас есть абсолютно реально существующий исторический Будда и что именно он учил всем колесницам. То, как мы видим Будду, это должно зависеть от того, что написано в тексте, от его описания в тексте, от описания Будды, который этому тексту учил. То есть в тантрах у нас значительно более обширное описание Будды. И в тантрические описания Будды включается и описание Будды в махаяне, в сутре махаяны. А описания в сутрах махаяны будут включать в себя описания Будды как исторического Будды, потому что он проявлялся и таким образом. И когда мы говорим о том, что махаяна – это обширная колесница, она также обширна с точки зрения описания Будды. Это описание значительно более обширно, чем то, которое мы найдём в текстах хинаяны.

Вы спросили: «Откуда нам знать, что те учения, которые были открыты в чистом видении и записаны как тантры, были переданы Ваджрадхарой или Самантабхарой?» По этому поводу есть довольно чёткие руководства. Учения, полученные в чистых видениях или сокрытые тексты терма (gter-ma) должны быть соответствовать другим учениям Будды. То есть основные темы учения Будды: прибежище, отречение, достижение освобождения и просветления, бодхичитта, четыре благородные истины, то, что все обусловленные явления непостоянны, то, что существуют страдания, – все основные позиции положения учений должны присутствовать.

Да, конечно, могут быть различные интерпретации отдельных положений учения на тонком философском уровне, но основные положения должны быть одни и те же. И высокореализованные йоги, практикующие, практикуя то, что в этих текстах содержится, должны получить соответствующие знаки, постижения и так далее. То есть мы должны полагаться на умозаключения, сопоставляя эти учения с другими учениями, которые преподал Будда. И благодаря прямому постижению тех, кто практиковал это учение, кто уже имеет высокий уровень духовного развития и может, практикуя их, достичь результата. Таковы критерии.

Есть похожий вторичный обет бодхисаттвы, а именно «оставлять махаяну». В отличие от коренного обета, вторичное падение заключается в том, что мы, хотя и признаём, что то или иное учение является учением Будды, но мы критикуем некоторые аспекты этого учения, которые нам не нравятся. В частности, это относится к этим всевозможным деяниям Будды, описанным в текстах махаяны, – то, что он может одновременно проявлять бесчисленное количество форм и появляться во множестве мест одновременно, и то, что Будда понимает все языки и когда он говорит, то все понимают его речь на своём языке. И если мы говорим, что «это вообще очень странно», что «мне нравится и махаяна, мне нравится бодхичитта, любовь, сострадание, но, извините, вот конкретно эти вещи – это просто невероятно». Если мы критикуем эти учения или, например, глубокие учения о пустотности, говоря, что они слишком сложны и кому вообще они нужны, то это относится к этому вторичному падению.

Есть четыре разных способа критиковать эти учения. Мы можем считать эти учения плохими по содержанию, например, что это глупо, что Будда может проявляться в бесчисленном количестве форм или что Миларепа мог поместиться в ячьем роге. И мы говорим: «Ну, это не для таких умных людей, как мы. Может быть, для каких-то кочевников эти учения ещё подходят». То есть у нас высокомерный подход. Второе – то, что стиль их изложения недостаточно хорош, что они плохо написаны и поэтому бессмысленны. Третье – то, что их автор плох. Мы, например, говорим, что автор тех или иных комментариев недостаточно хорош. И четвёртое – что их применение не имеет смысла, что оно ни для кого не подходит. Например: «Как можно применять учение о том, что Миларепа вошёл в рог яка?» Это вторичный обет бодхисаттвы, то есть мы обещаем не делать этого.

Это довольно распространённый случай – когда мы говорим, что тот или иной аспект учения странен, и мы просто его игнорируем. Нам нравятся только какие-то отдельные положения учения, какие-то куски, а другие мы игнорируем, например о половом поведении и об адах. У тибетцев есть высказывание, пословица: «Не пытайтесь быть как старик, у которого нет зубов, но он пытается есть, который ест только варёный картофель и выплёвывает мясо». То есть мы проглатываем только то, что легко проглотить, а то, что мы разжевать не можем, мы выплёвываем.

(7) Лишать монахов сана или совершать такие действия, как кража их одеяний

Седьмой обет бодхисаттвы: мы избегаем забирать у монахов их одеяния, например красть. Если мы делаем что-либо, что причиняет вред одному, двум, трём буддийским монахам или монахиням. У нас был обет, когда мы забираем что-то у Трёх Драгоценностей. Там речь идёт, соответственно, о четырёх и более монахах, а здесь речь идёт об одном, о двух и о трёх. При этом неважно, преступают ли они свои нравственные обеты или нет, носят ли они свои одежды правильно или нет и много ли они практикуют и изучают или мало. Здесь речь идёт о том, что из-за недоброжелательности к ним, они нам не нравятся, мы разозлились на них, мы бьём их, или оскорбляем, или изымаем, крадём их вещи.

Среди современных примеров может быть, например, когда мы крадём радио у монаха, который живёт в комнате рядом с нами. Это радио мешает нам медитировать, и мы крадём его или разбиваем. Если монах или монахиня нарушают один из четырёх основных обетов, то его или её следует выгнать из монастыря, потому что они теряют монашеские обеты полностью. И в данном случае речь не идёт об этом. Но если они не нарушили один из этих четырёх основных обетов, если они нам просто не нравятся, нам кажется, что с ними трудно общаться, то если мы их будем выгонять или похищать их одежды, то это относится к этому падению. Здесь речь идёт о том, что нам важно уважительно относиться к монашеской сангхе, даже если этот человек не хранит очень хорошо все свои обеты.

(8) Совершить любое из пяти тягчайших преступлений

Восьмой обет бодхисаттвы: избегать любого из пяти тягчайших преступлений. «Тягчайшие преступления» – может быть, не очень хороший перевод. Это самые сильные разрушительные поступки, потому что, совершая их, мы попадём в ад, не проходя через состояние бардо. Речь идёт об убийстве нашего отца, матери, архата, то есть освобождённого существа, с злонамеренной мотивацией проливать кровь будды. Речь идёт о причинении вреда будде, а не о том, что мы просим будду выступить в качестве донора.

И пятое – это вызывать раскол в монашеском сообществе. Нам важно понимать, что такое раскол в сангхе. Речь не идёт о случае, когда мы откалываемся от какого-то Дхарма-центра и основываем свой собственный. Это не относится к дальнейшей разработке, к изменению правил дисциплины для монахов и монахинь. Речь идёт о том, что мы очень отрицательно относимся, недоброжелательно относимся к какой-либо общине буддийских монашеских практикующих и к сангхе Будды в целом. У нас есть примеры более жёсткой монашеской практики внутри буддизма. Есть тринадцать правил, которые на санскрите называются «дхутанга». Это «правила дисциплины, которые следует соблюдать», – дословный перевод. Например, мы можем найти эти тринадцать правил в тайской лесной традиции. В тибетской традиции некоторые практикуют эти правила в трёхлетнем ретрите. И изначально они были установлены Девадаттой, двоюродным братом Будды, который относился к нему отрицательно. И если мы, например, следуем этим правилам, но делаем это с гневом и недоброжелательностью по отношению к буддийской сангхе и к Будде, то вот в этом случае это будет расколом.

Что это за тринадцать правил? Мы говорим здесь о монахах и монахинях. (1) Первое – это носить одежды, состоящие из лоскутков. (2) Второе – носить только три одежды, одеяния – никакого свитера или чего-то в этом роде. (3) Принимать подношение пищи только в свою монашескую чашу – то есть монах или монахиня ходят и собирает подношения – и не принимать приглашения в гости, когда нас приглашают сесть за стол и отобедать там вместе с другими людьми. (4) Четвёртое – когда мы просим подаяния, не пропускать ни одного дома. Потому что бывают дома, где дают плохую пищу или где ругаются, или люди, которые кажутся нам неприятными. И мы думаем: «Ну, пожалуй, сегодня я туда не пойду». (5) Пятое – съедать за раз всю ту пищу, то есть сесть и съедать всю пищу, которую мы получили в качестве пожертвований, подаяний. А это означает, что мы не можем отложить что-то на следующий раз, например положить в какой-то пластиковый контейнер и убрать в холодильник. (6) Следующее – есть только из своей чаши для подаяний и (7) отказываться от всей остальной еды. Это ограничивает количество еды, которую мы съедим, конечно, если у нас чаша не огромного размера. (8) Следующее – это жить только в лесу или в джунглях. (9) Следующее – жить под деревьями. (10) Следующее – только на открытом воздухе, не в доме, то есть без крыши. (11) Далее, жить только на кладбищах, причём на тех кладбищах, которые тогда были, где тела разрубали на куски и скармливали собакам или грифам. В таких местах значительно сильнее мысли о смерти и непостоянстве, чем в наших кладбищах, где парки, цветы и надгробия, которые ещё выполнены в артистичном, красивом стиле. (12) Следующее – удовлетворяться любым местом, которое мы находим, в смысле там оставаться, когда мы путешествуем из места на место.

То есть мы не находим какое-то приятное дерево, под которым всё время живём, а мы ходим с места на место. (13) И последнее – как раз то, что мы можем найти, когда некоторые делают трёхлетний ретрит, – спать только в сидячей позиции и никогда не спать лёжа. Спать в медитативной позе.

Серконг Ринпоче говорил, что в Нижнем тантрическом колледже в Тибете, где он учился, они также должны были спать в сидячей позиции, как здесь, в большом храмовом зале. Все монахи собирались там и сидели очень близко друг к другу, то есть там было очень тесно. И когда утром звонил колокол, который возвещал о том, что пора вставать, всё, что им оставалось сделать, – это только открыть глаза и начать молиться. И он говорил, что некоторые монахи ложились друг на друга, клали плечо на голову другому монаху. Потому что просто, если нет рядом стены, на которую можно облокотиться, то в обратном случае человек бы упал. И Серконг Ринпоче говорит, что это вообще было очень сложно.

Нет проблемы в том, чтобы, как это делается в тайской традиции, следовать такому виду обетов – хотя я не знаю, насколько идеально действительно им следуют. Нарушение обета заключается в том, чтобы действительно злонамеренно считать других монахов плохими. Вот что касается раскола в сангхе.

(9) Придерживаться искаженных, враждебных воззрений

Следующий пункт – придерживаться искажённых, враждебных воззрений. То есть это не только отрицание того, что верно, того, что имеет определённую ценность. Например, закон кармы, надёжное направление в жизни, или прибежище в Будде, Дхарме и Сангхе, перерождение, освобождение, просветление, доброта к другим и помощь им. Здесь речь идёт не только об отрицании того, что это правильно и что это полезно, а ещё и некая враждебность по отношению к этому. И мы пытаемся оспаривать это, мы пытаемся доказать, что это неверно, нехорошо. То есть у нас закостенелое состояние ума, неведение. И мы очень упрямо стараемся доказать свою правоту и то, что то, что мы отрицаем, неправильно. Объектом отрицания в данном случае будет то, что существует, то, что верно. И мы должны верить, что то, что мы отрицаем, это наше отрицание верно. Мы в этом случае сражаемся, противодействуем правильному воззрению.

И Цонкапа говорит в комментариях по поводу враждебного мышления, что при этом должно присутствовать пять состояний ума. И здесь имеется в виду именно способ мышления: необязательно, что мы делаем это в суде или где-то ещё, но мы размышляем об этом. Первое – «слепота», когда мы не знаем, каким образом существуют все явления. Мы не приемлем то, что что-то верно. Второе – это состояние ума, когда мы извращённо получаем удовольствие от этого отрицания, то есть что нам нравится отрицать это. Есть, например, люди, которым нравится быть «плохими парнями», например. И им нравится всё время спорить, что бы мы ни сказали, им нравится доставлять людям неудобства. Третье – это полная убеждённость в своём неправильном понимании реальности, после того как мы исследовали что-либо, но исследовали неправильно. На основе нашего неправильного понимания мы начинаем, то есть на основе нашего неправильного анализа этого, Мы убеждены в том, что наш взгляд, наша позиция правильна, и мы очень упрямы в этом. Четвёртое – это когда мы ещё с вредностью это делаем и нам кажется, что нет вообще никакого смысла ни в благотворительности, ни в хороших поступках, ни в духовной практике. Пятое – когда мы чувствуем упрямство и хотим победить, переспорить других. То есть, когда нам кажется, что мы лучше других и нам вообще всё равно даже, что другие говорят, просто нам интересно с ними спорить или даже побить их в дебатах. Нам хочется уничтожить их веру, их убеждения. И при этом нас вообще совершенно не смущает, мы не стыдимся того, что мы хотим уничтожить чью-то веру во что-то хорошее. «Мне кажется, что в этом ничего плохого нет, более того, мне кажется, что это хорошее развлечение». Вот что такое искажённое враждебное мышление. И когда вы слышите перевод этого как «ложное воззрение», пожалуйста, поймите, что это значительно более сложная вещь, чем просто неправильное понимание. И со всех точек зрения это, конечно, очень серьёзное, тяжёлое, разрушительное действие.

(10) Разрушать места, такие как города

Следующее – это разрушать «места», например города. То есть нанесение ущерба окружающей среде города или деревни, загорода, если мы бросаем бомбу и разрушаем поселение. В целом, обет нарушен, если место становится неудобным, опасным для жизни людей и животных. Наоборот, мы хотели бы предоставлять места для жизни людям, предоставлять им кров, дома и так далее, а не разрушать это всё.

Top